— А я хорошо знаю унтер–офицера Баумана.
— Вот как! — Герда откинула голову немного назад, однако выражение лица у нее нисколько не изменилось.
«А что я ей, собственно, скажу дальше? Что? Мне и сказать–то, по сути дела, нечего. Но я не могу позволить Бауману обмануть девушку».
— Да, я хорошо его знаю, — снова повторил он. — И знаю, что у него по отношению к вам есть кое–какие намерения.
Что–то дрогнуло в лице Герды, она обожгла Хаука взглядом и спросила:
— А вас почему это беспокоит?
Хаук закусил губу, но ничего не ответил и отвел девушку в сторону.
— У него плохие намерения.
Герда покраснела.
— Вы просто пьяны, — сказала она, стараясь высвободиться из его рук. — Отпустите меня. У вас что, тоже намерения?
— Нет, — коротко сказал он и вышел.
* * *
В понедельник на общем собрании солдаты обсуждали поведение Гертеля, Эрдмана и повара, которые сильно напились и были выдворены из ресторана.
Наиболее жалкий вид имел Гертель. Он бледнел, краснел от стыда, не знал, куда девать собственные руки, которые он то скрещивал на груди, то прятал за спину или в карманы. Он признал, что грубо нарушил воинскую дисциплину и заслуживает строгого наказания.
Больше всего Гертель боялся, что его отошлют обратно в полк. И нужно же ему было встретиться с Эрдманом!
— Я считаю, что всех троих нарушителей нужно строго наказать и немедленно отправить в полк, — предложил Шрайер. — И пусть это послужит сигналом для других.
«Я так и думал, что все этим кончится. Сейчас еще унтер–офицеры примутся ругать», — волновался Гертель. И действительно, слово взял Хаук.
— Я, товарищи, придерживаюсь другого мнения: считаю, что и мы не должны снимать с себя ответственности. Что же будет дальше? Нельзя с плеча рубить. Мы ведь сейчас не на маневрах.
— Если их не наказать, то они и в другой раз напьются, — сказал Дальке. — Когда меня критиковали, никто никаких поблажек мне не делал. В том числе и сам Гертель…
— С вами произошло нечто другое, — перебил его Хаук. — Вы наводчик орудия и, следовательно, в первую очередь обязаны подавать пример другим, к тому же вы нарушили воинскую дисциплину на учении. Я лично не думаю, что эти товарищи не учтут наши замечания и еще раз напьются. Наказать мы их накажем, но в полк отсылать не стоит. В будущем же всем нам нужно лучше смотреть друг за другом.
«Ну и молодец мой командир!» — с благодарностью подумал о Хауке Гертель.
— Я, товарищи, обещаю больше такого не допускать, — пообещал он друзьям.
— Ваше решение, товарищи, справедливо, — согласился с мнением Хаука унтер–лейтенант Брауэр. — Однако мне хочется сказать несколько слов всем вам, и особенно этим трем солдатам. Настоящее товарищество состоит не в том, чтобы уговаривать провинившегося, а в том, чтобы вовремя остановить товарища от совершения проступка. Надеюсь, что у нас ничего подобного не повторится. А теперь все за работу!
* * *
Бауман, как мартовский кот, незаметно проскользнул через садовую калитку.
До сегодняшнего дня ему еще ни разу не удавалось остаться с Гердой наедине.
Когда вечером после кино Бауман пригласил Герду погулять, она отказалась, сославшись на то, что ей завтра рано вставать, тем более что Гертруда уехала в город, вернется оттуда лишь к обеду, и потому Герде придется доить всех коров одной.
Бауман сразу же решил, что девушка неспроста сообщает ему о том, что будет в коровнике одна. Засыпая, он рисовал в своем воображении самые приятные картины.
Бауман осторожно открыл дверь коровника, но нечаянно задел ногой пустое ведро, и оно загремело. Он услышал голос Герды: она уговаривала корову спокойно стоять на месте.
* * *
Как только зазвенел будильник Брауэра, в палатке началось оживление. Через несколько минут солдаты под командованием унтер–офицера Хаука построились на утреннюю зарядку.
Когда все, лежа на земле, выполняли жим на руках, вдруг скрипнула калитка, и в нее влетел человек. Это был Бауман, а следом за ним мчался огромный пес.
Взглянув на него, солдаты так и покатились со смеху. С ног до головы Бауман был облит молоком. Молоко текло у него по волосам и лицу. К мокрому тренировочному костюму прилипли соломинки. Бауман боялся, что пес укусит его, и потому закричал:
— Ну, чего вы рты разинули, помогите прогнать пса!
Однако солдаты все еще смеялись.
— А я и не думал, что ты так любишь молоко, — усмехнулся, глядя на Баумана, Хаук.
— Он, наверное, учился доить! — давясь от смеха, воскликнул кто–то из солдат.
Солдаты снова захохотали. Испугавшись их громового хохота, пес остановился, а затем повернул обратно.
* * *
Вечером того же дня был организован первый костер, идти на который отказался лишь Бауман.
Когда на лугу, где был сложен костер, появились девушки, они первым делом оглядели солдат так, будто кого–то разыскивали. Солдаты поняли, что они ищут Баумана, и все как один захохотали. Потом девушки расселись вокруг костра. Среди них не было только Урсулы.
Брауэр разжег костер. Штелинг коротко рассказал о задачах союза молодежи и о воспитании у юношей и девушек социалистической сознательности. В конце своего выступления он призвал молодых людей вступать в союз молодежи.
Костер горел ярко, отбрасывая отблески пламени на молодые лица. Кто–то запел: «Мы любим веселую жизнь…» Припев песни подхватили хором.
Унтер–офицер Хаук сидел недалеко от Герды, временами украдкой бросая на нее взгляды.
Неожиданно у костра появилась Урсула. На ней было пальто, в руке она держала большой чемодан. Она направилась прямо к Герде.
— Урсула, ты что это? — спросила подругу Герда.
— Отец не хотел меня пускать на встречу, говорил, что солдаты нехорошие люди.
Заинтересовавшись, молодые люди подошли поближе, прислушались.
— Когда же я сказала, что все равно пойду, он хотел поколотить меня, — продолжала девушка. — Потом он начал кричать: «Иди, иди в свой кооператив!» Я собрала вещички и ушла из дому…
Хаук подумал, как часто они на политзанятиях говорят о борьбе, которая проходит в деревне, а сами по–настоящему не представляют себе, что это такое. Случай с Урсулой явился красноречивым подтверждением, что такая борьба действительно ведется.
Сельские жители знали, что Раймерс, отец Урсулы, не раз подкупал трактористов из кооператива, чтобы они обработали его участок. Слышали они и о том, что он и другие сельские богачи не раз пытались сманить у них самых лучших работников, стараясь тем самым нанести вред кооперативу.
Когда костер прогорел, вся молодежь пошла провожать Урсулу, которую Герда пригласила пожить к себе.
* * *
Около одиннадцати часов вечера солдаты вернулись к себе в палатку. По дороге они оживленно обсуждали случай с Урсулой. Больше всех говорил Бюргер, от которого в другое время и слова–то не вытянешь.
— Какие это чудесные девушки, ну просто–таки великолепные! — то и дело восклицал Бюргер и оглядывал товарищей, словно искал у них поддержку.
— Посмотрите–ка на нашего Бюргера, его словно подменили, — заметил Шрайер. — Признайся честно, Артур, кого именно из девушек ты имеешь в виду?
Бюргер покраснел, а затем засмеялся:
— Ну, Гертруду, например, да и вообще всех без исключения!
Все громко засмеялись.
Расставаясь, Хаук и Герда пожали друг другу руки. Глаза у девушки при этом светились признательностью и добротой.
В тот вечер Хаук долго не мог уснуть: ему казалось, что он видит красивое лицо девушки с большими темными глазами. Он долго ворочался с боку на бок, но видение не пропадало.
На следующий день за обедом Герда поинтересовалась у свояка, когда он выполнит заказ кооператива.
Грунделов сначала проглотил несколько ложек супа, а уже потом ответил вопросом:
— А тебя–то это почему интересует?
— Мне поручили узнать у тебя об этом.
— Понятно: тот, кто обращается за помощью к солдатам, дает поручения и детям.
— Не надо, Гельмут! — упрекнула его Анна–Мария.
— Ну, так как дело с заказом?
— Посмотрим! — Гельмут не спеша взял буханку хлеба и отрезал большой ломоть.
— Ты же обещал закончить работу еще на прошлой неделе.
— Мало ли чего можно наобещать, Герда. У меня и своей работы невпроворот. А у вас и так солдаты…
— Нам нужно…
— Пусть вам солдаты и в этом помогут, они и денег не возьмут.
— Вон оно что! — Герда демонстративно бросила ложку на стол. — Значит, ты с умыслом тянул время и водил нас за нос! Выходит, ты становишься на сторону Раймерса, от которого даже родная дочь сбежала! Ты нам вредишь!
Грунделов как ни в чем не бывало продолжал есть, а потом сказал:
— Можешь позвать полицию!
Герда выскочила из–за стола:
— И это мой родственник?! Да я тебя и знать не хочу. Если тебе нужны деньги, ты их получишь!
— Деньги я и в другом месте могу заработать. — Грунделов налил себе в тарелку еще супа. — Ну, а вы чего на меня уставились, ешьте, если за стол сели! — прикрикнул он на остальных.
