Хозяин же свинофермы шёл последним, поэтому он успел сделать четыре шага внутрь стойла, пока его мозг воспринял то, что увидели глаза.
Сзади несчастной парнокопытной животной хрюшки стоял тот самый матрос-горец Чухран, который за перцем или чем там ещё он спустился, и совершал с ней незаконные деяния извращенного характера. А валенки использовались в деле чисто для того, чтобы бедное создание не убежало. Вот смекалка.
Потерявши аппетит окончательно, держатель хозяйства схватил горемыку свиноманьяка, вознёс к потолку и, не дав насладиться свободным полётом, со всего маху окунул его горячий пыл в бочку с дождевой водой. В продолжение наказания он стал старательно мыть Чухраном пол во всём бараке. Макал и мыл, макал и мыл. Мыл тщательно и с неосознанной самоотдачей. Практически, до блеска порядок навёл. И только тогда немного успокоился, хоть и дышал тяжело и сбито.
Правда, в некотором экзотическом возбуждении защитник свинушек ещё долго пребывал, ведь не каждый день с таким сталкиваешься. Не каждый. Шок оказался настолько велик, что даже спустя много лет он по-прежнему не любит сало и хлеб ест всухую. Уж крайне сильными были эмоции в тот мрачный, дождливый осенний день, на Южном Белом море…
А на Северном море полным ходом шла зима.
«Say what you mean, mean what you say»[1].
Английская мудрость
Зима на Северном море зрелище хоть и ослепительное, но в то же время крайне малоприятное. Начинается она довольно рано, а в отдельные годы протекает круглогодично, прерываясь, на недолго, парочкой летних, в меру тёпленьких, дней. Даже анекдот бородатый есть по этому поводу:
— Вы совсем не загорелый. У Вас что, лета не бывает?
— Почему не бывает? Бывает. Только я в этот день работал.
Это как раз про Север. Про Заполярье. Однако не только продолжительностью зимы славится крайний регион нашего Царства. Невероятное количество осадков, выпадающих на один квадратный сантиметр площади, — ещё одна специфика.
Каждый год, с сентября по июнь, а иногда и июль, большой, белый и пушистый снег, опускаясь, будто небесная манна, скрывает все неровности каменистых сопок. Снегу столько, что в нём спокойно можно купаться, не используя при этом ни акваланг, ни трёхболтовое снаряжение, ни даже маску с трубкой. Оттепели бывают редко, поэтому снежные горы в зимний период день ото дня только растут, что и ослепляет глаза жителей средней полосы, случайно забредших на Север по долгу службы.
Более того, данные жители, не привыкшие к столь долгой зиме, не привыкли и к её суровым холодам, поэтому греют они свои косточки всеми доступными методами. В первую очередь, употребляя калорийную жирную пищу, а именно — сало.
Так и следующий наш товарищ, Виктор Юрьевич, относился к жителям средней полосы: он прибыл с Воронежа. Само собой разумеется, что данный товарищ у себя на родине и с произволом к животному миру, как в хозяйстве на Южном Белом море, не сталкивался, поэтому и сало употреблял в охотку. Особенно в условиях Крайнего Севера.
Виктор Юрьевич. Он же Витёк. Он же Юрьич. Любитель правды и адреналина. Справедливо подходит к начальству. Никогда не кричит. Специализация: санитарный врач. По утрам, с трудом, делает физзарядку. Любит звук, издаваемый курицей при поджаривании её на сковородке, и созерцание мирской суеты. Ему отлично подходит лозунг: «Я абрикос, на юге рос, и чёрт меня сюда занёс!» Женат. Мечтает работать в таможне. Или ещё где-нибудь.
Заплыл Витёк служить в санитарную подвижную лабораторию именно в эти условия. Был он спокойным человеком, грамотным специалистом и на удивление ответственным офицером. В лаборатории его явления ждали с гектическим нетерпением («hecticos» — от греч. истощение). Непонятно совершенно, как ещё работа до момента прибытия Витька осуществлялась, так как он с первых же секунд стал незаменим.
Незаменимый делал всё: составлял планы и отчёты, проводил исследования на микробов, организовывался сам и помогал другим. Многие из ближайших коллег стали спрашивать у него профессионального совета. Некоторые просили помочь с санитарными заключениями, некоторые — с разборами приказов, а отдельные — с понятием наставлений и несметного количества инструкций. Трудился Витёк в поте лица на благо эпидемиологического здоровья военнослужащих моряков, а также граждан, их окружающих и между ними снующих. Другими словами, работал, словно мексиканский буйвол.
Но, как и водится, командиру сего трудоголия показалось мало. Душа его кричала в неистовом порыве: «Маловато будет! Маловато!». Первым признаком крика души стали капельки пота на лбу и напряжённые думки, как озадачить медицину. Перебрав, благодаря скудному мозговому штурму, все виды работ, коими можно поднапрячь офицера, он, не без труда, обнаружил, что осталось ещё одно, не охваченное ничьим вниманием, задание. Это, ни больше, ни меньше, уборка прилегающей территории, с покрывающим её свежевыпавшим снегом. И уборка конюшен. Хотя нет, прошу сердешных извинений, конюшни тогда уже канули в Лету.
Следует непременно заметить, что во флоте и армии (Сооружённых Силах) одна часть приказов нелепые, а другая — абсурдные. Это в основном получилось потому, что у командиров имеется постоянный зуд на предмет покомандовать. На то они и командиры, чтобы командовать, а не работать. Ровно, как и военнослужащие — не работают, а служат.
Ну, раз работать не умеешь, то хоть командовать как ты должен знать. И командир решил показать всю свою власть над Витьком, отдав ему приказ об уборке снега в присутствии всех сотрудников подвижной лаборатории. На собрании. Мой товарищ, имея огромное уважение к себе, скромно отказался от этого дворнического (не путать с «дворянским») занятия, заметив, что он не нанимался снег разгребать и перед ним много других важных дел лежит и день ото дня пылится. Командир, брызнув слюной, прокричал:
— Я Вам приказываю, немедленно! — нижняя челюсть задребезжала, точно спущенная тетива.
Виктору Юрьевичу очень захотелось тут же послать командира по известным с детсада адресам, но вместо этого он удачно парировал:
— Матросам можете приказывать.
Продолжения беседы «знающий адреса» не видел смысла; и под бурные аплодисменты коллектива вышел, складно хлопнув входной дверью, пока командир, будто выброшенная на берег рыба, жадно хватал ртом воздух. Душа моего коллеги кипела от негодования, а высшее образование растерянно возмущалось: «Проучиться семь лет, чтобы снег загребать! Ну, уж, увольте».
По свежевыпавшему снегу Витёк добрался до дома. По дороге средней степени тяжести морозец щипал ему щёки и пытался забраться за меховой воротник. Противоположную улицу чистила снегоуборочная машина. Ей помогали три тепло одетых дворника. Фуфайки их были распахнуты, изо рта валил пар. Проезжую часть, с матерчатыми кошёлками в руках, переходили две тётки. Военный ПАЗик вёз подводников в базу. Где-то выла собака. Жизнь вокруг Юрьича кипела, но он, отрешённый от мира, ничего этого не замечал.
Только Витёк переступил порог, как раздался телефонный звонок. Промелькнувшая мысль в голове, что это командир, тут же была отвергнута раздавшимся в трубке приятным женским голосом. Но, тем не менее, командира раздавшийся звонок касался напрямую. Голос любезно сообщил, что сторонника приказов увезли с сердечным приступом. В госпиталь.
Возможно, данному начальнику стало стыдно, что он накричал на Юрьича, вот его и прихватило. Так может подумать читатель, который видел военных только на картинках. На самом же деле, это ослабленный алкоголем, никотином и другими недобрыми излишествами организм не выдержал эмоционального всплеска гнева, отчего и перестал гонять тёплую кровушку по большому и малому кругам кровообращения.
Поскольку мой товарищ, как и большинство морских врачей, незлопамятный, то он сразу же собрался и пришёл навестить любителя уборки улиц. Слава Богу — это оказался не обширный, крупноочаговый, инфаркт миокарда. Товарищ мой лично в этом убедился, взяв в руки электрокардиограмму и не обнаружив там кошачьей спинки или патологического зубца «Q», продолжительность которого при этом составляла бы три сотых секунды и более.
Витек мигом (а может и быстрее) сбегал в аптеку и прикупил современных лекарственных препаратов. Попутно зашёл в магазин, взяв там фруктов, с имеющимися в них микроэлементами и электролитами, столь необходимыми не только повреждённым кардиомиоцитам, но и всему сердцу в целом.
Посидели они с командиром, поговорили за жизнь, попересказывали друг другу весёлые морские байки и специфичные армейские анекдоты, славящиеся своей плоскостью, благодаря чему они легко усваиваются и сотнями укладываются в черепушечке. Про расчистку снега больше никто из них уже не вспоминал, как будто всё случившееся было не более чем страшный сон.
