— Это полностью моя вина, — настаивала она. — У меня катаракта, и вот плачевный результат.
— Вы уверены, что с вами все в порядке? — еле слышно прошелестел Люк. Я пыталась не обращать внимания на то, что ему пришлось опереться на дерево, чтобы удержаться на ногах.
— Все прекрасно, мои покупки смягчили падение.
Ее пышное одеяние и так бы смогло ее защитить, но она приземлилась на холщовые сумки, которые теперь представляли собой жалкое зрелище.
— Мы вернем вам деньги за все, что помялось, — сказала я.
— Конечно же, — эхом отозвался Люк. — Это меньшее, что мы можем сделать.
— Да нет же, все нормально, — она стоически вздохнула. — У меня не было ничего хрупкого, только кусок сыра, пучок лука, картошка и несколько ломтиков бекона.
Убедившись, что старушка действительно в порядке, Люк с вожделением стал смотреть в сторону машины, но я больно ущипнула его за руку, давая понять, что мы не можем бросить ее в таком виде.
— Надо осмотреть вас дома, — предложила я. — Чтобы убедиться в том, что у вас нет травм.
Пожилая леди показала на Люка и озорно захихикала.
— Кажется, твой друг находится в гораздо худшем состоянии, чем я.
Однако она позволила мне взять себя под руку, когда мы пошли к дому. Люк неохотно запер машину и поплелся за нами. Меньше чем через сотню метров она остановилась у домика, крытого соломой, с вывеской «Табак на ветру» и стала рыться в сумке в поисках ключа.
— Раз вы уже здесь, может, задержитесь на чашечку чая?
Люк вежливо отказался.
— Извините, но нам еще предстоит долгая дорога. Нам нужно возвращаться домой.
Я снова стала извиняться перед старушкой, и меня уже второй раз за день схватили и потащили за капюшон. Но мы не успели сделать и нескольких шагов, когда прозвучал ее голос.
— И что же, вы не желаете ничего узнать о Мортонах?
— Кто вам рассказал? — удивленно спросила я.
Она понимающе улыбнулась.
— В этих краях новости быстро разносятся.
Войдя в домик, мы будто перенеслись в прошлое: низкие потолочные балки цвета темного шоколада, настоящая печка с горящими поленьями, шероховатый кафельный пол, покрытый огромным ковром. У потрескивающей печки уютным клубком свернулась черная кошка.
Пытаясь привыкнуть к полумраку, Люк сощурил глаза и забрюзжал.
— Она выглядит зловеще. Такое худое лицо, длинный нос, еще и заманила нас к себе. Вот увидишь, она там уже котел готовит, чтобы сварить нас живьем.
— Тихо ты… она идет сюда.
— И я не люблю крапивный чай, заправленный лягушачьей икрой!
Пожилая леди появилась в коридоре с двумя чашками, дребезжащими на блюдцах. Я вскочила и помогла ей донести.
— Чай всегда вкуснее, если пить его из фарфоровой чашки, не так ли, милая?
Люк скривился, принимая чашку у меня из рук.
— Так, дайте-ка подумать, что же я могу рассказать вам о Джейн и Поле Мортон.
Я кивнула.
— Если бы вы могли… Все, что вспомнится.
Она протянула руки к печи, потерла ладони и устроилась поудобнее в потертом кресле, залатанном кусочками разнородной цветной материи. Казалось, она была рада нежданным слушателям и пожевала губами, прежде чем заговорить.
— Они всегда оставались людьми в себе, это уж точно. Мне кажется, они и сюда-то переехали для того, чтобы… уйти от мира. Они были глубоко религиозными людьми, по мне, даже чересчур фанатичными. Боюсь, и не такими уж счастливыми, слишком озабоченными обличением греха во всем окружающем.
Я старалась не показаться слишком настырной.
— За сколько лет до пожара они переехали сюда?
— Мне кажется… Нет, я уверена. За четыре года. У нас не так много приезжих, и такие вещи хорошо запоминаются.
Я нервно откашлялась.
— А вы… я хочу сказать… вы видели пожар в ту ночь?
Старушка кивнула с серьезным видом.
— Было ветрено, и пламя поднялось на десять метров… а ветер раздувал его все больше… в воздухе летали мусор, копоть и пепел, и вся деревня пыталась потушить огонь… А затем мы увидели ее…
— Кого? — воскликнула я, но женщина была мысленно далеко отсюда и полностью позабыла о нашем существовании. Прошло время, прежде чем она продолжила рассказ.
— Она вышла прямо из пламени… почти шагом, как будто ей вовсе не надо было спешить.
— Кто вышел? — снова спросила я.
— Грейс, — выдохнула она. — Грейс Мортон глядела на нас своими жуткими зелеными глазами. У меня до сих пор бегут мурашки на спине.
— Грейс была их дочерью? — спросил Люк.
— Да. Ей было всего семь лет, но она вела себя так, что можно было подумать, что она намного старше.
У фарфоровой чашки была настолько миниатюрная ручка, что мне приходилось зажимать ее большим и указательным пальцами, чтобы удержать. Я подумала, как Люк ухитряется справляться со своей чашкой, и тут увидела, что он исподтишка потягивает чай из блюдца.
— Значит, Грейс выжила той ночью? — подытожила я. — А та дама с фермы сказала, что никто не уцелел.
Пожилая леди фыркнула:
— Люди не очень-то любят говорить об этом. Мы здесь пытаемся забыть о произошедшем, и вам лучше сделать то же самое.
Я не была уверена, что поняла ее правильно:
— Забыть о Грейс? Но почему?
Она неопределенно хмыкнула и пожала худыми плечами:
— Это не мое дело, но мне кажется, вам стоит оставить прошлое в покое. Грейс всегда заставляла всех нас чувствовать себя не в своей тарелке. Казалось, она может превратить взглядом в камень.
Люк сердито кашлянул:
— Она была всего лишь ребенком.
Старая леди скрестила руки на груди и заговорила, словно оправдываясь:
— Она разговаривала не как ребенок, и другие дети в деревне сторонились ее. Я думаю, это устраивало ее родителей, они все равно не признавали школьного образования и учили ее дома.
Мы все смолкли, и тишина нарушалась только довольным мурлыканием кошки. Я испугалась, что зря теряю время.
— И вы не знаете, как Грейс удалось спастись из огня?
Старушка потемнела лицом.
— Нет. Это было абсолютно непостижимо, как она смогла выскользнуть из дома на холодный ночной воздух.
Люк сжал кулаки.
— Значит, эта маленькая девочка прошла через десятиметровое пламя?.. Прямо чудеса какие-то.
— Я бы не стала так говорить, — резко ответила она. — Я живу достаточно давно, чтобы понять, что в этом мире существуют необъяснимые явления, с которыми я не хотела бы иметь дела. Грейс относится к ним, и мне не нужны скользкие юнцы, утверждающие что-то обратное.
Люк, не ожидавший подобного ответа, откинулся назад в своем кресле. Жар от печи стал таким сильным, что я с трудом дышала.
— А где она теперь?
— У нее остались дядя и тетя, которые жили неподалеку от города. Он был священником в церкви Святого Иоанна. Они забрали ее к себе, и это было последнее, что мы о ней слышали.
Люк уже начал проявлять нетерпение. Он стал постукивать ногой по коврику и ерзать на месте. Я допила свой чай, встала и поблагодарила, собираясь уйти. Когда мы подошли к двери, старушка снова оживилась.
— Может, наша деревня и маленькая, но и у нас есть, чем гордиться.
— Что же это? — улыбнулась я.
— Судебное разбирательство над ведьмой, милая. Оно происходило в городе, но осужденная была из нашей деревни.
— Правда? — Люк подошел ближе и, сдавленно хихикая, стал тыкать меня в спину.
— Дело было тем страшнее, что повешенная женщина была обвинена собственной дочерью, которая была еще совсем ребенком.
Я изо всех сил старалась не смотреть на Люка.
— Она обрекла на смерть собственную мать?
— Да, и по слухам, на самом деле это она была ведьмой, слишком коварной, чтобы попасться. Она безупречно замаскировалась, как ты можешь понять, — приняла облик прекрасного ребенка, но в конце концов зло все равно проявило себя.
Я уже не могла придумать подходящего ответа.
— Эээ… Большое вам спасибо… за чай и все остальное…
Люк уже убежал вперед, и старушка неожиданно притянула меня за руку ближе к себе. Ее кожа, прикоснувшаяся к моей, цветом и мягкостью напоминала пергамент, и она зашептала мне на ухо:
— У тебя есть дар, но ты сама этого еще не сознаешь. Ты должна найти ее слабое место.
Я испуганно выскочила наружу, где меня поджидал Люк, уже не скрывавший бешенства.
— Да она просто чокнутая. Ты хоть поняла, к чему она клонила? Что эта Грейс — реинкарнация той самой ведьмы.
— Я не вижу никакой связи, — солгала я. — Может, это просто легенда.
— Тогда они всех подряд считали ведьмами. Ты посмотри на себя, Кэти — волосы рыжие, зеленые глаза, держишь дома кошку… да тебя бы в числе первых отправили на костер.
— Благодарю за оказанную честь, — подчеркнуто медленно произнесла я.
— А остальное? — продолжал возмущаться Люк. — Семилетний ребенок не может сам выбраться из пламени невредимым.
