Мы и пошли.
Я, конечно, знаю, у нас с Морин был такой момент, связавший нас, — когда она ударила Чеза, — но я, признаться, никак не мог избавиться от мысли, что если мы продержимся до утра, то моя новая группа распадется из-за разности музыкальных вкусов. Наступление утра означало бы, что мы смогли продержаться, и это новый день, новая надежда, новый год ну и далее по тексту. Я не хочу никого обидеть, но мне очень бы не хотелось, чтобы меня видели с этими людьми днем, — надеюсь, вы понимаете, о чем я, — а особенно… особенно с некоторыми. Но до утра и нового дня оставалась всего пара часов, так что я не видел иного выхода, кроме как пойти с ними к Мартину. Поведи я себя иначе, это выглядело бы некрасиво и недружелюбно, к тому же я не настолько сильно мог себе доверять, чтобы оставаться в одиночестве.
Мартин жил в небольшом коттедже в районе Айлингтон, рядом со старым домом Тони Блэра, — не совсем то место, где обычно оседают в трудные времена. Мартин заплатил за такси, и мы пошли за ним по направлению к дому. На двери было три или четыре звонка, так что не весь дом принадлежал ему, но я бы не мог себе позволить снять там даже квартиру.
Он уже достал ключ, как вдруг помедлил и обернулся.
— Слушайте, — сказал он.
Больше он ничего не сказал, так что мы прислушались.
— Я ничего не слышу, — сказала Джесс.
— Нет, я не в том смысле. Я хотел сказать: «Слушайте, мне надо вам кое-что объяснить».
— Давай, — подбодрила его Джесс. — Скажи нам.
— Уже очень поздно. Так что… не потревожьте соседей.
— И все?
— Нет, — ответил он и, сделав глубокий вдох, продолжил: — Возможно, там кто-то есть.
— В твоей квартире?
— Да.
— А кто?
— Не знаю, как вам объяснить. Моя девушка, если угодно. Хотя называйте как хотите.
— Так ты вечером был с девушкой? У вас было свидание?
Я пытался сказать это спокойно, но сами понимаете… Господи, как она пережила этот вечер? Сначала вы сидите в клубе или еще где-то, а в следующую секунду он исчезает, потому что хочет спрыгнуть с крыши.
— Да. И что с того?
— Ничего. Просто…
Не было нужды продолжать. Остальное можно было додумать самостоятельно.
— Ни хрена себе, — не сдержалась Джесс. — Это что ж за свидание должно быть, чтобы ты сбежал с него на крышу этой гребаной многоэтажки?
— Неудачное, — объяснил Мартин.
— Я бы скорее сказала, что охренительно неудачное, — уточнила Джесс.
— Да, — согласился Мартин. — Именно поэтому я так его и назвал.
Он открыл дверь в квартиру и пропустил нас вперед; на диване сидела девушка, и мы ее увидели на мгновение раньше, чем он. Она была лет на десять-пятнадцать младше его, симпатичная — это была такая кукольная красота ведущей прогноза погоды; на ней было шикарное черное платье, а по лицу было видно, что она много плакала. Сначала она уставилась на нас, потом на него:
— Где ты был?
Она старалась выглядеть как можно более непринужденно, но у нее это плохо получалось.
— Да так, гулял. Встретил кое-кого… — махнул он рукой в нашу сторону.
— Кого встретил?
— Ну, как тебе сказать… людей.
— Это ради них ты бросил меня посреди званого ужина?
— Нет. Уходя, я даже не знал, что встречусь с этими людьми.
— А кто они вообще такие? — спросила девушка.
Было бы забавно узнать, что ответит Мартин, но тут встряла Джесс:
— Ты же Пенни Чемберс.
Она ничего не ответила — возможно, потому, что сама прекрасно это знала. Мы уставились на нее.
— Пенни Чемберс, — повторила Морин, раскрыв рот, как рыба, вытащенная из воды.
Пенни Чемберс по-прежнему молчала. Наверное, все по той же причине.
— «Доброе утро с Пенни и Мартином», — вспомнила Морин.
И в третий раз никакой реакции. Я мало знаю об английских звездах телевидения, но я догадался. Это как в знаменитом американском шоу — «Шоу с Реджис и Кэти Ли». Если Мартин был Реджисом, то Пенни была Кэти Ли. Английский Реджис встретился с английской Кэти Ли, а затем сбежал, чтобы покончить с собой. Охренеть. Весьма забавно, как ни крути.
— Ты его девушка? — поинтересовалась Джесс.
— Лучше его спроси, — ответила Пенни. — Это он ведь исчез в самый разгар вечеринки.
— Это твоя девушка? — спросила его Джесс.
— Прости, — сказал Мартин.
— Ответь, — попросила Пенни. — Мне тоже интересно.
— Сейчас не самое лучшее время, чтобы об этом говорить, — ответил Мартин.
— То есть ты явно сомневаешься, — прокомментировала Пенни. — Это для меня сюрприз.
— Все очень сложно, — попытался объяснить Мартин. — Сама знаешь.
— Не-а.
— Ты же знала, что я несчастен.
— Да, я знала, что ты несчастен. Но не знала, что несчастен из-за меня.
— Я не был… Я не… Мы можем потом об этом поговорить? Наедине.
Он замолчал и потом махнул рукой в сторону трех глазеющих на них людей. Думаю, я выражу общее мнение, если скажу, что потенциальные самоубийцы, как правило, замыкаются на самих себе, и последние несколько недель — это только «я», «я», «я». Так что мы смотрели на все это потому, что: а) нас это не касалось, б) от этого разговора хуже бы нам не стало. Тогда это была обычная перепалка семейной пары, отвлекавшая нас от самих себя.
— А когда мы окажемся наедине?
— Скоро. Но, возможно, не прямо сейчас.
— Замечательно. А чем пока займемся? Поговорим с твоими тремя друзьями?
Никто не знал, что на это ответить. Мартин был хозяином, так что он должен был найти тему для разговора. Что ж, флаг ему в руки.
— По-моему, тебе стоит позвонить Тому и Кристин, — сказала Пенни.
— Да, позвоню. Завтра.
— Наверное, они не оценили твоей выходки.
— Кто такие Том и Кристин? Это они устраивали ужин?
— Да.
— А что ты им сказал, уходя?
— Он сказал, что отлучится в туалет, — ответила за него Пенни.
Джесс невольно рассмеялась. Мартин посмотрел на нее, прокручивая в голове ту ситуацию, когда он сбежал, воспользовавшись сомнительным предлогом, и едва заметно ухмыльнулся. Как ни странно, такие моменты возникают сплошь и рядом. Это как будто отец отчитывает вас за какой-нибудь проступок, а рядом стоит ваш приятель и едва сдерживает смех. И вы избегаете его взгляда, чтобы тоже не рассмеяться. Там было то же самое. Как бы то ни было, Пенни заметила усмешку маленького мальчика на его губах и бросилась через всю комнату к нашему, с позволения сказать, маленькому мальчику. Он схватил ее запястья, чтобы она не смогла его ударить.
— Да как ты смеешь? Тебе еще и смешно?
— Прости. Серьезно, прости. Я знаю, что абсолютно ничего смешного в этом нет.
Он попытался обнять ее, но она его оттолкнула и села обратно на диван.
— По-моему, надо выпить, — сказал Мартин. — Не возражаешь, если они тоже пропустят по стаканчику?
Я никогда не отказываюсь от подобных предложений, но даже я не был уверен, что хочу оставаться здесь. Но мне все же очень хотелось пить.
Только добравшись до дома, я вспомнил, что назвал Пенни сукой, которая нюхает кокаин — как дышит, а еще трахается со всеми подряд. Но когда я это сказал? Следующие полчаса я молился, чтобы это было сказано до появления Джесс, пока на крыше были только мы с Морин; если Джесс слышала, то она не преминет рассказать Пенни, что я о ней думаю.
Кажется, нет нужды объяснять, что это была далеко не самая объективная характеристика. Мы с Пенни не жили вместе, но встречались несколько месяцев, уже после тюрьмы, и, как вы можете себе представить, ей приходилось нелегко. Мы не хотели, чтобы журналисты узнали про наши отношения, и поэтому никуда вместе не ходили, а еще постоянно носили шляпы и темные очки, хотя это было излишней предосторожностью. У меня была — есть и всегда будет — бывшая жена и дети. У меня была работа только на полставки на жутком кабельном канале. А еще — я, возможно, уже говорил — настроение у меня было не самое радостное.
Наши отношения возникли не на пустом месте. Когда мы вели шоу, у нас была небольшая интрижка, но тогда у нас были семьи, так что все быстро закончилось, хотя было больно и грустно.
А потом мы все же снова сошлись, после всего этого кошмара, после множества взаимных обвинений, но момент был уже упущен. Я стал второсортным товаром. Я был разбит и опустошен, моя жизнь была кончена — я шел на дно; а она была на вершине успеха — красивая, молодая и знаменитая, — каждое утро она появлялась на телеэкране перед многомиллионной аудиторией. Я был уверен, что она хочет быть со мной только из ностальгии и жалости, и она не могла меня переубедить. Несколько лет назад Синди стала ходить в какую-то жуткую литературную группу, где несчастные и замученные лесбиянки, принадлежащие к среднему классу, минут пять говорят о романе, в котором они ничего не понимают, а потом весь вечер ноют, какие мужчины ужасные. Как бы то ни было, она прочитала книгу о двух людях, которые любили друг друга, но очень долго не могли сойтись, хотя в итоге все же сошлись, когда им обоим было лет по сто. Ей безумно понравилась книга, она даже меня заставила ее прочитать, но на прочтение мне потребовалось почти столько же времени, сколько и персонажам на воссоединение. Наши отношения с Пенни чем-то походили на описанные в книге, разве что тем старичкам было попроще, чем нам. За несколько недель до Рождества, в порыве отчаяния и отвращения к самому себе, я сказал ей, чтобы она валила куда подальше, и тем вечером она пошла веселиться с кем-то из гостей шоу, какой-то телезвездой, — тогда она и попробовала впервые в жизни кокаин, — и закончилось все это у них постелью, а наутро она пришла ко мне вся в слезах. Поэтому я и сказал Морин, что Пенни сука, которая нюхает кокаин — как дышит, а еще трахается со всеми подряд. Теперь я понимаю, что немного переборщил.
