Так это он жалостно перечислял продукты, что ангел начал сочувствовать Сергею Степановичу.
— Хорошо, — говорит, — я вам помогу. Только вы никому не рассказывайте. Я вас верну на 10 дней назад, а после снова встретимся.
127,3!
«Нет, нет, нет, срочно надо худеть… Нет, нет, нет, не надо!» — и Сергей Степанович побежал на кухню. С удвоенной силой дёрнул на себя дверцу холодильника и, о чудо: там его поджидала и курица, и салат, и майонез, и множество, великое множество всяких других продуктов.
Вмиг он вытащил всё это на стол и алчно стал отрывать куриную ногу от тушки-гриль. Нога не давалась, выскакивала из рук и будто бы даже отбрыкивалась. «Ишь ты, как живая», — пронеслось в голове у Сергея Степановича. «Живая», — вслух повторил он, и мысли его потекли в роковом русле. Он представил себе, как эта курочка ходила по зелёной травке и клевала зёрнышки, а, может, кудахтала с подругами по птицефабрике. А потом в один ужасный день её вздёрнули вверх лапами и перерезали горло. Скоро и его так вздёрнут. 10 дней осталось. Он в ужасе отпрянул от мёртвой холодной тушки.
В чём, собственно, разница между ним и этой курицей? Только в том, что он знает точную дату своей смерти. Сергей Степанович вымыл руки и вернулся в комнату. Есть не хотелось, он взял было в руки книжку, но не читалось.
Мысль о том, что ему осталось 10 дней, не покидала его. Как он должен провести эти последние дни? Какие удовольствия он хотел бы повторить напоследок? Читать не выходило, курица вызывала неприятные ассоциации. Спать? Чушь, скоро он будет спать вечно.
Сергей Степанович решил идти в магазин: может, там ему удастся купить чего-нибудь вегетарианского, чтобы потешить себя напоследок.
В магазине его встретили вечножующие продавщицы, они разговаривали и смеялись. Да как они могут, когда Сергей Степанович умирает!? Он обошёл весь магазин, но ничто не вызвало в нём аппетита. Сергей Степанович купил сыворотки: надо же хоть чем-то питаться. Выйдя из магазина, он открыл пакет, сделал несколько глотков противной жидкости и подавился. Напротив него стояла бабка и ела жирный чебурек.
Сергей Степанович забежал в подворотню. Его тошнило.
Вот уже несколько дней Сергей Степанович невольно выдерживал свою жесточайшую диету. Какого черта он просил вернуть ему эти 10 дней, каких таких удовольствий он жаждал? Ужель ему хотелось снова худеть? Вот уж неописуемое удовольствие, нечего сказать! Сергей Степанович не выдержал, вскочил с постели и побежал к магазину. Бабка была там. Она жрала чебурек.
— Бабка, забери меня отсюда, — взмолился. — Не могу я больше так! Видишь, у меня совсем нет удовольствия так жить.
Бабка молчала и настороженно смотрела на Сергея Степановича. Он упал на колени и обнял её ноги. Бабка бросила в него чебуреком, но Сергей Степанович не шелохнулся. Бабка стала бить его по голове и истошно кричать. Подоспевшие прохожие разняли их, а бабка плевалась на всех вокруг, досталось и Сергею Степановичу.
Не утираясь, Сергей Степанович пришёл домой, лёг, да так и пролежал до самой смерти без удовольствия.
Позже, когда ангел допытывался, сумел ли он провести те 10 дней с большей пользой, Сергей Степанович только отмахивался и бормотал что-то вроде «фатум, фатум», и еле сдерживался чтобы не плюнуть в ангела.
Вся наша жизнь — бильярд,
и никого не волнует,
умеете ли вы играть.
Джон Блэкбол— Алло, Ваня?
— Я.
— Узнал?
— А, здорово, Лёха. Давно не звонил.
— Чего сегодня делаешь?
— Ну, не знаю, надо ЖЖ обновить.
— Мы с Димой решили, что надо встретиться. Поехали в бильярд играть?
— Ну, не знаю, мне ещё почту проверить надо, ответить всем.
— Успеешь ещё проверить, я на машине.
— У тебя есть машина?
— Полтора года как.
Чёрт, у Лёхи есть машина, а у Вани нету. Некрасиво как-то.
В детстве они с Лёхой жили в одном дворе, играли в песочнице, в войнушку и казаков-разбойников, потом резались в карты на скамейке у подъезда, а иногда — в шахматы. Словом, до института были лучшими друзьями. В 18 лет поступили в разные ВУЗы — с тех пор видеться стали всё реже. А как устроились на работу, совсем уже не пересекались, пока не позвонил Лёха.
Машина Лёхи была чёрного цвета, двухдверная. Про такие, Ваня слышал, говорят: спортивная. Для приличия надо было бы обратить внимание на марку, но Ваня был слишком потрясён тем, что у его друзей могут быть машины, и забыл про приличия.
— И сколько она жрёт бензина? — спросил Ваня, когда Лёха завёл двигатель.
— Десять литров на сто километров.
— Ого, — сказал Ваня. Вообще он не знал, хорошо это или плохо, но просто надо же что-то спрашивать у владельцев автомобилей и что-то надо отвечать.
— Ты как там, работу ещё не надумал менять? — поинтересовался Лёха, и сам продолжил: — Я вот уже меняю, а то платят как-то мало.
— Сколько?
Лёха промолчал.
— Так сколько?
— Ай, не люблю я об этом распространяться.
— Ладно, давай колись, если начал, я ж свой человек, — Ваня должен был узнать, сколько могут получать люди его возраста. Он вдруг почувствовал, что ничего важнее этой информации для него на свете нет: теперь он тоже хотел машину.
— Ну, — начал Лёха и затем сказал сумму в пять зарплат Вани.
Жил себе Ваня — спокойно, хорошо и просто отлично — и вот зачем-то появляется этот забытый Лёха и рассказывает о себе такие вещи. Да ещё как рассказывает! Даже в хвастовстве нельзя уличить: мол, Ваня сам спрашивал. А Ваня уже жалел, что спрашивал, потому что Лёха почувствовал свободу и начал рассказывать, сколько ему будут платить на следующей работе в первый месяц, во второй, в шестой…
— А как там Дима? — еле перебил друга Ваня.
Когда-то Ваня и Лёха вместе ходили на подготовительные курсы, где познакомились с Димой. Этого оказалось достаточно, чтоб так вот выбраться поиграть в бильярд. С Димой, по словам Лёхи, всё было в порядке, причём надо было Лёхе озвучить ещё и Димину зарплату, которая тоже состояла из нескольких Ваниных.
— Слушай, Лёха, а зачем нам этот бильярд? Я и играл-то в него всего один раз, и то пьяный. Может, в пиццерию?
— Не загоняйся, мы с Димой совсем не умеем играть.
Ваня немного успокоился. Хотя, конечно, какое уж тут спокойствие?
Лёха припарковался у клуба, взял с заднего сиденья небольшую сумку и проверил, хорошо ли закрыты чёрные двери его чёрной машины. Дима ждал у входа в клуб с такой же сумкой, как и у Лёхи.
— Привет, давно не виделись. Пойдёмте, я стол заказал.
— Привет. Вы что, сумки вместе покупали, что ли? — съехидничал Ваня.
— Это не сумка, это чехол для кия.
— Совсем не умеете играть, — укоризненно бросил Ваня, но пошёл вслед за друзьями.
Что-то Ване ни чуть не хотелось спрашивать, как жизнь у Лёхи и Димы. Он чувствовал, что это может его ещё больше расстроить и даже вызвать ответные вопросы по поводу Ваниной жизни. А у Вани в жизни ничего интересного не было. Он закончил себе институт, стал работать. Зарабатывал столько, что ему хватало. Никаких излишеств, конечно, но нормальные деньги. Так он считал до сегодняшнего дня, пока не встретился с Димой и Лёхой.
Старые друзья ничего спрашивать не стали. Хотя то, что они сделали, было, может быть, ещё хуже.
— Знаешь правила? — спросил Дима.
— Нет, — грустно сказал Ваня.
— Это очень просто. Нужно забивать в лузы шары своего цвета. Становись, как я, так, прогнись.
— Слушай, Дима, давай я просто шары погоняю.
— Да погоди ты, стойка важна для хорошего удара. Поставь ноги вот так, предплечье перпендикулярно столу, а рука сгибается под углом в 90 градусов.
— Я не запомню.
— А как ты держишь левую? — хихикнул Лёха.
— Да, Ваня, не подворачивай пальцы. Надо так: положи ладонь на стол, сдвинь на себя указательный палец, а большой просто подними вверх. Теперь кий: води его равномерно, чтоб он не шалдыбался у тебя из стороны в сторону.
Ваня удивлялся, как это против его воли тело подчиняется Диминым указаниям. Удивлялся тому, как мог позволить затащить себя в бильярд. Как это так получилось у него с машиной. То есть как это у него не получилось с машиной, в то время как у других получилось. И с зарплатой у других получилось лучше, чем у Вани. Неужели он никуда не годный человек?
Что за чушь!
Ваня лучше их всех, он им ещё покажет! Он сконцентрировал весь гнев в правой руке и со всей силы долбанул кием по белому шару. Тот быстро пересёк стол и ударился в треугольник из 15 разноцветных шаров. Они раскатились по всему столу.
— Молодец, разбил, — отечески сказал Дима, — теперь надо забивать шары в лузы. Главное — осторожней с чёрным шаром: кто его забивает, тот проиграл.
Играли на вылет. Лёха стоял в стороне и ждал своей очереди.
