– А что клещ? Не берут? – он увидел знакомую баночку в ее руке.
– Только завтра, – сказала Ксюша. – Похоже, мы не успеем на вечерний автобус.
– Я ж тебе говорил, надо было завтра приехать.
– Ну я не знаю, – сказала Ксюша нараспев. – Придется в гостинице ночевать.
Из кабинета вышла в белом халате.
– Вы кого привезли? – обратилась она к Глебу. – Он же не живой!
– Даже очень живой, – сказал Глеб, покосившись на баночку (интуиция ему подсказывала не принимать никаких упреков).
– Где живой? Вы его уморили.
– Полуживой, – сказала Ксюша. – Вон – шевельнулся!
– Не живых не принимают, – сказала доктор. – Это в Москве можно по фрагментам мертвого. А мы не Москва. – Она обратилась к Глебу: – Завтра покажете вирусологу. Сегодня лаборатория все равно закрыта. А завтра откроют с утра. Поместите его в холодильник, но только не в морозилку. Может, и доживет.
– А чем кормить надо? – спросила Ксюша.
Доктор посмотрела на нее, как на идиотку.
– Идемте, укушенная, вам укол сделают. Профилактический.
Увела в другой кабинет.
Согласно бейджику девушку звали Рогачева Юля.
– Мы хотим переночевать. И нам обязательно нужен холодильник.
– Нет проблем, – ответила Юля. – Все номера с холодильниками. Ваши паспорта, пожалуйста.
Она полистала один, потом другой.
– Извините, но у вас нет печати.
– И что?
– Я не могу вас разместить, если у вас нет печати.
– Как это? – не понял Глеб. – На каком еще основании? Печать – дело добровольное. Вы нас обязаны разместить.
– К сожалению, у меня указание без печати мест не давать.
– Да это же противозаконно!
– У нас тут свои начальники, а противозаконно или нет, я не буду спорить. У меня приказ – не пускать без печати. Что вам мешает получить печать?
– Что нам мешает? Мы из другого города, мы отдыхаем в лесу. Кто нам поставит печать?
– Вы не хотите каяться? Вы отказисты?
– У нас нет открепительных талонов!
– Ой, ерунда какая! Идите в пэпэ – откаятесь и вам поставят печать. Это же рядом, на той стороне площади.
– Подождите, вы не понимаете, без открепительных талонов нам на вашем участке никто не разрешит откаяться.
– Да я что, не знаю? Вы не первые. Сегодня уже человек пятнадцать приехало, и ни у кого открепилок не было. И все получили в паспорт печать. Никто не жалуется.
– Ничего себе порядки, – изумилась Ксюша.
– Это они для отчетности, – догадался Глеб. – Процент нагоняют.
– Я бы вас разместила, но это не в моей власти. А пункты работают до восьми.
– Хорошо, мы попробуем. Но пока мы будем каяться, не могли бы вы это подержать в холодильнике? – спросила Ксюша.
– Что такое? – насторожилась Юля.
– Ну, это… как бы вам объяснить… короче, мы биологи… изучаем различных… – она сдержалась и не сказала «вредителей», – представителей… короче, это хранить в холодильнике надо…
– Я не могу.
– Почему?
– Получите печать, это минутное дело, и поставите сами в свой холодильник.
– Мы теряем время, а он… оно… оно может умереть. Вам что, трудно? Оно есть не просит.
– Я не знаю, что это такое… Мне нельзя. Нам вообще брать вещи на хранение запрещено…
– Это не вещь.
– Тем более… Те м более сегодня…
– Слушайте, – вмешался Глеб. – Вот вам за аренду холодильника. За полчаса. Мы придем и переставим в свой.
– А вы точно придете?
– Нам надо где-то жить – как мы можем не прийти?
– А если вы все-таки не придете, что мне делать с этим?
– Мы придем, и вы ничего не делайте – до нас. Поставьте и забудьте.
– Ну я, конечно, поставлю… хотя…
Когда вышли из гостиницы, Глеб спросил:
– Может, объяснишь, зачем ты изобрела биологов? Была необходимость?
– Конечно. Иначе бы она не поверила!
– Так она и не поверила! Хуже того, ты ее напугала. Сегодня и без нас террористов боятся. А тут мы, неизвестно с чем. А вдруг это оружие бактериологическое!
– Что-то у меня голова немного кружится… Почему ты сегодня так нехорошо о людях думаешь?
Ксюша и Глеб пересекли площадь. В здании школы размещался ПП, о чем извещала табличка «Пункт Покаяния № 4 г. Первомайска».
Прошли в актовый зал. Члены комиссии за столами сидели, на каждом столе указатели с названиями улиц и номеров домов – все как на избирательном участке, когда выбирают. Только не было урн для бюллетеней. Бюллетеней тоже не было – на столах лежали покаянные листы.
Основная масса жителей микрорайона уже, несомненно, покаялась, – кроме Глеба, Ксюши и одной старушки, дремавшей за столиком над покаянным листом, кающихся больше не было.
Глеб сразу направился к председателю комиссии:
– Здравствуйте. Мы хотим покаяться, но у нас нет открепительных талонов.
– Без открепительных талонов, строго говоря, не положено.
– Мы и сами знаем, что не положено, но нас не пускают в гостиницу.
– Вообще-то каются по зову сердца, а не по соображениям выгоды.
– Мы именно по зову сердца. Просто мы проводим отпуск в лесу. Мы специально приехали подписать листы, подпишем – и завтра обратно.
– Паспорта есть?
– А как же?
– Хорошо. Главное, чтобы был документ. А он в любом случае будет учтен. Это ж не выборы, в конце концов, мы не бюрократы. Вы правильно поступили, что приехали. Я вам разрешаю покаяться. Вон столик для приезжих. Пожалуйста, исполните ваш гражданский долг.
Ксюша и Глеб подошли к нужному столику. Член участковой покаянной комиссии встретил их доброжелательным приветливым взглядом; он предложил им присесть. Ксюша и Глеб отдали свои паспорта и получили по одному покаянному листу. Текст составлен был в самых общих чертах: преступления большевизма, сталинизм и ГУЛАГ, но можно было по желанию вписать что-нибудь от себя в специально оставленные графы. Чтобы не было затруднений, на этот случай предлагался рекомендательный список тем. Глеб его не стал смотреть и сразу же подписал покаянный лист с типовым текстом, а Ксюша обратилась к дополнительному списку.
– Наверное, все Ивана Грозного вписывают?
– Ну, зачем же все. Кто что.
– А правда это все в музей пойдет?
– Да, все подписанные листы будут храниться в Москве, во Всероссийском архиве Всенародного Покаяния, при нем будет музей. Только что в новостях показывали.
– Ксюша, подписывай и пойдем, – сказал Глеб.
– Просто у вас тут до Ивана Грозного нет ничего. Можно подумать, история с Ивана Грозного начинается.
– Это рекомендательный список. А я не историк, – сказал член комиссии.
– Хочу вписать начало правления Владимира Мономаха.
– Ксюша, зачем тебе Владимир Мономах?
– Тогда был первый погром.
– Это не наша история, – сказал Глеб. – Пусть с ним украинцы разбираются.
– Как ты можешь так говорить? Почему это не наша история?
– Есть проблемы? – спросил, подойдя, председатель комиссии.
– Нет, все в порядке, – ответил член комиссии. – А вы, – обратился он к Глебу, – не давите на человека, каждый поступает, как ему велит совесть.
– Просто я диплом писала по Мономаху, я знаю.
Она вписывала Мономаха в свободную графу.
Председатель комиссии, оценив Ксюшину обстоятельность и информированность, по-видимому, проникся доверием к молодым людям.
– Я тоже считаю, что не все продумано. Можно было бы вполне обойтись без открепительных талонов, – сказал он. – Это на выборах важно, чтобы никто не проголосовал больше одного раза. Но никто же не будет каяться дважды. Вы же не будете дважды? – спросил он Глеба.
– Разумеется, нет, – ответил Глеб.
– Может, еще что-нибудь впишете? – спросил член комиссии Ксюшу, заметив, что она не торопится ставить подпись.
– Нет, полагаю, достаточно.
Ксюша подписала покаянный лист. Член покаянной комиссии сказал:
– В соответствии с поправкой от второго марта к Положению о паспорте гражданина РФ вам, по вашему желанию, можно поставить в паспорт памятную печать, извещающую о вашем участии в акции всенародного гражданского покаяния. Хотите ли вы этого?
– Да, – сказала Ксюша, – нам надо.
– Печать символическая, – информировал член комиссии, штампуя тыльную сторону обложки паспорта Глеба. – Ее наличие или отсутствие не может быть, – он проштамповал паспорт Ксюши, – причиной последствий. – Вернул паспорта. – Ни административных, ни каких-либо других.
– Некоторые начальники думают по-другому.
Это замечание Глеба осталось без ответа.
– В другой день уже не поставят, – сказал председатель, – только сегодня.
Ксюша вспомнила:
– У нас друзья отдыхают на озере. Можно мы и за них покаемся?
– Хватит, Ксюша, – сказал Глеб, – обойдутся.
– Почему ты так? Они же не могут, а мы бы за них могли.
– Я ни за кого не собираюсь больше, – сказал Глеб с раздражением.
– Необходимо личное присутствие, – мягко объяснил председатель, выражая голосом сожаление.
– Хотя бы за Даню. У него подпись простая, я могу.
