И теперь, когда двери в прошлое захлопнулись за моей спиной…
Если бы я мог себе только представить, чем закончится для всех этих, избранных нами родоначальников нового мира, всех этих шумеров и египтян, евреев и китайцев, греков и римлян, византийцев и турок, и монголов, и скифов, всех этих знаменитых представителей всех эпох и народов, чем закончится для всех нас строительство нашей Пирамиды! Видимо, и в этом права история, жертвы в таких огромных делах всегда неизбежны. Это следовало бы предвидеть, хотя бы спрогнозировать будущую картину мира с учетом нашего строительства. Но ведь хотелось все сделать побыстрей, поскорей одарить человечество счастьем. И что же? Спешка, как известно, нужна лишь в одном случае. Мы даже не насмешили мир, мы потрясли его, погрузив в пучину несчастий и бед. Очередная Вавилонская башня, ее руины… И в каких масштабах!
– Почему же вы, – спрашивает Лена, – вы не сотворили себе Нострадамуса или Эдгара Кейси, или того же Мессинга, на худой конец Глобу… А?
– На худой конец?
– Ну да! Вы ведь легко могли, клонировав их всех, предсказать свое будущее, будущее вашей затеи, вашей пирамиды. Глобу-то, надеюсь, вы вовлекли…
– Глобу – нет.
– Нет? Почему?..
– Ну, знаешь, не смеши, – говорю я, – Глоба… Ну нет-нет… Ну при чем тут эта Глоба? Он же пуст как дырявая алюминиевая кружка.
– Кружка?!.
Лена вытаращила на меня свои огромные глазищи.
– Наша машина сказала, что…
– Машина сказала?
– Мы надеялись, что прогнозы, которыми нас снабжал наш электронный предсказатель…
– Не оправдаются?
– Собственно, в ее предсказаниях не было этого подводного атомного взрыва. Машина не могла знать настроение тех вояк, которые все это…
– Да-да, – говорит Лена, – я понимаю: машина – это машина. Ей, пожалуй, никогда не заменить ни Нострадамуса, ни Кейси… Только живой мозг способен распознать угрозу для человечества.
Я только согласно киваю: только живой мозг!
– Но слушай, – Лена берет мою руку, – из всего, о чем ты мне все это время рассказывал, можно не только создать какой-то там виртуальный образ или прекрасный сценарий фантастического фильма, из этого можно, это же очевидно! можно сделать красивый бизнес-план строительства нового мира! Ты согласен?
– Да. Но не в этой стране.
– Ты согласен?
– Ты меня спрашиваешь?
– Слушай, напиши! А ты напиши! Книгу! Напиши об этом целую книгу! Ведь такой необходимый, такой прекрасный и простой материал.
– Я пробовал, – говорю я, – но это…
– Что?
– Ты знаешь, что такое страх чистого листа?
– Страх чего? Ты чего-то боишься?! Ты представляешь, какой будет резонанс, какой будет фурор!
– Зачем нам фурор?
– Это должно быть похоже на «Крик»! – восклицает Лена.
– Мне кажется, мир уже обожрался ором, – сказал я, – мир жаждет нежной, если хочешь, волшебной тишины.
– Вот и напиши свою «Тишину», подобно тому, как Мунк написал свой «Крик».
– Ах, Мунк! «Крик»!
– Это будет величественно!
– Ты думаешь, у меня хватит красок?
– Все они в моем note-book'e. Зря ли я все, что ты мне рассказывал так старательно записывала и снимала? Как Лени Рифеншталь собрала своей кинохроникой всю историю нацизма, так и я всю историю строительства Пирамиды запечатлела на пленку. И Юлин багаж! Там есть все… Даже слышно, как в прудах распускаются лилии… Ты же сам видел! И стоит только захотеть…
– Да-да, ты права, – верно, верно… Вот только…
– Что? Страх?!
– Кому это нужно? Лучше послушай:
Погас мой свет, и тьмою дух объят – Так, солнце скрыв, луна вершит затменье И в горьком роковом оцепененье Я в смерть уйти от этой смерти рад.
Это Петрарка…
– Как красиво!..
– Я так не смогу, потому-то меня и одолевает страх. Молчание… И вдруг я просто ору!
– Слушай!
Меня давно уже мучает этот вопрос:
– Почему – ты?! – спрашиваю я.
Лена не понимает. Выжидательно смотрит на меня удивленными глазами.
– Почему я рассказываю все это только тебе? Лена улыбается:
– Ах, вот ты о чем!
– Да! Я мог бы все это… Лена качает головой:
– Не мог!
– Объясни! У меня в жизни было столько прекрасных…
– Пойми, – говорит Лена, – в жизни каждого человека есть только один слушатель! Ты же сам говорил: у каждого Македонского свой Аристотель, у каждого Цезаря – свой Брут.
– Ты – мой Брут? Или мой Аристотель?
– Я – твоя Елена!
К этому добавить нечего, я и молчу. А моя Елена встает и выключает диктофон.
«Почему – ты?!». Разве этот вопрос требует ответа? Ведь чувства не лгут.
Ну и дурак же!
Мы стали близкими раньше, чем друзьями.
– Слушай, – снова говорит Лена, – напиши, а? Я тебя прошу!
– Да-да, – говорю я, – напишу-напишу…
Ведь нельзя терять то, что выстрадано и на что ушли лучшие годы жизни. Даже если это связано с риском для жизни!
– Я напишу, – обещаю я еще раз, – и это будет очень хорошая книга!
– Надеюсь, – говорит Лена.
Даже если это связано с риском для жизни!
– Ты ведь знаешь, что плоха та книга, за которую стыдно быть не убитым. Да, да, – повторяю я, – за которую могут не убить.
Лена только смотрит на меня и молчит. Но глаза ее полны вопроса: как не убить?
– Я, – говорю я, – напишу очень хорошую книгу! Правда?
Лена не знает, что на это ответить.
– А как же, – говорю я, – обязательно напишу!
И беру чистый лист бумаги… Белый, как чаячий пух…
Юля бы сказала: как молоко молодой кобылицы или как распустившаяся лилия, или…
Позвонить Юле я не решаюсь.
…или как проснувшийся ландыш, сказала бы Юля, или как младенческий сон, как ствол юной березы, как молочное мороженное, как лебединая шея, или как подснежники, белые вдвойне, потому что они из-под снега, или как жемчуг, есть снежные кораллы, или океанские ослепительно белые раковины, или – мякоть перистых облаков…
Наконец, как снега Килиманджаро!!! Ты видел снега Килиманджаро, освещенные ранним солнцем, спросила бы Юля.
– ОК, – говорю я, – уже пишу…
И будь что будет!
– Пиши-пиши, – говорит Лена, – люди ждут.
– Пророка в своем отечестве? – спрашиваю я.
– Распятие сегодня уже не в моде, – говорит Лена.
– И я ни на йоту не сомневаюсь, что могу быть зверски убит…
– Убит? Убит?!.
– Или распят…
– Распят?!. Но за что, за что?!!
– А за что распяли Иисуса?
– Это все, что мне удалось записать, – сказала Юля. – Волна цунами была ужасной, просто вероломной… Пирамиду как языком слизало… Остались…
– Развалины…
– Эти развалины – дело всей нашей жизни. Потом мы узнали, что это подводное землетрясение было рукотворным.
– Как это?
– Они взорвали под водой бомбу невероятной силы, чтобы уничтожить Пирамиду наверняка. Налицо было все, что свидетельствовало об этом сокрушающем ударе.
– Кто «они»?
– Те, кому она стала костью в горле.
– Кому же?
– Тем, кто погряз в пучине скупости и обжорства. Этим животным…
– Это достоверно известно?
– Об этом сегодня не знает только ленивый.
– Какой ужас!..
– Это был ад, ад, – говорит Стив. – Достаточно просмотреть то, что смогла снять Юля – «Начало конца». Но это лишь малая толика того, что нам пришлось пережить.
– Ты думаешь, что это все-таки ваши иллюминаты, эти одноокие ящеры-мормоны?
– Уверен! Они так и не смогли подняться к вершине нашей Пирамиды, где царят добровольная простота и щедрость, где сильные не сильнее самого слабого, где торжествуют свет и любовь, где роскошествует вселенский праздник немыслимого совершенства…
И как же Юля была права: «Не трогайте Иисуса!».
– А это что? – спрашивает Лена.
– Флешка.
– А в другой руке?
– Медальон. С волосами. На случай, если вдруг этот мир…
Из всего этого ясно, что многое так и осталось недосказанным. Кто остался в живых, кто погиб? Где теперь Орест, Жора, Юра и Анна?.. Где все они, созидатели нового рая?!. Выжил ли хоть один клон, какова их судьба?
– И какие у тебя планы на новую жизнь?
– Смеяться!..
– Смеяться?!.
И другие вопросы…
Правда, у нас сохранился весь банк клеточек… Все геномы, которые нам удалось раздобыть, стихия так и не смогла сожрать, а это значит, что…
– Что это значит?..
– Что возможен новый виток… Жизнь ведь ни на минуту не останавливается, – сказала Юля, ни на миг… Даже если тебя уже нет в живых. И даже, если тебя уже нет в живых, – добавила она, – это еще не конец мира.
Теперь каждому, кто видел Юлю, было ясно, что руками она касается звезд. Правда, она еще не обосновалась на Небе, но ее уже не было на земле.
– А как книга-то? Как называется? Ты написал?
– Давно.
– Как называется?
– Хм! «Хромосома Христа»! Как же еще?.. Набери в адресной строке «GOOGLE,а» эти буквы и читай… Сколько сможешь.
– А тяжелая, – спрашивает Лена, – если взвесить?
– Если бросить и не увернешься – капут! Только…
