— "Брожение началось", — подумал Спасский.
В целом он был доволен разговором; его только немного удивил тот факт, с какой быстротой придаётся огласке любой поступок в деревне.
— Спас, ты здесь что ль? — громко спросил Сага, обнаружив Андрея в толпе. — А Санька?
— Оба мы здесь, и все слышали, — ответил из темноты Санька.
— Дак это правда, Спас, что с тобой Купреяныч сотворил? — спросил Белов.
— Да, это правда, что наркомания набрала обороты в вашей деревне, — ответил Спасский. — Кто из вас сможет мне сказать, что росло на поле за базами до конопли?
Мысль Андрея никто не понял, разговор взялся поддержать Белов:
— Я помню. Там росла кукуруза. К чему ты спрашиваешь?
— Как росла? Какие были урожаи? — не унимался Андрей.
— Чё ты заладил? При чем тут кукуруза? Какие к черту урожаи? Фигня, а не урожаи, если тебе это так интересно.
— Да, да. Теперь всё понятно. Вам же родная земля мстит! Отцы и деды ваши её истощили, обескровили, а потом забросили. Сейчас она отдыхает и желает мгновения отдыха сладостного продлить! Она потому коноплёй поросла, что вас, своих же детей, от себя надолго отвадить хочет! "Курите анашу, а я поправлюсь пока, сил наберусь"! — говорит она вам.
— Псих, — понеслось по толпе.
— Да ты чё мелешь, Андрюха?! Совсем что ли спятил? Да я тебя за такие слова прикончу сейчас. Как же земля нас может не любить? Мы ж…Мы же выросли в этой деревне. Городскому дуболому не понять, — с негодованием сказал Забелин.
У Андрея радостно забилось сердце. Он по-молодецки взлетел на ступеньки, привычная бледность соскользнула с лица, уступив место здоровому румянцу. Спасский запрокинул голову вверх, затем, опустив её и с восторгом посмотрев на деревенских, заговорил. Слова были обращены к ребятам, а, может, и не к ним даже, а к ночному небу. Во всяком случае, это был тот самый момент, когда кажется, что губами заурядного человека говорит высшая сила. А слова были самые обыкновенные, но эмоционально так окрашены, что по-другому их произнеси, — и они пустышкой будут, пустопорожним ненужным пафосом. В тот же вечер они сердца распечатывали, словно и придуманы были только для того, чтобы прошагать через тьму тысячелетий и сегодня песней души пронзать:
— Спасибо, Антон! Господи, большое спасибо тебе! Как я ждал, что кто-нибудь из вас мне вот так ответит!.. А Россия, страна наша, в которой живём и дышим, обречена на процветание! Я это теперь точно знаю, и другого времени для себя не хочу! Вместе новое строить и старое воссоздавать начнем! Вместе восход возрождения встретим! Господи, так и будет…
Тишина возле клуба. Никто после таких слов не решается заговорить первым. Молчит крыльцо, и ему такие речи впервые. В головах у деревенских лёгкая паника. Все умом понимают, что привычней и спокойней про другое говорить, а про страну свою: далёкую и близкую, могучую и дряхлую одновременно, — как-то стеснительно и стыдно. А сердце… сердце откликается на слова Андрея. Никто не жалеет, что подошёл сегодня к дому культуры, потому что каждый хоть на долю секунды единение всеобщее ощутил, и каждый в потоке нахлынувших чувств готов был простить накопившиеся обиды, нанесенные ему кем-то из присутствующих, потому что и говорить не приходиться, как деяния людей в Кайбалах перехлестнулись… Замкнутый мир.
— Да-а-а, — протянул Санька, — дела-а-а.
Андрей посмотрел на брата, всем своим видам заставляя припомнить их вечерний ужин, и сказал:
— Ребята, а пойдёмте в поход. Все, кто здесь присутствует. Назначим дату, когда всем будет удобно, и выдвинемся куда-нибудь подальше. Провизией дня на три запасемся. Посидим у костра, песни попоём… Здорово?
— Заманчивое предложение… Сходить можно, — откликнулся Сметенко Рома, парень с могучими мускулами и по природе молчун.
Деревня давно спала, а молодёжи всегда больше всех надо. Дискуссия о том, что взять с собой в поход, не умолкала ни на секунду. Девчонки о продовольственной части тараторили, парни — о хозяйственной. Санька (сказывалась недавняя служба в армии) подкинул идею о создании списков, которые позволили бы учесть все мелочи и по справедливости разделить обязанности с понесением ответственности за невыполнение общественного поручения (вплоть до лишения права участия в походе). Главными по спискам под одобрительный гул были назначены Сердюк Олеся и Вишевич Женя. Подружки на время куда-то исчезли и вернулись уже с тетрадками и ручками в руках.
— Взять топор…
— Не забыть про фотоаппарат…
— Давайте захватим сети и порыбачим заодно…
— А котелки?
— Палаток штук восемь — неслись советы со всех сторон.
Каллиграфическим почерком при свете зажигалки с ошибками заносились на бумагу наименования продуктов и нужных вещей. Когда, по общему мнению, всё перечислили, и ничего не забыли, приступили к распределению. Тут возникла заминка.
— Э-э-э, так не попрёт. Топор я взять не смогу. Батя не даст, — заупрямился Шаповал, состроив недовольную мину.
— Я топор возьму. Кто ещё с чем-то не согласен, тот пусть на пару с Шаповалом возле мамкиной юбки трётся, — сказал Митька, положив конец недовольствам.
Санька отвёл Андрея в сторону, желая посмотреть в глаза брата и попытаться понять, как может измениться человек за два года.
— И что? — многозначительно спросил Санька.
— В каком смысле что? — вопросом на вопрос ответил Андрей.
— Я разучился предугадывать твои мысли. Не могу теперь и предположить, что ты отчебучишь в следующую минуту. К чему весь этот фарс?.. Ты стал далёк от меня, хотя с сегодняшнего дня твой рейтинг, пожалуй, и вырос в моих глазах. Куда ты метишь? Куда?
— В яблочко.
— А если промахнёшься?
— В сложившихся условиях не промахиваются. Сейчас такая жизнь, что кто бы ни выстрелил, — обязательно попадёт. Тошно и тоскливо мне, но по-другому я не могу. По всей видимости, мне так предопределено. Я и синдром себе придумал, называется "обгоняя время". Я и счастлив теперь только тогда, когда идеи свои в массы провожу, а потом страх и опустошение. Мне иногда кажется, что я людей подопытными кроликами делаю. Революционный взрыв от смены миропонимания души людские покалечить может. Тебе так не кажется?
— Мне кажется, что тебе надо обратиться к психиатру, — весело сказал Санька в надежде ободрить брата.
Андрей прищурился, как будто теперь его тяготила даже кромешная тьма, и ответил:
— Психиатр — плохой сапёр. Есть лишь один способ обезвредить во мне глубинную бомбу.
— Что за способ?
— Смерть…
У Саньки волосы встали дыбом после такого заявления, но резонно возразить он не смог. Братья присоединились к деревенским.
***
— Спас, когда в поход пойдём? На какую дату стрелу набьём? — спросил Забелин.
— "Дата, дата, дата", — снежным вихрем закружилось в голове у Андрея. Новая неожиданная мысль возникла и подвергалась сейчас обработке.
— Стоп! Сработало! — вскричал Спасский.
— Ну что опять? — спросил Санька.
— Есть идея! — ответил Андрей
— Какая? — подключился Сага.
— У вас такой праздник как "День села" есть?
— Нет, — сказал Белов, — но, зная тебя, все мы можем предположить, что скоро он у нас появится.
— Общими усилиями может и получиться. Будем создавать вехи.
К Андрею подлетела Черных Катя. Отличительной чертой девушки был постоянный сарказм в отношении всякого, кто заводил с ней разговор. Красивая улыбка, обнажавшая ровный ряд белых, будто выточенных из слоновой кости зубов, подкупала. К Кате несли свои проблемы девушки и несловоохотливые парни. Черных выслушивала всех, кто в ней нуждался, ведь с красивыми людьми всегда хочется поделиться. Недоступная в общении по каждодневным вопросам, Катя легко шла на сближение, если чувствовала за кем-нибудь тайну. Разговаривая с человеком один на один, она, пользуясь исходившим от неё обаянием, сразу же наталкивалась на откровенность. После того, как она понимала, что человек выпотрошил перед ней душу, Катя несколькими ироническими замечаниями заставляла раскаяться собеседника в желании поделиться с ней своими сомнениями и горестями. Эту Катину особенность знал в деревне каждый, но всё равно к девушке шли. Секреты Черных хранить умела, а живое сострадание, искрившееся в голубых глубоких глазах, заставляло ребят забыть, что за искренностью последует расплата.
— Что такое вехи, Андрей? — спросила Катя.
— Вехи — это те исторически-значимые события, которые останутся в памяти наших детей, которыми мы будем гордиться
— Значит, ты это сделаешь?
— Мы это сделаем, но только при вашем желании.
— Ага… День села. Как классно. Телевидение, речи с трибуны, шарики, ночной фейерверк, культурная программа с песнями и плясками… И в завершении памятного дня — поход, — с ласковой ехидцей сказала Катя.
— Всё, о чём ты сейчас упомянула, мы можем претворить в жизнь. На это, я думаю, у нас достанет сил, — сказал Спасский.
— На всё, что я перечислила? Не много ли ты на себя берёшь?.. Политик.
