— В ПАЛАТКЕ — 2,300!!!
— Ты ночью взрыва никакого не слышал?
Р. отрицательно замотал головой, напряженно следя за нами:
— Не, не слышал.
— Ну, тогда все в порядке.
— Чтоб у нас, за 35 километров от АЭС — да еще в помещении, — уровень поднялся до РЕНТГЕН — не миллирентген! — в час… Для этого надо, чтоб уцелевшие энергоблоки АЭС в воздух высадили.
— Ну, по крайней мере один.
— И еще ветер в нашу сторону оказался…
— А мы по розе ветров в самом почти благополучном от АЭС направлении — в южном.
Р. недоверчиво переводил взгляд с лица на лицо.
— Ну подумай сам, у нас же обычно в палатке 0,2 миллирентгена (тысячных рентгена!) в час! Ей же надо откуда-то — в таком количестве! — взяться…
— А радиационная обстановка таки здорово улучшилась, — умозаключила одна из голов, направляясь в центральный проход. — За ночь на целый рентген упала…
— Когда он вчера на разведке сломался — 3,300 показывал, — разъяснила, наконец, последняя голова, ускользая: отцы-командиры заспешили к выходу — в сортир, а то набьется там народу…
Напряжение покинуло позу курсанта Р.
…- Слышь, а идея классная… Нужно будет ротного разыграть…
— Ага, чтоб он насчет ремонта почесался…
— А то скоро на разведку не с чем будет ездить — последние приборы поломаются…
На входе в аптеку в Чернобыле с удивлением обнаруживаю прикрепленный к стеклу плакат — почти самодельный: от руки написанный, а потом на чертежной копировальной машине размноженный:
ВЫТРИТЕ НОГИ!!!
ЗАБЫЛИ РАЗВЕ —
НЕСЕТЕ С УЛИЦЫ
РАЗНУЮ ГРЯЗЬ ВЫ
Так это ж Маяковский, одна из его реклам-агиток 20-х годов!
Классик обрел в Чернобыле новое звучание… Мы с особым тщанием вытерли сапоги о мокрую тряпку у дверей аптеки.
Забор, или Искусство слова
— Как сказать — «забор»?
Вопрос прозвучал в разведотделе интригующе. Я заинтересовался:
Сергеи Мирным
— В смысле?
— Ну, как сказать — «забор из колючей проволоки вокруг Припяти, который счас начинают строить»? Карту-схему для начальства сделали, ее ж надо как-то подписать…
Я прищурился, пошевелил соскучившимися за такими приятными, мирными задачами мозгами…
ПРОЕКТИРУЕМОЕ ПРОВОЛОЧНОЕ ЗАГРАЖДЕНИЕ
ВОКРУГ ГОРОДА ПРИПЯТЬ
Редко когда я удостаивался такого уважительного взгляда со стороны начальства…
Чувство вины «за то, что уцелел» обычно для тех, кто прошел через войну, стихийное бедствие или ядерный геноцид…
Чувство вины особенно сильно, если тот, кто уцелел, был свидетелем страданий или смерти людей…
Уцелеть самому, зная, что у других иная судьба, — такое знание тяжким грузом ложится на совесть.
Герман Ю. Л. Травма и выздоровление. Нью-Йорк: Бейсик Букс, 1997. С. 53–54. (Herman J. L Trauma and Recovery. New York, Basic Books, 1997. P. 53–54.)Белоруссия: Подарок на день рождения
«нежил.»
Приписка под названиями многих сел Полесья
на современных топографических картах
— Товарищ капитан, у меня день рождения. Сделайте мне подарок.
— А какой тебе подарок?… — ротный заинтересовался.
— Завтра мы едем — вы говорили — на объективный контроль…
— Да. В Белоруссию.
— Поставьте мой экипаж в Белоруссию.
Так я попал в Белоруссию.
Третий раз в жизни.
Два первых — еще студентом, на праздник День химика к коллегам-студиозусам в Белорусский госуниверситет. Оба раза ехали поездом. На поезде что? Лег спать — Украина, проснулся — Беларусь. Проводница в вагоне: «Через полчаса Минск! Просыпайтесь! Сдавайте постели! Туалеты закрываю!»
…В этот раз я въехал в Белоруссию на БРДМе.
Скромная табличка на обочине:
«Белорусская ССР».
Дорога скромная, но с приличным асфальтом; вдоль нее тянется лесопосадка. День отличный, яркий — середина лета… Равнина, лесов мало: луга, пастбища, поля. Такой пейзаж и для Украины привычный — сотнями километров южнее… Села отделены от трассы: дорога — въезд в село перегорожена шлагбаумом, от него в обе стороны — цепь свежеотесанных столбов, между ними паутина колючей проволоки, у шлагбаума будка и два милиционера… Проезжаем городок — в трехэтажном доме на балконах сушится белье, простыни на веревках… месяцы уже? недели?
Через ПУСО «Савичи» выехали из зоны. Никаких проблем, нас дозконтроль даже не останавливал.
Остановились в Остроглядцах. Ротный по единственной карте (под расписку взял в штабе) распределил каждому БРДМу несколько сел.
Нам досталось четыре: Чехи, Плоское, Рудые, Воротец.
Я записал названия.
Вперившись взглядом в карту, поднатужился, запоминая, как к ним добираться…
Из рабочего блокнота
командира взвода радиационной разведки
Чехи
Фон / Земля
С — 0,75 трава 1, перекопанное 0,6–0,7
3 — 0,5 трава 1, перекопанное 0,6
Оказывается, перекопка уменьшает уровень в 1,5 раза! Получается на земле уровень после перекопки даже меньше, чем фон (обычно наоборот).
Ц — 0,6 1,1
Ю — 0,9 1,1
В — 0,9 1,2
Плоское
3 — 0,8 1,2
АИСТЫ. За западной околицей — толстая железная колонна с резервуаром наверху — водонапорная башня. На крыше на гнезде — куче хвороста — стоит аист, крылья раскрыл. От солнца своих аистенят защищает.
Ц — 0,6 1,2
В — 0,75 1
С — 0,9 1
Ю — 0,9 1,2
За околицей. Я жду, когда дозиметрист Петро даст землю. Глазею с верха броника на край села: зады хозяйств, огороды… А Петро молчит. Поворачиваюсь…
У него в ладони — растертое с колоска зерно:
«Озимь… Еще не созрела».
Меряет фон и землю на траве около дороги: «0,9 на 1,2».
Из хлеборобского любопытства меряет свежевспаханное:
«0,6… 0,6. Фон и земля одинаковые»
Воротец
С — 0,75 1
3 — 0,8 1
Ц — 0,6 0,9
Ю — 0,8 1,1
В — 0,75 1,1
Дед возле магазина на лавке сидит. «Дети в Молдавии, а вообще расселяют только в Беларуси… Война…» Вступаем с ним в беседу (не вступить невозможно). По терминологии деда, «теща — поджигатель войны, жонка — то атомна бомба, а дети — колорадские жуки».
После разведки Коля философствует на бионике в холодке: «Немец белоруса не выдавил, так атом добьет».
Рудые
С — 0,8 1,2
Ц — 0,8 1,2
Ю — 1 1,2
В — 1 1,4
3 — 0,8 1,1
В центре — автолавка, хлеб по 5–7 буханок берут. Стоит кружок людей. Письмо читают: «Як там цьоця Лена? Жива вона чы нець?»
А тетя Лена рядом стоит. «Померяйте мне щитовидку». «Да что ж мы можем, тётя, з нашим прибором — и на таком фоне. Ваша щитовидка точно меньше, чем тут фон. Это надо в чистом месте, и специальным прибором мерять…»
Стоит остановиться — люди сразу подходят, окружают броник, расспрашивают: «Что? Как? И что оно будет?»
Мы для них — представители Власти — с «прибором», замеры делаем — «из Центра»… А что мы им можем сказать? Что тут у них уровень игрушечный — в сравнении с нашей нормальной работой? И что для нас эта поездка — просто курорт — ив смысле уровней, и просто на живых людей посмотреть, по селам живым проехаться…
…Счастье наше, что эта была наша первая поездка на «объективный контроль», что мы тогда не понимали еще, что сама наша посылка в село означает — окончательно решается вопрос: выселять село?
И что уровни, которые мы уже намеряли — стабильно больше 0,7 миллирентгена в час, — беспощадно означают: выселение… Счастье наше, что мы в ту первую поездку этого не знали, а просто нормальной жизни, людям радовались… А не думали, какой по селу вой подымется, когда объявят: всё, бросайте всё, эвакуация навсегда, выселение… И как бы мы тогда этим людям в глаза смотрели, если б знали это? Мучились бы: говорить им — не говорить? И что именно наши цифры, которые мы намеряли, окончательно решат — уже решили! — селу не быть…
Не знали мы еще и того, что неизвестно еще, что хуже: выселение сейчас, через три месяца после аварии, «по уровню гамма-фона», или позже, «по цезию» радиоактивному, вылетевшему из энергоблока? — когда на чернобыль будут давать всё меньше и меньше — денег, внимания… Или оставление жить тут, «на загрязненной территории»? — в родных местах, в родной хате, где жили десятки поколений пра-пра-пра-… - и где теперь поселилась радиация.
