— Да, но… — Кит растерялась.
— Но я не знаю что. Честное слово.
— Очень мило с ее стороны…
— Она сказала, что горю это не поможет, но немного отвлечет. Конфеты, новые носки, пластинку… В общем, то, что тебе понравится.
— Пластинку, — внезапно сказала Кит.
— Вот и отлично. Тогда в субботу поедем в Тумстоун и что-нибудь выберем.
— А денег хватит? — Кит стала прикидывать, во что обойдутся билеты на автобус, а также лимонад и пирожные, которые они потом съедят.
— Хватит и еще останется… Она дала мне три фунта.
— Три фунта!
Сумма была огромная. Глаза Кит наполнились слезами. Должно быть, тетя Мора считала, что дело плохо, если дала такие деньжищи на то, чтобы развлечь их.
— Стиви…
— Что?
— Стиви, я хотел спросить…
— Я занят.
— Ты всегда занят. У тебя никогда нет времени на что-то кроме машин.
— А на что еще я должен тратить время, как не на работу? По-твоему, пусть все продолжают считать, что деньги, отданные Салливану, будут потрачены на выпивку, а не на запасные части?
— Поклянись, что не будешь меня ругать.
— Не стану. Но вдруг ты выкинул такое, за что тебе голову оторвать мало?
— Тогда не скажу, — решительно заявил Майкл.
— И слава богу, — ответил Стиви Салливан.
Ему и без того хватало забот, а нужно было еще успеть умыться и переодеться: он шел на свое первое свидание. Дейдра Хэнли согласилась пойти с ним в кино. Дейдре семнадцать, она на целый год старше и будет ждать от него первого шага. Стиви Салливану не хотелось ударить лицом в грязь. Поэтому он испытал облегчение при мысли о том, что ему не придется отрывать голову младшему брату за какую-то выходку, после которой к матери наверняка явится с визитом разгневанный брат Хили.
— Когда вернешься?
Владелица магазина готового платья миссис Хэнли чувствовала, что этот выход дочери в свет не похож на другие.
— Да ну тебя, ма. Сколько раз повторять? Как обычно, приеду на автобусе.
— Я выйду на остановку встречать тебя, — мрачно предупредила мать.
Дейдра кротко кивнула. С этим проблем не будет. Часть пути они со Стиви проедут на его машине, а за милю до Лох-Гласса она выйдет и сядет в автобус. Пусть мать подозревает ее в чем угодно, но придраться ей будет не к чему. Девушка стерла губную помаду, с которой порепетировала заранее; она не хотела, чтобы ее видели выходящей из дома при полном параде. Иначе все догадаются, что речь идет не об обычном посещении кино с подружками.
* * *
— Давай сходим к Лапчатому.
— Нет, Питер.
— Мартин, она не вернется. Никогда не войдет в эту дверь. Я знаю.
— Нет, я должен быть здесь.
— Всегда, Мартин? Вечно? Думаешь, Элен хотела бы этого?
— Ты ее не знал, — резко ответил Мартин.
— Я знал ее вполне достаточно и могу утверждать: она хотела бы, чтобы ты вел себя как нормальный человек, а не как отшельник. — Последовало молчание. — У нас уже есть одна отшельница. Лох-Гласс не может позволить себе двоих.
Наградой Питеру Келли стала слабая улыбка.
— Я был не прав, Питер. Извини. Она когда-нибудь… было когда-нибудь?..
— Она никогда мне ничего не говорила и не просила ни о чем таком, чего тебе не следовало знать… Клянусь. Так же как клялся двадцать восемь предыдущих дней, отвечая на этот твой вопрос.
— Неужели каждый день?
На Мартина Макмагона было жалко смотреть.
— Нет, я преувеличиваю. Несколько дней ты пропустил.
— Питер, пока не найдут ее тело, я не выпью ни пинты.
— Если так, то мне долго придется пить в одиночестве, — огорченно сказал доктор.
— Почему ты так говоришь? — ужаснулся помертвевший Макмагон.
Питер Келли вытер лоб.
— О господи, Мартин, не нашли лишь ее тело. Ее душа, ее дух ушел уже давно и парит над нами. Старик, ты сам знаешь это, только не хочешь признаться.
Мартин заплакал. Питер стоял рядом и молчал. Между ними не принято было обнимать плачущего мужчину. В конце концов Мартин успокоился и поднял покрасневшее заплаканное лицо.
— Наверное, я не признаюсь себе в этом, потому что продолжаю надеяться… Хорошо, пойдем к Лапчатому.
Эммет никак не мог сосредоточиться на стихах. Ему мешали мысли о том, что случилось в их семье.
— Все нормально, — успокоила его сестра Мадлен. — Ты ведь не хочешь забыть свою маму, правда?
— Я не могу их читать, потому что не чувствую то, что чувствовал раньше…
Мальчик заикался хуже прежнего, однако сестра Мадлен ни словом не обмолвилась о том, что даром тратила на него время.
— Ну так не читай. — У нее все было просто.
— А разве можно? Разве это не урок?
— Нет, скорее беседа. Ты читаешь мне, потому что глаза у меня старые и плохо видят при свете свечи и камина.
— Вы очень старая, сестра Мадлен?
— Нет, не очень. Но намного старше твоей матери.
Она была единственной, кто упоминал его мать, — все остальные избегали этой темы.
— Вы знаете, что случилось с моей мамой? — замешкавшись, спросил Эммет.
— Нет, детка, не знаю.
— Но вы часто смотрите на озеро… Может быть, видели, как она упала с лодки?
— Нет, Эммет, не видела. Никто ее не видел. Было темно, разве ты забыл?
— Наверно, это было ужасно… Она задыхалась?
Мальчик не мог задать этот вопрос никому другому.
Ему велели бы замолчать или стали бы успокаивать.
Сестра Мадлен ответила не сразу:
— Нет, не думаю. Просто над тобой смыкается толща темной воды, обволакивает как шелк или бархат и уносит. Едва ли это очень страшно…
— Ей было грустно?
— Вряд ли. Наверно, она переживала за тебя и Кит… Понимаешь, обычно матери переживают из-за всяких пустяков вроде теплой одежды, сухих носков, еды и уроков… Все матери, которых я знала, думали только об этом… Но когда она тонула, то наверняка думала о чем-то другом. — Если сестра Мадден и заметила, что Эммет перестал заикаться, то не подала виду. — Нет, конечно, нет. Скорее всего, она надеялась, что у тебя все будет хорошо, что ты справишься…
— По-вашему, она думала об этом? — дрожащим голосом спросил Эммет.
Сестра Мадлен смотрела на него, понимая, что мальчик хочет сказать что-то еще. И Эммет Макмагон промолвил:
— Ну, если так, то ей не из-за чего переживать. Конечно, мы справимся.
Увидев Макмагонов на воскресной мессе, отец Бейли быстро произнес слова сочувствия скорбящим родным, далеко не в первый раз объяснив им, что такова Господня воля.
Но чем больше он слышал, что говорят прихожане, тем меньше верил в то, что здесь свершилась Господня воля. Скорее всего, в данном случае свершилась воля этой бедной неприкаянной женщины, Элен Макмагон, которая пришла к нему в последний раз на исповедь, преклонила в темноте колени и призналась, что у нее тяжело на душе. Можно ли отпустить ей такой грех? Отец Бейли часто давал этой женщине отпущение, которого она на самом деле не искала. Ах, если бы люди знали, как похожи и неразличимы грехи, в которых они признаются исповеднику… И все же кое-что из этой исповеди ему запомнилось. Элен Макмагон считала, что не властна над своей жизнью. Обвиняла себя в рассеянности, высокомерии, говорила, что чувствует себя во всем не участницей, а посторонней. Но не последовала его совету вступить в группу, занимающуюся созданием цветочных композиций, или вместе со всеми готовить угощение для участников благотворительных ярмарок.
После мессы он по традиции приветствовал каждого из прихожан.
— Привет, Дэн. Холодный выдался денек, верно?
— Верно, отец. Может быть, зайдете в гостиницу и выпьете чего-нибудь согревающего?
— Я бы с удовольствием, но после завтрака мне нужно навестить нескольких больных.
Больше всего на свете отец Бейли любил посидеть в отдельном кабинете гостиницы «Центральная» и выпить три порции бренди, чтобы согреться. Но экономка уже накрыла завтрак, а потом ему нужно было идти в монастырь матери Бернард, где захворала пожилая монахиня, после чего нести на дальнюю ферму Святые Дары человеку, который ни разу в жизни не ступал на порог церкви, а теперь, умирая от рака, вдруг пожелал, чтобы церковь пришла к нему.
Но куда бы он ни приходил, люди спрашивали его, что будет, когда найдут тело Элен Макмагон. Он всегда отвечал туманно и неопределенно, говорил, что все должны надеяться и молиться за бедную женщину.
Он сделал над собой усилие и тепло пожал руку Мартину Макмагону:
— Молодец, Мартин. Образец силы, вот вы кто. Я каждый день молюсь, чтобы Господь укрепил вас в вере…
Лицо у Мартина было бледное и измученное. Отец Бейли невольно подумал, что его молитвы пропали даром.
— Спасибо, отец.
— И Кит с Эмметом. Молодцы, молодцы.
Священник понимал, что его слова ни к чему. Но чем он мог их утешить? Лишь тем, что, когда найдут тело, коронер посмотрит на это дело сквозь пальцы и признает несчастным случаем. Трагическим стечением обстоятельств. После чего Элен Макмагон можно будет похоронить по обычаям церкви, к которой она принадлежала.
