— Ты еще слишком маленькая, чтобы это понять, — услышала она в ответ. — Подожди, пока подрастешь.
— Финн, — спросила она меня дома, — а что, все должны сначала вырасти, чтобы узнать мистера Бога?
— Не уверен, что все работает именно так, — пробормотал я.
— А как тогда оно работает, Финн? Как тогда?
— Ну, — протянул я, — наверное, викарий имел в виду понимать мистера Бога, а не знать мистера Бога.
— О!
— Иногда, Кроха, мне кажется, что вам, детям, куда легче знать мистера Бога, чем нам, взрослым.
— Но почему, Финн? — настаивала она. — Почему так?
Ответа на этот вопрос я не знал, так что пришлось придумывать его на ходу.
— Ну, — начал я, — наверное, у взрослых столько всяких собственных проблем, что у них просто нет времени на то, чтобы… э-э-э…
— Играть? — встрепенулась она. — Играть с мистером Богом. Да? Играть?
— Ну, что-то вроде того, — согласился я.
— Ага. Взрослые люди делают из церкви такую серьезную штуку, что у них просто совсем не остается времени играть, да, Финн?
— Наверное, ты права, любовь моя.
— Они слишком заняты зарабатыванием денег, чтобы платить по счетам.
Идея о том, что у людей нет времени играть с мистером Богом, показалась Анне хорошим объяснением. Она считала, что Библия и церковные службы скорее пугают, чем приносят радость, и никогда не упускала случая об этом заявить.
— Финн, — сказала она, — мистер Джон поэтому так не любит мистера Бога?
— Ох, — неуверенно ответил я, — я не думаю, что мистер Джон не любит мистера Бога. Он просто…
Как всегда, я оказался на очень зыбкой почве и не мог сообразить, как мне выпутаться из создавшегося положения. Анна со своей обычной настойчивостью не дала бы мне так просто сорваться с крючка. Ее вопросы слишком часто ставили меня в полнейший тупик. Я отчаянно пытался вывернуться, но мне это, как правило, не удавалось. Проблема была в том, чтобы объяснить ей все как есть и при этом не разрушить ее счастливый союз с мистером Богом. Тогда я не понимал, что никто — ни я, ни кто бы то ни было еще — не смог бы разрушить его… это была не любовь, не священный трепет, это было простое счастье. Она искренне воспринимала мистера Бога как создание, исполненное чистой радости. Она говорила с мистером Богом точно так же, как со мной или со своей любимой подругой Бомбом. Она воспринимала мистера Бога не так, как большинство нормальных людей, а как своего лучшего друга, с которым можно просто поболтать или рассказать ему анекдот. Ему можно было показывать всякие вещи. С ним можно было хорошенько посмеяться. Анна никогда не могла понять, почему в церкви надо ходить на цыпочках и все такое. Это было не для нее. Она была согласна, что следует так себя вести со всякими важными людьми вроде королей и королев, но не с мистером Богом! С мистером Богом ей всегда хотелось броситься к нему на шею, захлебываясь от счастья. А взрослые как раз и не могли ни понять этого спонтанного всплеска эмоций, ни почувствовать его сами. Она считала, что они просто забыли, как когда-то умели играть, «а ведь они когда-то точно умели, а вот мистер Джон и тогда не умел», как она говорила.
Я попытался объяснить Анне, что это не имело никакого отношения к нелюбви к мистеру Богу. Дело было… дело было, собственно, в том, что Джон не верил в существование мистера Бога, которого можно любить или не любить. Он был совершенно твердо уверен, что еще несколько лет и ученые смогут объяснить все на свете. Описать такой ход мыслей оказалось несколько труднее, чем я ожидал, но она все прекрасно поняла.
Однако несколько дней спустя она вернулась к этой проблеме. Я как раз готовился приступить к ужину, состоящему из моих любимых сосисок с картофельным пюре, когда уже стремившаяся ко рту вилка была вдруг остановлена бестрепетной рукой.
— Финн, ты знаешь почему, да?
— Знаю почему — что? — быстро спросил я, набивая полный рот, пока можно.
— Почему мистер Джон не верит, что там есть мистер Бог?
Я чуть было не спросил, где «там», но удержался и вместо этого еще раз набил рот.
— Понятия не имею, Кроха, — сказал я. — И почему он не верит, что там есть мистер Бог?
Она радостно заулыбалась:
— Потому что он хочет знать, как оно все началось.
— Да, это, должно быть, веская причина! А ты что, не хочешь?
Она замотала головой.
— Нет, — сказала она. — Разве же это важно?
Мне просто пришлось задать следующий вопрос:
— А что же тогда ты хочешь знать?
— Как все заканчивается и как я и ты заканчиваемся.
Для нее это было великой загадкой. Та ошибка, которую столь охотно делают люди, полагая, что они похожи на мистера Бога. В результате у вас неизбежно получится мистер Бог в виде лоскутного одеяла — сплошь из разноцветных кусочков, черных и белых, красных и желтых и всяких прочих цветов. А потом еще встает вопрос: высокий ли мистер Бог или низкий, толстый или тонкий? Играть со всем этим было, с ее точки зрения, чересчур опасно. Никогда не знаешь, чем оно все кончится. Если в этих играх был хоть какой-то смысл, то получалось, что внутри все не так, как снаружи. На самом деле единственно важным было то, что мистер Бог мог сделать все, что нам только могло прийти в голову, и ей этого вполне хватало.
Анна никогда не могла понять, почему некоторые люди никак не могут поверить, что бог где-то рядом. В ее системе ценностей это было непреложно. Ее уверенность основывалась на том фрагменте Библии, где мистер Бог говорит: «Давайте сотворим человека по образу нашему». Тут-то все и пошло неправильно. Об образах она знала все. Она видела кривые зеркала, в которых казалась то толстенькой коротышкой, то тощей великаншей. Воображаемые образы могут завести вас черт-те куда, и, кроме того, мистер Бог никогда не говорил, сделал ли он человека по своему внешнему образу или по внутреннему, а поскольку никто его никогда не видел, то откуда нам знать, как он на самом деле выглядит? Анна знала, что он вполне может выглядеть как киска, если того пожелает, а может — как мясной рулет. Это мы настаивали на том, что выглядим в точности как он, и это-то нас и запутывало. Так что она в эти игры не играла, нет!
Однажды вечером мы с ней столкнулись нос к носу со Старым Вуди и его «ночниками».
— Хе! Хе! Хе! — зафыркал он. — Уж не наша ли это милочка? Присядь-ка рядышком со мной, маленькая, да погрейся у нашего огонька. Привет тебе, маленькая мисс э-э-э… э-э-э…
— Это Анна, — заявила Анна.
— Анна… конечно. Маленькая мисс Анна. Юная леди, у которой имя читается в одну сторону так же, как и в другую. Как я мог забыть? Ты уже нашла все ответы на свои вопросы?
— Нет, — отвечала Анна, — еще нет. Некоторые нашла, но не то чтобы много.
— Ты не должна по этому поводу беспокоиться. Никто из нас не находит всех ответов. А некоторые даже ни одного.
Анна внимательно посмотрела на Старого Вуди и сказала:
— Мистер, а можно я тебя спрошу?
— Разумеется, моя дорогая. Валяй спрашивай.
Она немного погрела руки у огня и сказала:
— Мистер, а что такое религия? Это имеет отношение к мистеру Богу?
— Ох, это большой, да, очень большой вопрос, и я думаю, никто на самом деле не знает на него ответа.
— Но это действительно имеет отношение к мистеру Богу?
— Ты только послушай ее! — фыркнул Каторжник Билл из Австралии. — У тебя ум за разум зайдет. Передай лучше бутылку!
— Нет, — сказал рассудительно Старый Вуди, — мне не кажется, что религия имеет такое уж отношение к мистеру Богу. Это все про что-то совсем другое.
— Про что?
— Это что-то вроде забить стрелку, только ее никто из нас не забивал. Кто-то сделал это за нас.
— Да? А куда мы должны пойти?
— Это уже другой вопрос. Я на него ответить не могу. Может быть, сюда, может быть, туда. Только мы, скорее всего, узнаем, уже когда доберемся до места.
— А когда мы туда доберемся, мы там увидим мистера Бога?
— Ну, я так думаю, — ответил старый Вуди. — Это ведь он забил стрелку. Такую стрелку… где-то… когда-то… Не знаю, короче, где, да мне и наплевать, только она есть, эта стрелка.
Мне понравилась идея о встрече, назначенной не мной. Кроме того, я знал, что на некоторое время буду избавлен от вопросов. Наверное, она заодно набрала и кучу всякого мусора, но я вовсе не хотел, чтобы она упустила спрятанные в нем перлы. Кто я такой, чтобы стоять у нее на пути? Самые лучшие перлы всегда находят в грязи.
— Маленькая мисс Анна. Ты отыскала ответ на вопрос, что такое поэзия?
— Да, мистер. Финнова мама мне сказала.
— И что же она сказала? Ты со мной поделишься?
— Это как сказать меньше всего самым лучшим способом. Вот что сказала Финнова мама.
— Мне это нравится. Воистину! «Сказать меньше всего самым лучшим способом». Финнова мама, судя по всему, замечательная дама.
