Но никакая блуждающая «Рахиль» не подбирала тебя с чудом сохранившегося обломка «Пекода»[15] для того, чтобы ты, еще один сирота, в свою очередь смог свидетельствовать.
Твоя мать не зашивала твою одежду. Ты не собираешься в тысячный раз поверять опыт реальностью, ты не берешься выковывать в кузнице своей души так и не сформированное сознание своей расы.
Никакой античный пращур, никакой античный ремесленник не поможет тебе сегодня, как не поможет тебе никогда.
Ты ничему не научился и понял лишь то, что одиночество и безразличие ничему не учат: это было обманом, чарующей и увлекающей в ловушку иллюзией. Ты был одинок, вот и все, и ты хотел защититься; ты хотел, чтобы между миром и тобой все пути были отрезаны. Но ты — такая малость, а мир — такое громкое слово: все это время ты лишь бродил по большому городу, проходил километры вдоль фасадов, витрин, парков и набережных.
Безразличие бесполезно. Ты можешь хотеть или не хотеть, это не важно! Играть или не играть в электрический бильярд; все равно кто-то просунет монетку в двадцать сантимов в щель автомата. Ты можешь верить, что, поглощая каждый день одну и ту же пищу, ты совершаешь решительный поступок. Но твой отказ бесполезен. Твоя нейтральность ничего не значит. Твоя инертность так же тщетна, как и твой гнев.
Ты думаешь, что безразлично проходишь вдоль проспектов, плывешь по течению внутри города, бредешь вслед толпе, прерываешь игру теней и трещин.
Но ничего не произошло: никакого чуда, никакого взрыва.
Каждый, в свою очередь, отжитый день лишь еще больше разъедал твое терпение, лишь еще больнее обнажал лживость твоих смехотворных усилий. Чтобы что-то произошло, время должно было бы остановиться окончательно, но ни у кого нет сил бороться со временем. Ты мог мошенничать, выигрывать какие-то крохи, секунды: но колокола Сен-Рок, смена огней светофора на углу улиц Пирамид и Сент-Оноре, ожидаемое падение капли воды из крана в коридоре никогда не переставали отмерять часы, минуты, дни и времена года. Ты мог делать вид, что забыл о времени, ты мог бродить ночью, спать днем. Ты так никогда и не сумел обмануть его по-настоящему.
Долгое время ты строил и разрушал свои убежища: порядок или бездействие, движение по течению или сон, ночные обходы, пустые мгновения, ускользание тени и света. Вероятно, ты смог бы еще долго продолжать себе лгать, себя обманывать, себя отуплять. Но окончена игра, большой праздник, мнимое опьянение зависшей жизни. Мир не сдвинулся, и ты не изменился. Безразличие не сделало тебя другим.
Ты не умер. Ты не сошел с ума.
На твоих глазах не происходили катастрофы, они тебя миновали. Возможно, для твоего спасения было бы достаточно самого мелкого бедствия: ты рисковал бы все потерять, тебе следовало бы что-то защищать, говорить какие-то слова, чтобы убедить или растрогать. Но ты даже не болен. Твои ночи и твои дни вне опасности. Твои глаза видят, твоя рука не дрожит, у тебя ровный пульс, у тебя бьется сердце. Если бы ты был уродливым, возможно, твое уродство было бы завораживающим, но ты даже не уродлив, ты не горбун и не заика, ты не однорукий, не безногий и даже не хромой.
Никакое проклятие не тяготеет на твоих плечах. Быть может, ты и чудовище, но чудовище не из Ада. Тебе не надо извиваться, выть. Тебя не ожидает никакое испытание, никакая скала Сизифа, тебе не протянут, чтобы тотчас отобрать, полную чашу; никакой ворон не зарится на твои глазные яблоки, никакому коршуну не предписана повинность клевать утром, днем и вечером твою неудобоваримую печень. Тебе нечего простираться перед судьями, взывая к жалости, умоляя о помиловании. Никто тебя не осуждает, ты не совершил проступка. Никто, взглянув на тебя, не отворачивается в ужасе.
Время, которое следит за всем, нашло решение, несмотря на тебя.
Время, которое знает ответ, продолжало течь.
В какой-то день, подобный этому, чуть позже, чуть раньше, все начинается сначала, все начинается, все продолжается.
Не уподобляйся тем, кто грезит наяву.
Посмотри! Посмотри на них. Вот они, тысячи и тысячи молчаливых часовых, неподвижных землян; они замерли вдоль берегов и набережных, вдоль залитых дождем тротуаров на площади Клиши, они погружены в океанические грезы, они ожидают водяную пыль, бушующие приливы, хриплый клич морских птиц.
Нет. Ты не анонимный властелин мира, против которого история была бессильна, кто не чувствовал, как идет дождь, кто не видел, как наступает ночь. Ты уже не тот, кто был недоступным, ясным, прозрачным. Ты боишься, ты ждешь. Стоя на площади Клиши, ты ждешь, когда закончится дождь.
Жорж Перек (1936–1982) — писатель культовый, прославился как несравненный экспериментатор и гениальный мистификатор. Не случайно историю французской литературы XX века зачастую делят на эпохи «до и после Перека», а в 1984 году в его честь была названа планета.
Литературное письмо Перека, плотная ткань которого напоминает вязкую, почти навязчивую текстовую «пытливость» Кафки, а филигранная вязь отсылает читателя к ироничным словесным кружевам Флобера, это не просто попытка «обойти себя вдоль и поперек», всматриваясь в окружающий мир, — Перек превращает язык, а вместе с ним и литературу в искрящееся пространство игр и изобретений.
Перевод С. Апта. Ф. Кафка. «Размышления об истинном пути» // «Замок. Афоризмы. Письма Милене. Завещание». СПб, 1999, стр. 327 (Здесь и далее примечания переводчика).
Пучки Голла и Бурдаха (fasciculus fibra nervus spinalis: funiculus gracilis (Golli) и funiculus cuneatus (Burdachi) — анат. пучки нервных волокон, расположенные в заднем столбе белого вещества спинного мозга и отвечающие за передачу информации, относящейся к кожной и артикуляционной чувствительности.
Четверохолмие (corpora quadrigemina) — анат. часть среднего мозга в виде парных образований: верхнего и нижнего двухолмия (первый — подкорковый центр зрения, второй — слуха).
Речь идет о таро: в колоде карт для игры в таро «кавалер» занимает место между валетом и дамой.
Человек, который носит по улицам два больших скрепленных рекламных плаката, один на груди, другой на спине.
Игра слов с заменой прямого смысла переносным в устойчивых выражениях: pas très catholique доел, «не очень католическое» (т. е. непристойное, неправильное); baptiser le vin доел, «крестить вино» (т. е. разбавлять его водой).
Игра слов на несовпадении идиомы à l'article de la mort, означающей «в смертный час», и разных значений сущ. article — «статья, глава, раздел; товар», а также «артикль» как грамматическая категория, в данном случае артикль существительного женского рода «смерть» — la.
Игра слов: Антар — арабский поэт, полководец (VI в.) и «Elf Antar France» — фирма техобслуживания автомобилей (заправка, ремонт, профилактика). Фр. essence — «суть, сущность», но еще и «бензин». Существование Антара (поэта-героя) предшествует сути (бензину) «Антара» (техобслуживанию).
Игра слов: vice — «порок», но vice-amiral — «вице-адмирал»; contre — «против», но contre-amiral — «контр-адмирал».
BVP (Bureau de vérification de la Publicité) — огранизация, проверяющая и контролирующая рекламу. OJD (Office de Justification de Diffusion) — организации по контролю за распространением печатной продукции.
Неологизм nyctobate (гр. ночь + ходящий).
«Мари Бризар» — марка крепкого ликера из экзотических ягод и фруктов, который обычно используется для коктейлей.
Скрытая цитата из романа Ф. Кафки «Процесс».
Рокентен — герой романа Ж.-П. Сартра «Тошнота» (1938); Мерсо — герой романа А. Камю «Чужой» (1942); Леверкун — герой романа Т. Манна «Доктор Фаустус» (1947).
«Рахиль» и «Пекод» — названия судов в романе Г. Мелвилла «Моби Дик, или Белый Кит» (1851).
