— Оставь меня в покое, — пробормотал Мартинес.
— Нет, давай разберемся. Даже если мы переберемся через гору, то там, на той стороне горы, нам может оторвать ногу или руку. Или ты думаешь, что ты неуязвим? — Даже утверждая это, Ред испытывал чувство стыда за то, что говорил. Наверное, это нужно было сделать как-то по-другому. — Ты хочешь стать калекой?
Мартинес покачал головой.
Новые аргументы сами собой приходили в голову Реда.
— Ты убил того японца, да? А не приходило тебе в голову, что это приблизило и твою очередь?
Этот аргумент показался Мартинесу убедительным.
— Не знаю, Ред, — отозвался он.
— Ты убил того японца, но сказал ли кому-нибудь об этом?
— Да.
— И Хирн знал об этом, а? Он пошел на перевал, зная, что там японцы?
— Да. — Мартинеса начало трясти. — Я сказал ему… я пытался сказать этому длинноногому дураку…
— Чепуха, враки!
— Нет.
Ред не был в этом абсолютно уверен. Он сделал паузу, затем предпринял новую попытку.
— Ты помнишь саблю с бриллиантами, которую я захватил на Моутэми? Если хочешь, она будет твоя.
— О-о! — Красивая сабля засияла перед глазами Мартинеса. — Даром?
— Да.
Неожиданно послышался окрик Крофта:
— Пошевеливайтесь, ребята, пора трогаться!
Ред повернулся. Его сердце стучало словно молот. Он медленно провел рукой по бедру.
— Мы не пойдем, Крофт.
Крофт медленно подошел к Реду.
— Ты решил не идти, Ред?
— Если тебе так позарез хочется, можешь идти один. Гроза Япошек поведет нас назад.
Крофт уставился на Мартинеса.
— Ты опять передумал? — тихо спросил он. — Что с тобой? Ведёшь себя словно баба.
Мартинес медленно покачал головой:
— Я не знаю, я не знаю. — Мышцы его лица начали подергиваться, и он отвернулся.
— Ред, складывай свой рюкзак и кончай этот базар.
Разговор с Мартинесом был ошибкой. Реду сейчас стало это ясно. Это было все равно что связываться с ребенком. Он выбрал легкий путь, который не привел ни к чему. Надо действовать иначе.
Придется открыто бросить вызов Крофту.
— Чтобы я пошел на гору, тебе придется тащить меня.
Послышалось несколько выкриков недовольных солдат.
— Давайте повернем назад! — выпалил Полак. К нему присоединились Минетта и Галлахер.
— Крофт окинул всех взглядом, затем снял с плеча винтовку и не спеша взвел курок.
— Ред, иди за своим рюкзаком.
— Вот-вот, это на тебя похоже, угрожать мне, когда я безоружен!
— Ред, возьми рюкзак и заткнись.
— Я не один. Может, ты всех нас перестреляешь?
Крофт повернулся и посмотрел на остальных.
— Кто хочет встать рядом с Редом?
Никто не двинулся с места. Ред молча наблюдал в надежде, что кто-нибудь схватит винтовку. Крофт отвернулся от него. Вот он, нужный момент. Он может броситься на него, сбить с ног, другие помогут. Стоит одному начать, остальные поддержат.
Но этого не случилось. — Он приказывал себе броситься на Крофта, а ноги не слушались его.
Крофт снова повернулся к нему.
— Ну, Ред, бери свой рюкзак.
— Пошёл ты к!..
— Я застрелю тебя.
Крофт стоял в шести футах, держа винтовку у бедра. Он начал медленно направлять ее на Реда. Ред поймал себя на том, что наблюдает за выражением лица Крофта. Неожиданно он ясно понял, что произошло с Хирном, и это расслабило его. Крофт в самом деле собирался стрелять. Ред знал это и стоял, напряженно смотря Крофту в глаза.
— Застрелишь человека просто так, да?
— Да.
Надеяться выиграть время было бесполезно. Крофт действительно застрелит его. На мгновение в своем воображении он снова увидел, как лежит на животе, ожидая, когда в его спину вонзится японский штык. Он чувствовал, как кровь глухо стучит в его голове.
Пока он ждал, решимость медленно улетучивалась.
— Ну как, Ред?
Ствол винтовки совершил небольшое круговое движение, словно Крофт выбирал цель поточнее. Ред наблюдал за его пальцем на курке. Когда палец начал сжиматься, Ред внезапно напрягся.
— О'кей, Крофт, ты победил, — прохрипел он, изо всех сил стараясь сдержать нервную дрожь.
Все вокруг облегченно вздохнули. У Реда было ощущение, что кровообращение у него как бы замедлилось, затем остановилось, а теперь снова возобновилось, давая питание каждому нерву его тела. Опустив голову, он прошел к своему рюкзаку, запихнул в него одеяло, застегнул ремни и встал.
Он был побежден. Это был конец всему. К чувству стыда теперь добавилось чувство вины. Он был рад, что все кончилось, рад, что его долгий поединок с Крофтом пришел к концу и что он сможет теперь покорно выполнять приказы, не помышляя ни о каком сопротивлении. Это было новым сокрушающим унижением. Неужели это конец всему, чего он достиг в жизни? Неужели жизнь всегда такова, что ты мостишь собой дорогу для других?
Ред встал в строй и поплелся в середине взвода. Он ни на кого не смотрел, и никто не смотрел на него. Все испытывали неловкое замешательство. Каждый старался забыть, как поддавался искушению застрелить Крофта, но не решился этого сделать.
На марше Полак беспрерывно ругался низким сердитым голосом, поносил себя как мог: глупый трусливый ублюдок; в такой удобный момент, когда в его руках была винтовка, он ничего не сделал… трус… трус!
А Крофт был опять совершенно уверен в себе. Этим утром они пройдут через вершину горы. Все было направлено на то, чтобы задержать его, но теперь на его пути не осталось ничего, никаких преград.
Взвод поднялся по склону горы, пересек еще один хребет и по заваленному камнями спуску вошел в еще одну небольшую долину.
Через узкое скалистое ущелье Крофт провел их на другой склон, и в течение часа они с трудом поднимались со скалы на скалу, иногда ползком целые сотни ярдов, обходя глубокое ущелье. К середине утра солнце начало сильно припекать, и люди снова выбились из сил. Теперь Крофт вел их намного медленнее, делая остановки через каждые несколько минут.
Они достигли гребня горы и по отлогому скату затрусили вниз.
Перед ними лежал огромный амфитеатр, ограниченный высоченными отвесными утесами, которые образовывали каменистый полукруг. Покрытые джунглями утесы поднимались вверх: почти отвесно футов на пятьсот — по меньшей мере на высоту сорокаэтажного небоскреба, — а над ними господствовала вершина горы. Крофт заметил этот амфитеатр; издали он казался обрамляющим гору темно-зеленым воротником.
Обойти амфитеатр было невозможно; с обеих его сторон гора круто снижалась на тысячу футов. Им придется идти прямо и подниматься по джунглям вверх. Крофт разрешил взводу отдохнуть у основания амфитеатра, но тени не было, и отдых принес мало пользы. Через пять минут они опять выступили.
Стена из джунглей не была столь неприступной, какой казалась издали. Наверх, подобно десантному трапу на корабле, вела крутая зигзагообразная лестница из скал, заросших растительностью. На их пути встречались заросли бамбука, кустарника и дикого виноградника; корни некоторых деревьев вросли горизонтально в гору, а их стволы были изогнуты к небу почти под прямым углом. После дождей вода вместе с грязью узкими ручейками стекала со скал, и эта грязь наряду с зарослями и острыми шипами растений затрудняла путь.
Да, это была своеобразная лестница, но подниматься по ней оказалось очень тяжело. С немалым грузом на спине нужно было подниматься вверх по ступенькам на высоту в сорок этажей, к тому же ступеньки были далеко не одинаковой высоты. Иногда приходилось карабкаться с камня на камень высотой по грудь, а иногда на склонах под ногами была лишь куча щебня и мелких камней; ступеньки лестницы отличались не только по высоте, но и по форме.
И конечно, на этой лестнице была масса препятствий — им зачастую приходилось раздвигать кустарник или прорубать тропу сквозь заросли дикого винограда.
Крофт предполагал, что подъем на стену амфитеатра займет час, но час прошел, а они продвинулись только на половину пути. Вытянувшись в цепочку, взвод едва тащился за ним, подобно раненой гусенице. Шедшие впереди, взобравшись на очередную скалу, ждали, пока на нее поднимутся остальные. Крофт пробирался на несколько ярдов впереди, а остальные заполняли разрыв в цепочке, двигаясь судорожными рывками, напоминавшими нервный тик. Они часто останавливались и ждали, пока Крофт или Мартинес медленно прорубали заросли бамбука. В отдельных местах крутые ступеньки лестницы высотой семь — десять футов были покрыты жидкой грязью, и они карабкались вверх, цепляясь за корни.
И опять на всех навалилась усталость, но за последние несколько дней это состояние стало почти нормальным, обычным. Они не удивлялись тому, что ноги у них обмякли и волочились, как у тряпичной куклы, которую ребенок тянет за собой. Солдаты уже не перескакивали, как раньше, со скалы на скалу, они бросали винтовку на верхний выступ, плюхались животом на него и затем подтягивались на руках. Даже самые маленькие выступы стали для них слишком высокими. Они поднимали ноги руками, ставили их на выступ перед собой и неуверенной походкой ковыляли по нему, подобно немощным старикам, вставшим на часок с постели.
