Мы собираемся вокруг, некоторые придвигают скамейки, раскладывают небольшие стремянки, чтобы подняться на высоту экватора «Земли-18».
Я разыскиваю общины моего народа, рассеянные по всему миру. Ведь мои люди-дельфины живут не только в городах, находящихся под защитой львов.
Чтобы лучше видеть, я приникаю к лупе, встроенной в мой анкх. Люди-дельфины путешествуют, заключают союзы с другими народами, занимаются торговлей. Своими знаниями они покупают миролюбивое отношение соседей, им удается выжить. Окажись я на их месте, я бы не знал, что делать. Пройдя столько испытаний, они, кажется, научились покорно принимать свою участь.
У меня складывается впечатление, что я взял судьбу людей-дельфинов из истории «Земли-1». Но где же еще искать логически выстроенный сценарий, как не в первоистории?
Мы, боги-ученики, поступаем как дети, которые, повзрослев, копируют семью своих родителей как единственный известный им пример. Если «Земля-18» во многом похожа на «Землю-1», то происходит это, конечно же, потому, что богам-ученикам просто не хватает воображения, они не решаются придумать что-то действительно новое. Что помимо войны, строительства городов, дорог и оросительных систем, помимо сельского хозяйства, начатков искусств и наук подсказываем мы нашим смертным?
В искусстве быть богом я должен создать собственный стиль, непохожий на другие. Мне не хватает оригинальности. Чтобы придумать для моего народа доселе небывалую, неповторимую историю, я должен забыть все, что еще помню из учебников «Земли-1». В конце концов, разве во время событий на острове Спокойствия мои люди-дельфины не показали, на что способны?
Пусть у них больше нет собственной земли, но у них есть книги. Научные труды станут их новым нематериальным государством.
Значит, я должен делать ставку на развитие наук. Было бы хорошо, если бы они быстро научились строить машины и самолеты.
Химии как таковой пока не существует. Может быть, соединить химию с мистикой, пойти коротким путем, создать нечто вроде алхимии или каббалы? Ведь Ньютон, хотя об этом редко вспоминают, был алхимиком и страстно искал разгадку тайны философского камня.
Сизиф начинает проверять нашу работу. Он ничего не записывает, а просто запоминает то, что привлекло его внимание. У него цепкий взгляд. Дойдя до меня, он спрашивает:
– Вы действовали через пророка?
– Через медиума, который оказался там. Я подумал, что он мог бы направлять их порывы в нужное русло. В любом случае они бы выпутались сами, с ним или без него. – Я стараюсь преуменьшить степень своего вмешательства.
О нет, только не то, что устроила мне тогда Афродита! Потребовала, чтобы я утопил мой остров.
– Знаю, лучше обходиться без чудес и пророков, но…
– Я не люблю пророков, – говорит Сизиф. – Я всегда считал это жульничеством. Поставленную задачу нужно решать изящнее.
– Мои люди были в рабстве. Необходимо было оказать им поддержку.
Сизиф скребет бороду.
– Вы уверены?
– Кроме того, им ведь нужно было пересечь пустыню, не зная, что впереди. Они никогда не решились бы на это, если бы у них не было вождя, который мог бы увлечь толпу. Они бы умерли от жажды, они могли заблудиться.
Сизиф достает небольшую записную книжку, листает ее:
– Мне кажется, ваши люди-дельфины вместе с людьми-муравьями уже отправлялись навстречу неведомому, рискуя при этом жизнью. В тот раз путешествие закончилось тем, что они, живые и невредимые, высадились на остров. Тогда обошлось без пророков.
Им известно все.
– Верно. Настоящего пророка не было, но с ними плыла женщина-медиум.
Сизиф понимающе кивает.
– Ну, за исключением этой мелкой детали. Похоже, у вас прямо-таки талант устраивать своим смертным неприятности.
– Я бы выразился иначе. Я не делаю ничего особенного. Неприятности происходят сами собой.
– И чем вы это объясняете, господин Мишель Пэнсон? Невезением?
– Я бы думал именно так, не будь я богом-учеником. Но, зная то, что мне теперь известно, я скажу, что у нас, людей-дельфинов, есть традиция жить свободными и бороться с тиранами. И вполне закономерно, что мы вызываем недовольство врагов свободы.
– Значит, у ваших коллег нет такой традиции? Я чую подвох.
– Вовсе нет. Они стремятся к той же цели, но знают, что сначала народ нужно крепко держать в руках, воспитать, а лишь затем дать ему свободу, иначе люди ее просто не оценят. Вероятно, я слишком рано позволил своему народу почувствовать ее вкус.
Сизиф одобрительно смотрит на меня. Я продолжаю:
– Именно поэтому у меня столько проблем, в том числе и внутренних. Я прекрасно вижу, что люди-дельфины до такой степени злоупотребляют свободомыслием, что не могут достигнуть согласия между собой. Все очень просто, они одержимы таким духом противоречия, что там, где собираются двое людей-дельфинов, возникает три мнения.
Бог-преподаватель настраивает свой анкх, чтобы лучше видеть, что происходит на планете. Он переходит к Прудону.
– Я покончил с амазонками. Все остальное – обычные неурядицы. У любого живого организма периоды бурного развития сменяются спадом активности. Скажем так, мой народ залег в спячку, чтобы восстановить силы, – оправдывается анархист.
Сизиф продолжает рассматривать «Землю-18», потом снова поднимается на возвышение, чтобы объявить победителей и проигравших. Разумеется, все ждут, что наградят Этьена Монгольфьера, но преподаватель называет другое имя.
– Победили люди-тигры Жоржа Мельеса.
Все изумлены. Цивилизация Жоржа Мельеса развивалась в стороне от зоны основных конфликтов, и мало кто из нас наблюдал за людьми-тиграми. Теперь я вижу, что на своей огромной территории, отделенной от соседей высокими горами, Мельес спокойно смог реализовать все, что я еще только собирался сделать: у его народа есть большие города со своей особой архитектурой, научные и художественные учебные заведения. Жизнь людей-тигров строго регламентирована. Они не подвергались нашествиям и достигли огромного прогресса в медицине, гигиене, мореплавании и картографии. В металлургии они превзошли всех. Лемехи плугов были усовершенствованы, и люди-тигры теперь собирают более высокие урожаи, чем соседи. Мельес подсказал медиуму использовать пшеничную муку для приготовления «лапши». Этот новый продукт удобно хранить. В отличие от хлеба, который плесневеет и засыхает, лапша долго остается пригодной для употребления в пищу. Достаточно опустить ее в кипящую воду, и она становится мягкой. Люди-тигры пользуются тачками, оснащенными парусом и колесом, расположенным посередине, это облегчает перевозку тяжестей.
Сизиф обращает наше внимание на то, что Жорж Мельес сильно обогнал нас, потому что в его городах появились заводы.
– Это уже не царство, а современная индустриальная империя, – говорит он.
Младший преподаватель предлагает нам оценить работу нашего товарища. Мы видим огромную территорию с процветающими городами, в некоторых насчитывается до нескольких десятков тысяч жителей. Города связаны между собой целой сетью дорог, окружены засеянными орошаемыми полями, которые расположены на склонах гор ступенями, чтобы потоки дождевой воды могли стекать вниз.
В сельском хозяйстве внедрена система выработки удобрений из человеческих экскрементов. Люди-тигры умело пользуются этими удобрениями, так что могут не бояться эпидемий. Целые города специализируются на вывозе удобрений, изготовленных из отходов человеческой жизнедеятельности.
Столица людей-тигров процветает. Портные шьют одежду из тканей, сделанных из нитей гусениц.
Влияние образованных слоев общества сказывается в том, что все подчинено строгим законам – музыка, живопись, поэзия, скульптура. Гастрономия также считается искусством: огромное разнообразие продуктов позволяет сочетать их самым невероятным образом. Смертные, которым покровительствует Жорж Мельес, особенно любят готовить из мелко нарезанных овощей, фруктов и мяса блюда, где перемешиваются разнообразные вкусы.
Успех людей-тигров бесспорен. Они решили все проблемы, связанные с удовлетворением первоочередных потребностей, безопасностью и обеспечением себя пищей, и могут спокойно заниматься решением задач другого уровня, связанных с культурой, комфортом, накоплением знаний.
Игра остановилась в тот момент, когда искусства и науки в империи тигров были посвящены Луне. Над «Землей-18» висит такая же Луна, как над «Землей-1». Правда, она немного меньше, чем та, которую я видел, когда был смертным. Художники-тигры созерцают ее, мечтают о космических путешествиях, изображают Луну на картинах, воспевают в стихах, пишут о ней музыку.
Мельес действительно лучше всех воспользовался советами Сизифа. Религия у него основана на противопоставлении и взаимодополняемости мужского и женского начал. Я-то воображал, что предложил нечто новое, когда выдумал бога Света. Как же мне еще далеко до этой изящной концепции! Нужно было выдумать двуликого бога, который был бы и тенью, и светом, вот тогда моя идея была бы более завершенной.
