— Даниела, последний раз тебе говорю. Кончай трепаться.
И выбегает, в волосах заколка со стразами, а сердце почему-то быстро колотится.
По обочинам широкой улицы, на плавном повороте, стоит куча народу. Из открытых дверец джипов разносится музыка. Парни с обесцвеченными волосами, в майках и бейсболках, тощие, строят из себя серферов, в картинных позах потягивая пиво. Немного дальше другая группа, явно более приземленная, стоя возле открытого «жука», забивают косячок.
Немного впереди какие-то господа в поисках развлечений сидят в Jaguar. Рядом с ними еще парочка друзей с любопытством изучает всю эту мешанину.
Мотороллеры встают на дыбы, мотоциклы проносятся с рычанием, притормаживают, седоки приподнимаются на педалях, оглядываются в поисках знакомых, здороваются с друзьями.
Баби на Vespa преодолевает невысокий подъем. Поднявшись наверх, она застывает от изумления. Кругом орут клаксоны, издавая пронзительные или, наоборот, глубокие, низкие звуки. Моторы отвечают им рычанием. Разноцветные фары освещают улицу, она, как огромный танцпол.
В маленьком просвете стоит киоск, торгующий напитками и горячими бутербродами. Баби растерянно оглядывается.
— Смотри, куда прешь!
Баби извиняется. И спрашивает себя, что она вообще здесь делает. Тут она замечает Глорию, дочь Аккадо. Та сидит на джинсовке, расстеленной на земле. Рядом Дарио, ее парень. Баби подходит к ним.
— Привет, Глория.
— Привет, как жизнь?
— Нормально.
— Ты знакома с Дарио?
— Да, мы виделись.
Они обмениваются улыбками, силясь припомнить, где и когда.
— Слушай... я хотела извиниться за то, что случилось с твоим отцом.
— Да? Мне как-то на это плевать. Так ему и надо. Научится не совать нос не в свое дело. Вечно он куда-то лезет, вечно суется со своим мнением. Наконец-то хоть кто-то поставил его на место.
— Но он же твой отец!
— Ну да, а еще он ужасный зануда.
Дарио закуривает.
— Согласен. И передай Стэпу спасибо от меня. Ты знаешь, что мне не разрешали подняться в дом? Жди внизу, чтобы встретиться с Глорией. Не то чтобы мне прямо позарез надо было видеть ее папашу. Но это дело принципа, так ведь?
Баби думает, какому же принципу он следует. Дарио передает сигарету Глории.
— Конечно, если б я его отметелил, это был бы полный капец, — ржет Дарио.
Глория затягивается, с интересом глядя на Баби.
— А что, ты теперь со Стэпом мутишь?
— Я? Ты что, совсем уже? Ну пока, я пошла искать Паллину.
Уходит. Да, она ошиблась. Они оба ненормальные. Дочь радуется, что отца избили. Ее парень жалеет, что сам не мог этого сделать. Поверить невозможно.
На небольшой возвышенности, за прорванной сеткой, она видит Полло. Он сидит боком на здоровенном мотоцикле и треплется с девчонкой, которая стоит между его ног. На девушке синяя бейсболка с надписью NY. Черные волосы, собранные в хвост, выпущены в отверстие бейсболки. Куртка с пластиковыми рукавами, как у американской мажоретки. Двойной пояс с ромашками, темно-синие лосины и кроссовки в тон придают ей более итальянский вид. И вот эта девчонка с сорванной башней, которая смеется и то и дело поворачивается, чтобы поцеловать Полло, — это Паллина. Баби подходит к ней. Паллина ее замечает.
— О, привет, какие люди! — Паллина бежит ей навстречу с объятиями. — Как здорово, что ты пришла!
— Я, собственно, не пришла. И хотелось бы уйти как можно быстрее.
— Кстати, а зачем ты пришла? Это же занятие для дебилов?
— Ты и есть дебилка. Звонила твоя мама.
— Да ну? И что ты сказала?
— Что ты спишь.
— И она поверила?
— Да.
— Ну ни фига ж себе! — Паллина аж присвистнула.
— Но она сказала, что завтра утром приедет за тобой рано, потому что тебе надо сдавать анализы, и что на первый урок ты не поедешь.
— Ну, в общем, она приедет за тобой к семи, так что придется тебе вернуться пораньше...
Оставайся! — Паллина хватает Баби за руку и подтаскивает к Полло. — Когда тут все закончится?
Полло улыбается Баби, она покорно здоровается с ним.
— Да быстро, два часа максимум — и все кончится. А потом пойдем съедим по пицце, угу?
Паллина восторженно смотрит на подругу.
— Ну давай, не парься! — настаивает она, пока Полло, улыбаясь, закуривает. — Стэп тоже здесь, он будет рад тебя увидеть.
— Да? А я не буду. Все, я пошла домой. Возвращайся пораньше. Я не хочу из-за тебя впутываться в разборки с твоей матерью.
Баби замечает с краю дороги воткнутую в землю деревянную табличку. Посередине ее фотография парня, а рядом кружочек, наполовину черный, наполовину белый. Символ жизни. Той самой жизни, которой этот парнишка лишился. И надпись: «Он был быстрым и сильным. Но власть Божия над ним не имеет более силы. Ему не дали реванша. Друзья».
— Хороши друзья! Прямо поэты! Лучше уж быть одной, чем с такими друзьями, которые помогут мне умереть.
— Какого хрена ты сюда приперлась, раз тебе ничего тут не нравится? — интересуется Полло, выбрасывая сигарету.
И затем еще голос:
— Ты ни с кем не можешь прийти к согласию. Ну и характер же у тебя.
Это Стэп. Стоит прямо перед ней и нагло улыбается.
— Между прочим, я всегда прихожу к согласию со всеми. Я вообще не с кем не спорю, потому что не общаюсь с подобными людьми. А если мои знакомые вдруг меняются не в лучшую сторону, вероятно, по чьей-то вине... — Баби многозначительно смотрит на Паллину, та возводит глаза к небу и хмыкает.
— Понятно, как ни поверни, всегда я виноват.
— Это почему — не потому, что надо было предупредить тебя, что я пришла?
— А разве ты не из-за меня пришла? — Стэп подтаскивает ее к себе. — Я думал, ты пришла посмотреть на то, как я участвую в гонках.
Он уже совсем близко, опасно приблизил лицо к ее лицу. Баби отстраняется и обходит его.
— Я даже не знала, что ты тут будешь, — краснеет она.
— Да знала ты, знала. Вон как покраснела. Не ври, все равно не умеешь.
Баби умолкает. Вся покрывается треклятой краской, сердце, не слушаясь, отчаянно колотится. Стэп медленно приближается к ней. Его лицо опять слишком близко. Он улыбается.
— Не понимаю, чего ты так напрягаешься. Боишься сказать?
— Я? Я боюсь? Кого же это? Тебя, что ли? Я тебя не боюсь. Ты меня смешишь. Хочешь, скажу кое-что? Я тебя сегодня вечером сдала.
Теперь уже она приблизила лицо к Стэпу.
— Понял? Я сказала, что это ты избил синьора Аккадо. Это тот, кому ты сломал нос. Я сказала, как тебя зовут. Вот и подумай — боюсь я тебя или нет?
Полло соскакивает с мотоцикла и подбегает к Баби:
— Ах ты...
Стэп останавливает его.
— Спокойно, Полло, спокойно.
— Что значит — «спокойно»? Тебя же из-за нее посадят! После того, что было, еще один привод — и тебе все припомнят! Сразу отправят за решетку!
Баби остолбенела. Этого она не знала. Стэп между тем успокаивает друга.
— Да брось ты. Ничего не будет. Не посадят меня. Ну, может, под суд пойду, — и затем уже к Баби. — Самое главное это то, что ты скажешь на процессе, когда будешь свидетелем против меня. А тогда ты уже меня не выдашь. Это точно. Ты скажешь, что меня там не было и что я вообще ни при чем.
Баби недоверчиво смотрит на него:
— Неужели? Точно?
— Совершенно точно.
— Запугать меня хочешь?
— Нет, конечно. Когда будет суд, ты уже будешь без ума от меня и сделаешь что угодно, чтоб меня спасти.
Баби секунду молчит, затем разражается смехом.
— Без ума здесь ты, потому что в это веришь! Я и тогда назову твое имя. Обещаю.
Стэп спокойно улыбается.
— Не обещай.
Раздается долгий громкий свист. Все оборачиваются. Это Сига. Посреди улицы стоит невысокий мужчина лет тридцати пяти. На нем куртка из черной кожи. Его все уважают, говорят, что под курткой он носит пушку. Он вскидывает руки. Это сигнал. Первая гонка — гонка «ромашек». Стэп поворачивается к Баби:
— Хочешь поехать со мной?
— Нет, ты и правда сошел с ума.
— Нет, правда в другом. Ты просто боишься.
— Я не боюсь!
— Тогда возьми у Паллины пояс.
— Я не хочу участвовать в этих дебильных гонках.
Перед ними останавливается синий SH. Это Маддалена. С улыбкой она приветствует Палли-ну, затем замечает Баби. Они обмениваются холодными взглядами. Маддалена поднимает куртку:
— Возьмешь меня, Стэп? — она демонстрирует двойной пояс с ромашками.
— Давай, малышка.
— Будешь за меня болеть? — говорит он Баби.
— Я иду домой.
— Не получится, после свистка никто уйти не может.
К ней подходит Паллина.
— Да, это правда. Ну, Баби, останься со мной. Посмотрим гонку и поедем домой вместе.
Баби кивает. Стэп подходит к ней и ловким движением вытягивает бандану, которую она надела вместо ремня. Баби не успевает его остановить.
