Вот и в «Памяти» он выступает страстным защитником… Чего? Самой нашей великой истории и культуры! Защитником, потому что и на это духовное богатство, святая святых наше, ведутся непрерывные атаки, открытые или лицемерно маскируемые, тем более нетерпимые в нынешних условиях обострившегося идейного противоборства двух систем общественного развития.
Итак, страсть, открытая заинтересованность, та тенденциозность, о которой в свое время говорил В. Белинский и без которой не может родиться ничего истинно великого, ведет Владимира Чивилихина в глубь прошлого. А «под пеплом древности» столько света! Неугасимого духовного света, зажженного нашими предшественниками. Света любви и верности своему народу, а значит, и гуманизму вообще, всему человечеству. Автор «Памяти» щедро приводит все новые и новые ярчайшие свидетельства такой истинно гуманистической любви русских людей к Отечеству, порою просто потрясающие. Таковы, например, строки из черновых набросков Н. Н. Миклухо — Маклая, найденных недавно в Австралии у его потомков.
«Память» — это не хладнокровное исследование ученого, которому все равно, что исследовать. «Память» — это взволнованное и волнующее слово гражданина, патриота нашей Советской Родины, и в частности той ее части, которая «союз нерушимый республик свободных навеки сплотила». Это — слово интернационалиста до мозга костей. «Память» — это слово писателя — коммуниста.
Авторская пристрастность, прорывающаяся порой в прямых лирических отступлениях, а подспудно пронизывающая все произведение, как бы растворяющаяся в его ткани, не противоречит другому важному качеству «Памяти»: основательности, доказательности книги.
Не во всякой докторской монографии встретишь столько идей, которые открывают дорогу исследователям, идущим вослед, дают простор для развития научного поиска. Высокую оценку «Памяти» дали в печати ученые — филологи и историки, многие известные критики, литературоведы, прозаики, публицисты. Но главное, обращаясь к книге, любой может сам проверить авторские предложения и расчеты, обратиться, если его не убеждает авторский комментарий, к первоисточникам, на которые Владимир Чивилихин ссылается со щедростью, хотя и непозволительной в «чисто» художественном произведении, но вполне уместной вот в таком новаторском как по форме, так и по содержанию романе.
Колоссален объем знаний, привлеченных и переработанных писателем. Десятки, может, сотни источников! Это пока, к сожалению, большая редкость в художественно — публицистическом произведении. И как всегда, когда есть основная идея, в данном случае — величие и огромная историческая глубина культуры нашей Родины, вокруг нее и в доказательство ее автором немедленно осваивается и привлекается новейший материал. Можно согласиться с историком В. В. Каргаловым, заметившим, что многие, вероятно, только из «Памяти» подробно узнали об открытии советскими историками в Сибири, на Белом Июсе, рисунков древних охотников. Можно и добавить: не тем ли путем широкие круги читателей узнали об исследованиях украинским математиком А. С. Бугаем Змиевых валов, гигантских фортификационных сооружений оборонительного характера, возвести которые было под силу лишь большой и хорошо организованной древней государственной федерации? (А ведь датируются они с помощью радиокарбонного анализа древесного угля обожженных стволов, заложенных внутрь валов, 270 годом нашей эры, а один из них — даже 150 годом до нашей " — Г.Ч.) Или — о многолетних, воистину патриотических трудах архитектора — реставратора П. Д. Барановского? Или — не только о колоссальных по масштабам и объему исследованиях Г. Е. Грумм-Гржимайло, но и о самой его подвижнической жизни? И еще о многом, многом другом…
И вот что крайне важно в этой глубоко научной в основе своей книге: она написана настоящим большим писателем, не литераторомпопуляризатором, нет, мастером — публицистом и прозаиком. Художественно убедителен, например, образ Субудая — не просто жестокого воителя, но и старика, любящего своих сыновей, понимающего всю сложность своего и их положения, если не сбережет он в этом трудном походе чингизидов и добычу… В «Памяти» — чудесный сплав высокой художественности с подлинной документальностью. Подлинной! Это не игра в «документ» только потому, что документальную литературу современный читатель ценит подчас чуть ли не выше обычной прозы. Строгость своего отношения к фактической основе автор подчеркивает: «Я пользуюсь привилегией писателя придумывать мелкие подробности, не имея права сочинять факты, искажающие большую историческую истину». Любопытно, что жизнь, новейшие данные научных исследований не раз подтверждали выдвинутые в «Памяти» и художественно обоснованные гипотезы (например, о наличии у защитников Козельска железных масок, делавших их неуязвимыми для татарских стрел, и Др.). В другом месте, рассуждая о различии между профессиональным ученым и писателем, взявшимся за историческую тему, Владимир Чивилихин пишет: «Задача историка заключается в том, чтобы объективно раскрыть, что, как и почему все происходило в прошлом; литератор же обязан опереться на достижения исторической науки и, рассмотрев годы и события сквозь призму своего мировидения, подсветить их личным фонарем и, может быть, внести в них сегодняшний смысл, сообразуясь с главными векторами общественного развития…»
С декабристов Владимир Чивилихин только начал свое путешествие в прошлое — как с великого нравственного примера, выражающего духовную сущность своего народа. А в принципе народ и есть главный или даже единственный герой его книги. Прежде всего народ русский. Это естественно, поскольку и сам автор — плоть от плоти и кровь от крови этого народа. Владимиру Чивилихину дороги и свои рязанскиеиз — под Пронска — корни, и духовные корни нашей культуры, уходящие глубоко за пределы русского средневековья, во времена языческие, когда складывались и язык народа, и, может, не столь еще философское, сколь поэтическое Осмысление им своей жизни, и ее уклад… Кому дорога и близка Сибирь, которою «могущество России прирастать будет», как пророчествовал М. В. Ломоносов, — и прирастает все стремительнее у нас на глазах! Сибирь, в которой Владимир Чивилихин родился (в Мариинске, в 1928 году), провел детство и юность, по которой проложил несчетные свои журналистские и писательские тропы в зрелые годы. Дорог ему народ русский как выразитель созидательного начала, прежде всего как пахарь и строитель, а потом уж воин.
Владимир Чивилихин ярко показал трагизм положения едва еще начинавшей складываться в единое целое земли Русской в XII веке. С одной стороны на нее навалились немецкие «псы — рыцари», напрочь истребившие славянские племена бодричей, лютичей, руянов, балтоязычных пруссов и безостановочно теснившие на восток остальные народы, населявшие Прибалтику, «псы — рыцари», подбиравшие ключи к Пскову и Новгороду, пока не остановили их своим беспримерным мужеством наши предки; с другой — одержимые идеей мирового господства, стремлением «дойти до последнего моря» чингизиды собирали в спаянные страхом и жаждой наживы тумены разношерстные орды из побежденных ими народов, любителей легкой наживы тех времен, указывая им среди прочих целен и богатые земли Урусов…
Немало горьких и возвышенных страниц в «Памяти» о новейших временах, когда мирный, созидательный труд советского народа был прерван гитлеровским нашествием. Варварские действия захватчиков на советской земле были направлены не только на то, чтобы надолго приостановить экономическое и культурное развитие страны, но и на т amp;, чтобы, разрушая как можно больше, вытравить и историческую память народа.
Во весь рост встает в «Памяти» народ русский, миролюбивый, но в мужественный, великий в своем патриотизме: безвестный автор «Слова о полку Игореве», впервые в литературе сказавший «русичи», и Евпатии Коловрат, первый русский партизан в одной из первых наших народных, отечественных войн; безымянные участники героической семннедгльной обороны Козельска, обороны Рязани, Владимира, Москвы, Торжка и те, кто на поле Куликовом полтора столетия спустя перемолол грабительскую орду; декабристы, которые своим примером не только озарили путь революционерам России, но и оказали благотворное влияние на судьбы сотен и тысяч своих соотечественников, прежде всего жителей Сибири, и, наконец, наши современники, советские люди, победившие в кровопролитпейшей войне, созидающие самое счастливое на земле общество. Весь громадный содержательный материал книги, вся ее направленность ярко выявляют определяющий вектор развития нашего общества, нашей древней государственности и культуры — созидание, мирное строительство и преимущественно оборонительный характер военных действий, если уж и приходилось в них участвовать.
Впрочем, герой «Памяти» — народ не только русский. С живейшей заинтересованностью рассказывается автором, к примеру, о народе ди, или диплинах, известном еще с III тысячелетия до нашей эры, некогда овладевшем «всем Китаем, дав ему династию Чжоу».
