— Это слишком просто, — ответил, как рублем одарил, снисходительно. — Есть вещи, которые мне хотелось бы на тебе испытать.
— Не удивлюсь, если у тебя и лаборатория имеется, Франкенштейн, блядь.
Увернуться не успела, но Кавьяр не собирался бить, просто слишком резко придвинулся и схватил за подбородок.
— Перестань материться, словно девка подзаборная, — прошипел так, что, даю слово, стал похож на гадкую змеююку, и крайне неожиданно впился мне в губы.
Зубами! Твою мать, боль-то какая! Мороз по коже от отвращения. А кровь брызнула и попала на щеку подлеца. Совсем немного, но выглядело это до жути мерзко. А этот упырь засверкал глазами и расплылся в насмешливой улыбке. Затем медленным движением провел по своей щеке большим пальцем и слизал кровь.
Какой же ты ублюдок, Кавьяр.
Прижав ладонь к губам, я уговаривала себя — мысленно, конечно, — не плакать и часто-часто моргала. Клио не сводил с меня глаз.
Что еще, придурок? Почему таращишься?
— Да, зрелище не очень привлекательное, — протянул он нарочито лениво. — Я бы даже сказал, отнюдь не привлекательное: грязная, потасканная и униженная. Бедная-бедная Летти. Какие испытания на твою долю выпали. Жалеешь себя, наверное.
Убрала руку от лица и, все еще чувствуя на губах болезненную пульсацию, усмехнулась.
— Помечтай, Кавьяр. Это, говорят, полезно.
Грек лишь головой покачал и тут же забыл о моем существовании, потому что зазвонил его телефон.
Он вел разговор о бизнесе, и с первых же минут стало ясно, о каком именно.
Как это у него получается? Сколько ему лет?
Навскидку, чуть больше тридцати, а уже владелец огромной компании. Понятно, что его папаша — офигенная шишка, но что-то подсказывает мне — Клио не нуждается в его деньгах. И судя по мерзкому властному характеру, никогда и не нуждался. Разве что Александр прикрывает задницу сына от большущих проблем, которые вполне могут навалиться на него в случае проникновения информации в СМИ. Ох, как жаль, что Робби…
Постойте-ка, Кавьяр ведь его не убил? Ну да, все верно. Он так и сказал: парень оказался сговорчивым. Слава Богу, англичанин хотя бы не пострадал. Черт с ним, если испугался. Лишь бы только живой…
Особняк вырос на нашем пути внезапно, потому что я угрюмо размышляла о беседе грека по телефону. Наверняка с партнерами разговаривал. У них там целая организация. Вероятно, это вообще огромная сеть бизнеса, основанная на торговле людьми, ниточки которой тянутся хрен знает до каких глубин.
Там замешано большое количество влиятельных людей, и коснись их опасность хоть каким-то боком, сразу же лавочка будет прикрыта. Такие, как они, только почуют едва уловимый запах гари, как тут же переложат вину на чужие плечи, при этом в суде сами же и срок дадут.
Я одна никогда в жизни не справлюсь с чем-то подобным. Мне вполне хватит Кавьяра. Да и никто не справится, потому что борцов за справедливость в нашем мире до смешного мало. Все это пустое. Ни телевидение не спасет, ни поднятый бунт или революция.
Зачистят и все тут.
Как можно уничтожить то, что существовало на Земле ни одно тысячелетие? Вот именно, никак.
Что-то я в философию ударилась. Противно даже, как будто себя против себя же и настраиваю.
— Хавьер, отведи Летти в комнату, — скомандовал Клио, выпрыгнув из внедорожника.
Ну и высотища. Однако я удачно приземлилась. Даже удивительно, если вспомнить о многочисленных ушибах.
В коридоре столкнулась с той мерзкой служанкой, и взгляд ее говорил: «Мол, побегала, пора и честь знать».
Ох, как я вас всех ненавижу! Зад своему уроду-господину вылизываете и еще спасибо за это говорите! Лицемерные твари. В любой момент в спину нож воткнете.
Как там говорится? Гадюку на груди пригрел?
Вот-вот, я теперь так и буду ее называть — Гадюка.
Затолкав меня в комнатушку, Хави притормозил у двери.
— Помойся и переоденься, — приказал он громовым басом. — Вечером примешь свое наказание.
Я судорожно сглотнула, но страха не выказала. Вот еще. Не ему меня запугивать.
А кому же тогда? Хавьер один из первых претендентов на победу в номинации «Мистер наведения ужаса». Моя скула все еще помнит тяжесть его кулака, несмотря на то, что синяк почти сошел.
Итак, что же меня ждет вечером? Избиение? Вероятнее всего. Кавьяр на другое и не способен. Добавит каких-нибудь извращений и вперед — можно наслаждаться зрелищем.
В общем-то, я не ошиблась: около восьми вечера меня, так и не покормленную, повели на первый этаж. Хавьер открыл странную и невысокую дверь, очень похожую на вход в кладовку, и, пропустив меня вперед, захлопнул ее, заставив врасти в пол, потому что внезапно стало очень темно.
— Иди, — подтолкнул верзила, и я вздрогнула, подумав, что осталась одна. — Чего застыла?
— Может, на меня снизойдет озарение, и я начну видеть в темноте? — огрызнулась громче положенного и получила ощутимый подзатыльник.
— Два шага вперед и ступеньки.
Послушалась Хавьера и осторожным движением ноги отыскала все-таки первую ступень. Пришлось, прижимаясь к стене, идти вниз. Медленно, но верно.
Охранник недовольно сопел в спину, и мне даже треснуть ему захотелось.
Маньяки поганые! Все, как один. Даже доктор с его умопомрачительными речами.
— А фонарик захватить нельзя было? — проворчала я, когда мы уже преодолели ступеньки и шли по длинному сырому коридору.
— Это сюрприз, — отчеканил Хави, давая понять, что разговор окончен.
Впереди показалась дверь — это ясно стало по тоненькой горизонтальной полоске света.
Охранник обогнал меня и вошел первым.
Ослепило сразу же. Пришлось зажмуриться.
— Ну и что, я в царстве Аида? — попыталась скрыть беспокойство за нелепой шуткой, при этом боясь открыть глаза.
— Почти, — услышала ответ Кавьяра и все же посмотрела.
Лучше бы я этого не делала. Лучше бы сдохла где-нибудь в пустыне.
— Ты ведь… не собираешься… Ты… — плохо дело, я заикаться начала.
Кавьяр, который вольготно развалился в черном кресле, медленно курил и, сощурив глаза, разглядывал меня заинтересованно.
— Мне по душе новизна. Проходи, не стесняйся, — почти пропел грек.
— А как же гуманизм и все такое? — последняя попытка воззвать к здравомыслию Клио.
Но чего у него не было, так это как раз здравомыслия.
— Это не тот случай, — мягко пояснил грек.
Меня замутило. Я до последнего не верила, что Кавьяр сделает это. Думала, запугивает. Но, увы.
Для начала этот ублюдок приковал меня к странной деревянной стойке в виде буквы «Х» так, что я почти повисла спиной к нему.
Помню, что сознание часто ускользало, то проваливаясь в густую липкую дымку, то медленно выплывая из нее. И вот в такие моменты мне хотелось умереть. Пока Кавьяр меня хлестал кожаной плетью, я несколько раз наталкивалась взглядом на громадную фигуру Хавьера, стоящего справа, который, надо признать, хоть и выглядел невозмутимым, все же старался не смотреть в мою сторону. Где-то когда-то я слышала, что от некоторых видов подобных садомазохистских развлечений следов не остается, зато боль ощущается долго. И в тот момент в этом сомневаться не приходилось. Меня буквально лихорадило от чрезмерного всплеска адреналина, а глаза предательски закрывались, засасывая в темноту…
Не могу. Не могу больше. Ну же, дай мне сдохнуть. Пожалуйста.
Как оказалось, говорила я вслух. И о чудо! Все прекратилось. Внезапно. Грек на пол бросил, словно тушу, но я даже не обратила на это особого внимания. Плевать на то, что плитка холодит кожу. Даже приятно.
Невыносимо горел зад и спина.
Как же грустно. Да, именно грустно. Ни ненависти, ни презрения. Просто апатия. Полный похуизм. Сейчас, кажется, вырвет…
Отвратительно. Желудок-то пустой, и пить сильно хочется. Кажется, что-то с ребром.
Я почти погрузилась во что-то приятное, то ли сон, то ли обморок, как вдруг меня окатили ледяной водой. Даже дыхание перехватило. Дернувшись, закашлялась, но встать не смогла. Только глаза открыла и тут же захотела уснуть вечным сном.
Кавьяр внимательно всматривался в мое лицо.
— Очнулась, — заключил он и встал.
Почему этот урод голый?
— Хавьер, брось еще один шарик. Маловато дыма, — приказал грек, и я, ни черта не понимая, попыталась встать.
Но мокрый пол не позволял действовать. К тому же сильно болело в груди. Руки тряслись так, будто мышцы успели атрофироваться за то недолгое время, что я здесь находилась.
Разве недолгое? Кажется, целая вечность прошла.
Когда, наконец, приняла сидячее положение и смогла оглядеться, то вздохнула с облегчением. В комнате находились только мы с Кавьяром. Даже охранник ушел.
Хотя не думаю, что оставшись с греком наедине, можно было надеяться на что-то хорошее.
