Летисия сразу заметила перемену настроения своего шефа и попыталась успокоить его:
- Я еще постараюсь убедить Монику. Вся беда в том, что она иногда ведет себя, как ребенок.
- Меня просто бесит от мысли, что она так поступает, - Хуан Антонио нервно передернул плечами. - Ведь она теперь прекрасно знает, с кем имеет дело.
Летисия внимательно посмотрела в глаза Хуана Антонио, потом не торопясь встала из-за стола и вкрадчиво проговорила, положив руку ему на плечо:
- Знаете, что я сейчас заметила? Вы великолепно выглядите, когда сердитесь.
Через несколько дней Хуан Антонио заехал в клинику, где лежала Ракель. Там он застал Мануэля. Вместе они зашли в небольшое кафе, чтобы скоротать время, пока Ракель делали процедуры. У Хуана Антонио был задумчивый вид, сегодня ему не хотелось говорить со своим компаньоном о делах. Он долго сидел, молча помешивая ложечкой кофе, и наконец тихо проговорил:
- Знаешь, в душе я понимаю, что происходит с Джиной и Сонией. Я тоже вижу, как уходит моя молодость, и поэтому мне сейчас так хочется любить и пожить хоть немного в свое удовольствие. - Хуан Антонио сделал несколько глотков и продолжал:
- Послушай, Мануэль, как по-твоему, я еще могу нравиться женщинам?
Слова компаньона привели Мануэля в замешательство. Он долго собирался с мыслями, не зная, что ответить Хуану Антонио:
- Тебе должна нравиться только одна женщина - Даниэла. Неужели после стольких лет тебя опять потянуло на старое?
- Нет. Конечно я люблю Даниэлу. Это самая большая любовь в моей жизни. Но это вовсе не значит, что мне не может понравиться никто другой.
Мануэль не верил своим ушам. Его кофе давно остыл.
- Что ты хочешь этим сказать? - Мануэль теперь уже окончательно запутался. - Тебе что, нравится еще какая-нибудь женщина? И кто же она, если, конечно, не секрет? - поинтересовался он у своего компаньона.
- Летисия, подруга Моники.
Даниэла подошла к зеркалу. Даже беглого взгляда было достаточно чтобы увидеть, что волнения последних дней не прошли для нее даром. На лбу образовались две глубокие морщины, щеки ввалились, отчего глаза казались еще больше.
В другой раз Даниэла, конечно, огорчилась бы от такого зрелища, но сейчас у нее было слишком много проблем, чтобы уделять внимание своей внешности. Мысли о Монике не оставляли ее ни на минуту. «Как такое могло случиться, я же обо всем говорила с ней, неужели она не знала, чем рискует?» - этот вопрос мучил ее днем и ночью. Даниэле было бы во сто крат легче, если бы отцом ребенка Моники был кто угодно, но не Альберто, Альберто Сауседо… От этой мысли ей становилось так горько, что по ночам она сжимала зубами край подушки, чтобы не разрыдаться.
В тот день, когда они втроем вернулись из дома Альберто, Даниэла сделала все возможное, чтобы успокоить свою приемную дочь. Она прекрасно понимала, что сейчас, как никогда, Монике требуется ее участие.
За эти несколько дней Даниэла примирилась с мыслью, что у нее скоро будет внук. Она сознавала, что ребенок ни в чем не виноват, и боялась только, что муж возненавидит малыша из-за того, что его отец Альберто.
Впрочем, за восемь лет совместной жизни Даниэла хорошо изучила характер Хуана Антонио и не сомневалась, что сумеет заставить его изменить отношение к внуку.
Сейчас ее больше беспокоила другая мысль. После недавнего разговора с Моникой у Даниэлы осталось ощущение, что ее приемная дочь что-то скрывает от нее. Она постепенно склонялась к мысли, что Моника в глубине души сомневается в справедливости ее слов, сказанных об Альберто, более того, она продолжает любить его.
Даниэла вспомнила свою собственную историю. Тогда, восемь лет назад, она долго и болезненно переживала свой разрыв с Альберто, несколько раз была готова все ему простить, лишь бы не расставаться с ним. А ведь она была уже зрелой женщиной с немалым жизненным опытом. Чего же в таком случае можно ждать от Моники, если ей едва исполнилось восемнадцать лет, и Альберто наверняка был первым мужчиной в ее жизни?
С такими невеселыми мыслями Даниэла вошла в комнату мужа и опустилась рядом с ним на диван. Ей необходимо было поделиться своими сомнениями с Хуаном Антонио. Даниэла рассказала мужу о недавней встрече Моники с Альберто.
- Разумеется, наша дочь не стала с ним разговаривать, однако беда в том, что она его любит.
- Больше никогда мне это не говори, - Хуан Антонио резко встал и сделал несколько нервных шагов, - моя дочь неспособна любить такого мерзавца.
- У Моники очень влюбчивый характер, - возразила мужу Даниэла. - Иначе, как объяснить, что она попалась в сети Альберто.
- Как красиво иногда могут звучать слова «влюбчивый характер», - в голосе Хуана Антонио чувствовалось негодование.
- Неужели ты до сих пор этого не понял? Сейчас Моника, как никогда, нуждается в любви.
- Ей не на что жаловаться, - Хуан Антонио явно не понимал беспокойства жены, - мы позаботимся о ней, поможем ей нормально жить в будущем.
Даниэла не собиралась уступать. Она изо всех сил старалась доказать мужу свою правоту, убедить его изменить отношение к Монике. Ей хотелось, чтобы он перестал строить из себя оскорбленного отца и не заставлял дочь страдать еще больше.
Однако Хуан Антонио упорно стоял на своем. Казалось, доводы жены не достигали его слуха. С каждой минутой он распалялся все больше:
- Я не собираюсь утешать Монику! Я никогда ей ни в чем не отказывал. Я даже нашел для нее новую мать, чтобы она позаботилась о ее воспитании!
Это уже был камушек в огород Даниэлы. Она пристально посмотрела на мужа и спросила его неожиданно тихим голосом:
- Хуан Антонио, зачем ты мне это говоришь?
Хуан Антонио понял, что зашел слишком далеко в своих упреках:
- Прости меня, я так взволнован, что не отдаю отчета своим словам.
- Я тебя понимаю. По-моему, эта наша первая ссора с тех пор, как мы поженились. Очень жаль, что она случилась именно сейчас, в такую минуту, когда мы должны поддерживать друг друга.
После разговора с мужем у Даниэлы стало немного легче на душе. Теперь она, по крайней мере, могла не беспокоиться о Хуане Антонио и Монике. «Ну хоть дома у меня будет спокойно, - думала Даниэла, садясь в машину, чтобы ехать в Дом моделей, - если, конечно, все это можно назвать спокойствием».
В последние три дня Даниэла почти не бывала здесь, ей пришлось временно поручить все текущие дела Джине и Росе. Сегодня она рассчитывала, наконец, задержаться в Доме моделей подольше. Ей необходимо было подготовиться к очередной рекламной кампании, которая была уже не за горами.
Однако, оказавшись в своем кабинете, Даниэла не могла сосредоточиться, все валилось у нее из рук. Мысль о том, что Альберто не оставляет Монику в покое, не выходила у нее из головы.
Даниэла отложила в сторону образцы рекламных проспектов, которые только что принесла ей Роса, и задумалась, опершись локтями на крышку стола. Ее раздумье длилось недолго. Даниэла встала, резким движением откинула волосы, как бы освобождаясь от сомнений, и быстрым шагом вышла в приемную.
Роса бросила на нее удивленный взгляд:
- Вы уходите?
- Да, у меня есть одно неотложное дело.
- Когда вы вернетесь? Что я должна сказать сеньоре Джине, если она будет спрашивать о вас?
- Не знаю, Роси, не знаю, - рассеянно ответила ей Даниэла, направляясь к выходу.
Даниэла вела машину и размышляла: «Вот уже третий раз, как я еду к Альберто на этой неделе. Не слишком ли много чести?» Даниэла повернула направо. Теперь до знакомого ей дома оставалось всего полтора квартала. Еще не поздно было передумать и повернуть обратно. Но ее решение было твердым: «Я должна в последний раз попытаться заставить его понять, что ему следует оставить Монику в покое. Ведь он когда-то был моим мужем. Может быть, в его душе осталась хоть капля уважения ко мне».
Даниэла оставила машину неподалеку от входа во двор и через несколько минут уже нажимала кнопку звонка той самой двери, у которой она стояла неделю назад. Дверь долго не открывали, наконец на пороге появился Альберто и отвесил ей шутливый поклон:
- Твой приход очень кстати. Ты можешь приготовить мне завтрак, - Альберто сделал широкий жест, приглашая Даниэлу войти.
Даниэла посмотрела на его лицо. За прошедшие дни синяки под глазами приняли зловещий иссиня-желтый оттенок, а ссадины на лбу и на подбородке, казалось, светились в полумраке прихожей. Левое ухо Альберто слегка опухло и придавало ему какой-то придурковатый вид. На переносице образовался большой кровоподтек, напоминавший лесной орех.
«Да, здорово он его отделал», - подумала Даниэла с невольным уважением к мужу и проговорила:
- Как видно, мы тогда еще не обо всем поговорили с тобой. Я узнала, что ты встречался с Моникой возле дома Маргариты.
- Я ее очень люблю и не могу сидеть сложа руки, - Альберто вздохнул, было трудно понять, говорит ли он это всерьез или просто издевается над Даниэлой.
