Мирра Римму гладит по голове. А та Миррину руку отбросила:
- Вот из-за таких, как вы, евреев и гоняют. Нужно своим поведением доказывать, а не словами и рассуждениями. Я к вам не по поводу национальности пришла жаловаться, а просто насчет хамства обсудить. А вы на одно сворачиваете.
Тут от взрослого крика заплакала Эммочка. Римма взяла ее на колени - девочка сразу успокоилась.
- Полюбуйтесь, ребенок расстроился! Из-за чего? Из-за вашей узости, - припечатала Римма.
Чай пить не стали. Римма подхватила свою лаковую сумочку и ушла не простившись.
Иосиф засобирался на работу:
- Опаздываю. Не хватало, чтобы и отсюда попросили. Я тебе говорил, Мирра, не надо с Риммой дружить.
Вышел за калитку, прошел метров двадцать. Из-за дерева выступила Римма:
- Йосенька, не сердись. Я тебя до работы провожу.
- Нет уж, лучше я тебя домой отведу. Поздно.
- Ну давай.
Римма взяла Йосю под ручку. Без разрешения, между прочим. И пошли.
Римма говорит:
- Ты ведь на фронте был, Йося? И награды имеешь, мне Миррочка показывала. И еще евреи там были. И мой папа на фронте был, он по возрасту мог и не быть. Я поздняя. Он в санитарном поезде все четыре года под бомбами в огне.
- И что?
- А то, что весь советский народ воевал в одном строю. Мы с мамой и бабушкой были в эвакуации в Уфе. Бабушка читала в газете списки награжденных - вслух. И всегда плакала. А как еврейскую фамилию прочтет, так сильнее плачет. Мама у нее спросила: “Почему ты евреев всегда выделяешь? Остальных меньше жалко, что ли?” Бабушка ответила: “Всех жалко. Но все мне двоюродные, а евреи родные”. Мама ее осудила. И я осуждаю. А ты осуждаешь?
Йося высвободил руку и сказал:
- Не осуждаю.
Подошли к дому. Римма помахала Иосифу рукой:
- Спасибо, дорогой кавалер! А все, что я говорила, забудь. Завтра начинаю новую жизнь.
Йося плечами пожал и пошел себе.
“Легкомысленная девушка”, - нашел он правильные слова и успокоился.
С того вечера Иосиф переменил поведение. Снял салфеточку с аккордеона и повадился играть мелодии, преимущественно еврейские. Кстати, еврейские мелодии плохо поддавались аккордеону. Переливы разные, переходы, перетекания, а аккордеон все-таки массивный инструмент, даже прямолинейный. Потому, наверное, Иосиф достал из шифоньера скрипку - до того лет десять не трогал, как раз с до войны. Однажды выдал на скрипке “Добранич”. Им на свадьбе, перед тем как молодоженам удалиться вдвоем, играл на скрипке и бубне эту мелодию последний в округе еврейский оркестр.
Мирра аж подпрыгнула за своими тетрадями.
Римма не заходила.
Мирра расстраивалась:
- Ну вот, обещала новоселье устроить, а не приходит.
Тут как раз родительское собрание в школе. От беспокойства Мирра спросила у квартирной хозяйки Татьяны Петровны насчет Риммы - здорова ли и вообще.
- Городок крохотный, а не вижу и не вижу. Специально зайти стесняюсь, вдруг оторву от важного занятия, - оправдывалась Мирра.
Татьяна Петровна успокоила:
- Цветет, как роза, ваша Риммочка. Я сама ее не вижу. На работе и на работе. Она отзывчивая - потому.
Мирра выждала еще недельку и сама отправилась к Римме. А у той коллективное чаепитие - шестеро гостей. Во главе стола главврач Назарук держит речь. Музыка играет, люди нарядные, цветы в вазах. Красное вино в бокалах - тонких-претонких, кажется, лопнут от тяжелого вина.
И Татьяна Петровна тут же:
- Смотри, Риммочка, Мирра тебя поздравить пришла.
Римма вся зарделась, но улыбнулась как на картинке. Скоренько вышла из-за стола, прихватила Мирру за руку - и в переднюю:
- Мирра, ты не вовремя. Я же тебя не приглашала. Так не делается.
- Я волновалась, и Йося нервничал, и дети спрашивали. А какой у тебя праздник?
- День рождения. Но это не имеет значения. Мне с тобой некогда, я завтра забегу, поговорим. Не обижайся.
Мирра доложила Иосифу. Он не удивился.
- И хорошо. А то она к нам прилепилась и действовала мне на нервы. Я таких людей не уважаю - всё наружу, и слова, и действия. У нее в себе ничего нет. Вертихвостка. А тут не столица. Я последнее время заметил, Миррочка, что ты стала ей подражать в поведении. Улыбаешься, как она, и голову немножко набок держишь, когда говоришь. Тебе не идет. Я тебя такую люблю, какая ты есть на самом деле. А если тебе обидно, то знай: приползет Римка, и ты ей слезки будешь вытирать. А я б не вытирал.
Римма для намеченного разговора не пришла.
А тут зима, дни короткие - ночи длинные, время летит.
В общем, Мирра в новогоднюю ночь родила двойню. Как в сказке. Дома и родила - получилось внезапно. Соседкин муж побежал за акушеркой, Иосиф остался при Мирре, соседка оказывала помощь.
- От-от, Миррочка-сердэнько, от-от, щэ давай, щэ. Ой болячэ тоби! Та цэ ж нэ у первый раз, ты ж знаешь, шо робыш! Давай-давай! И Йося тут, и я тут, и ты тут, мы ж уси чекаем… Давай-давай! От-от-от! Господы, поможи! Господы поможи! Молыся, Йося! Их там двое. Ой, Господы, поможи! Божа матир-заступныця! Хай тоби грэць, нечыста сыла, двое! Двое, шоб я так жила!
Таки двое - мальчик и девочка.
Хорошие были роды. Можно сказать, в антисанитарном положении, но легкие.
Соседкин муж прибежал через три часа. Акушерку не нашел. Праздник, все самогонку пьют на доброе здоровье. А и не надо никого. Дети тут как тут: назвали в честь родителей Мирры: Вениамин и Злата.
Правда, когда записывали, сотрудница намекнула, что дети с такими именами будут выделяться и привлекать внимание, так, может, что другое родители выберут. Ничего, как надумали, так и записали. Двойни не каждый раз нарождаются.
Приходили знакомые, поздравляли, обещали помощь - нагрузка же двойная. Собрали денег, полотно на пеленки. Принесли и тихонько положили на стол - от чистого сердца.
Мирра от счастья лучилась, Иосиф улыбался:
- Мы на достигнутом не остановимся, на рекорд пойдем.
Мирра ушла с работы, чтобы целиком посвятить себя детям и огороду. Иосиф тоже весь день на огороде. Потом продает на колхозном рынке. Тут ему повезло - случайно стал рядом с бойкой бабой-торговкой.
Она косится на него:
- Ты яврэй, чи хто?
- Еврей.
- Наш, чи не наш?
- Тутошний, козелецкий.
- Знакомэ обличчя. Стой коло мэнэ. Мабуть, припэрло тэбе пид ребро, шо торгувать выйшов.
Иосиф покивал. А та разошлась на весь базар:
- О-от яврэйська душа, прыстроивсь пид подол! Давай-давай, хто ругать товар твий будэ, я того забэзпэчу! Я у кышеню за словом нэ полизу! Разрэшенне им подавай! У кого диты мали дома голодом сыдять - то и е разрэшення! Харытыну тут уси знають - у мэнэ пьять сынив поляглы.
И тише, лично Иосифу:
- Я тут усегда стою, у субботу и воскрэсэння. Ты тоже тут стой.
Потом Харытына наезжала к Чернякам по разным бытовым вопросам: она из Леток, а у сельского жителя в райцентре всегда найдутся надобности.
Аккордеон Иосиф совсем забросил, окончательно перешел на скрипочку - звук более нежный. Подолгу музицировать не удавалось, а все-таки семье удовольствие.
Как-то Изя задержался из школы. Нет и нет. Наконец пришел, привела пионервожатая из старшего класса: грязный, лицо в крови, рубашка разорвана до пупа, штаны черт-те в чем, ранец болтается на одной лямке.
Мирра к ребенку:
- Изенька, что случилось?
Ответила пионервожатая:
- Не волнуйтесь, Мирра Вениаминовна. Теперь страшное позади. Он с мальчишками подрался. Они первые начали. Прямо на школьном дворе, у партизанского обелиска. Пионерский галстук с Изи сорвали, а Изя им начал сдачу давать - ранцем. Они разозлились и начали бить во всю силу. Между прочим, из седьмого “Б”. Хулиганье, двоечники, что с них взять. Я из окна видела, бросилась разнимать. Представьте себе, прямо у могилы героев! Сорвать пионерский галстук! Вы, как бывшая партизанка, должны выступить на собрании. Вот, решила проводить домой на всякий случай. Он говорит, - кивнула на Изю, - обзывались. Тоже мне, надо внимание обращать!
Иосиф спросил:
- Как обзывались?
Изя молчал. Ответила пионервожатая:
- “Жид-жид по веревочке бежит” и “изя-изя-изя”. Идиотство. Я ему по дороге объясняю: ты им ответь - сами вы жиды, и дальше ступай с гордо поднятой головой.
- Хорошо-хорошо, спасибо, что привела, - Иосиф пожал руку девушке и проводил до калитки.
Назавтра под вечер прибежала Римма. Ни здрасте, ничего.
- Мне Татьяна Петровна рассказала про драку в школе. Ее Ивасик там был. Он тоже, может, бил, но несильно, это точно, я его хорошо знаю, у него тип личности неподходящий. Но пионервожатая грозит поставить всем на вид, устроить собрание. Если так пойдет, могут исключить или выговор. А мальчику жить дальше.
Мирра оторопела от напора - не ждала Римму ни под каким видом, а тем более по такому поводу.
Иосиф как раз собирался на работу, еду в газетку заворачивал. И так, заворачивая, спросил:
