— Спасибо на добром слове! — громко сказала Коканова.
Некоторые из сидящих в зале рассмеялись. Данилова их смех слегка покоробил, но он предпочел не подавать виду.
— Давайте будем с большим пониманием относиться друг к другу! — призвала Пахомцева. — Давайте будем проявлять больше уважения! Давайте начнем заботиться не только о том впечатлении, которое мы производим на наших пациентов, но и о репутации всей поликлиники, репутации наших коллег…
— Блюдите честь мундира, короче, — прокомментировал Башкирцев.
— К Владимиру Александровичу у меня есть и еще кое-какие замечания, — продолжила Пахомцева, — но я не стану все их озвучивать, потому что не вижу в этом смысла. Вы, доктор, человек новый, вы еще не до конца адаптировались в коллективе, вы еще не сработались, не притерлись, но я прошу вас думать не только о себе, но и о своих коллегах. Договорились?
Данилов молча кивнул. Что толку спорить? Выйдет скандал и ничего больше. Умные и так понимают, что Пахомцева, попросту говоря, несет чушь, а дураков, во главе с заместителем главного врача по клинико-экспертной работе, все равно не переубедить. Лучше подождать дальнейшего развития событий — может, Пахомцева натешится, да и оставит его в покое. Внушало надежду и то, что главный врач не принимал ровным счетом никакого участия в шельмовании Данилова. Он молча дождался, пока Пахомцева усядется на свое место и сказал Бариновой:
— Прошу вас, Светлана Георгиевна.
Главная медсестра встала и сообщила, что все сотрудники, имеющие несовершеннолетних детей, могут получить у нее билеты на новогоднюю елку.
— По билету на ребенка! — строго сказала она. — Напоминаю, что взрослым билеты не полагаются.
— А где будет проходить елка? — спросили с места.
— Как всегда — в музыкальном театре Усачёва, — ответила Баринова. — Билеты на Кремлевскую елку до нас не доходят.
— У Усачёва елки лучше! — заявила заведующая первым терапевтическим отделением. — Они такие камерные, домашние, совсем не суматошные. И ехать недалеко. А подарок там всегда дают такой, что мои обжоры его за два дня съесть не могут…
Затем встала Литвинова и долго говорила о завершении года, сдаче всех отчетов, исправлении неправильно поданных талонов и всем таком прочем.
— В любой момент вы можете подойти к Алле Евгеньевне для сверки…
Данилов не знал, кто такая Алла Евгеньевна, но догадался, что это местный статистик. Не простой, разумеется, а медицинский, как и положено в медицинском учреждении. Медицинский статистик — это врачебная специализация.
— Повезло тебе, — сказал сидевший рядом Рябчиков. — Пришел под самый конец года, отчет с тебя требовать не будут.
— По идее, за три декабрьские недели все равно придется отчитаться, — предположил Данилов.
— Этот отчет спокойно напишет твоя медсестра. Если он вообще понадобится. А ты молодец — спокойно реагируешь на критику.
— Привык уже…
Данилов пообещал себе, что впредь станет заниматься только своей непосредственной работой, физиотерапией как таковой, и не будет обращать внимания ни на что другое. Каждому, как говорится, свое.
Однако долго не выдержал — в тот же день нарушил данное себе обещание. Произошло это совершенно случайно. Какой-то не в меру прыткий менеджер по продажам медицинского оборудования позвонил в регистратуру и, представившись сотрудником департамента здравоохранения, потребовал позвать к телефону врача-физиотерапевта. Уловка сработала — Данилова позвали, да еще всполошились немного, как же — из самого департамента звонят.
— Простите мне мою уловку, доктор, но мне надо узнать у вас потребность…
— Так вы не из департамента? — уточнил Данилов.
— Нет, я представляю фирму, — собеседник произнес длинное название похожее на «Медсантрудпросвет-трейд». — Мы предлагаем самое современное медицинское оборудование…
— Молодой человек, — строго и веско сказал Данилов. — Никогда больше не звоните мне, да еще с такой помпой. Вы меня поняли?
В трубке послышались короткие гудки.
Войдя в регистратуру, Данилов сразу же подошел к телефону, не обращая внимания на то, что творится вокруг. Теперь же он увидел, что на двух сдвинутых вместе банкетках лежит полураздетый пожилой мужчина, опутанный проводами. Медсестра снимала кардиограмму на переносном кардиографе, а врач Овечкина изучала ленту сразу по выходе из аппарата.
— Ничего страшного, — успокаивающе говорила она. — Обычная ишемия. Кардиолог уже ушла, вы сейчас посидите немного, отдышитесь и ступайте домой. А завтра придете к Норе Ефимовне…
Из чистого любопытства Данилов через плечо Овечкиной взглянул на кардиограмму.
— Можно вас на секундочку, доктор?
— Вы что, не видите, что я занята? — высказалась Овечкина, но тем не менее вышла за Даниловым в коридор.
— Это не ишемия, а начало инфаркта, — сказал Данилов. — Сегмент «эс — тэ» уже попер вверх…
— Это наводка, — возразила Овечкина. — Вы, доктор, не знаете особенностей нашего аппарата.
— Зато я умею читать кардиограммы. Мужика надо госпитализировать с острым инфарктом.
— Правильно говорила про вас Татьяна Алексеевна, — Овечкина поджала губы. — Вы только и ищете повода блеснуть умом. Идите, доктор, и не мешайте мне делать мою работу. Это больной с моего участка и в услугах физиотерапевта он не нуждается!
— Дурака учить, что мертвого лечить, — сказал Данилов и чуть ли не бегом поднялся по лестнице на четвертый этаж.
Заместителя главного врача по медицинской части Данилов нашел в ее кабинете. В ответ на недоуменный взгляд — что вам здесь надо? — сказал:
— Надежда Семеновна, в регистратуре доктор Овечкина намерена отпустить домой мужчину со свежим инфарктом. Я пытался вмешаться, но она мне не поверила.
Литвинова выскочила из кабинета, даже не заперев дверь. Данилов счел свой врачебный долг выполненным и вернулся в кабинет — продолжать прерванный прием. Правда, принимать было некого — в преддверии Нового года людям было не до физиотерапии.
— Как долго вас департамент пытал, — посочувствовала Оксана. — Что им было надо?
— Да это не из департамента звонили, — ответил Данилов. — Так, идиотская шутка.
Рассказывать Оксане про Овечкину не стал, в лом было. Но в итоге рассказать пришлось, потому что минут через двадцать в кабинет вошла Литвинова.
— Оксана, не бледней, я не с проверкой, — сказала она, опускаясь на стул. — Я к Владимиру Александровичу, чтобы сказать спасибо. Вы были правы, там инфаркт. «Скорая» его уже увезла. Вы правильно поступили, что сразу же пришли ко мне.
— На следующей конференции мне снова достанется, — улыбнулся Данилов.
— На следующей конференции достанется доктору Овечкиной! — пообещала Литвинова. — Знаете, я вот сколько работаю, столько и не понимаю — почему расшифровка кардиограмм выделена у нас в отдельную специальность? Во всем мире, насколько мне известно, врачи читают кардиограммы самостоятельно, без «расшифровщиков». Вот и мучаемся. Наш кардиолог ежегодно проводит с участковыми врачами занятие по экагэ. Из года в год долбим одно и то же — признаки острого инфаркта миокарда и угрожающих жизни аритмий. И какой результат? Нулевой! Потому что все привыкли к тому, что кардиограмму им расшифруют и поднесут на блюдечке. Эх!
— Обошлось — и слава богу, Надежда Семеновна, — сказала Оксана.
— Когда-нибудь не обойдется. Ладно, пойду к себе. Владимир Александрович, в подобных случаях, не вступая в споры, сразу же приходите ко мне. Договорились?
— Договорились, Надежда Семеновна.
— Овечкина — это ходячий анекдот, — сказала Оксана, когда заместитель главного врача ушла. — Дура непрошибаемая. Иногда даже поверить трудно, что она в институте училась. В сентябре бабку с дизентерией две недели лечила на дому от обострения хронического гастрита…
— Может, хоть колита, а не гастрита? — предположил Данилов.
— Нет, именно что гастрита. Старуха чуть ласты не склеила. Спасибо, «скорая» ее в инфекцию увезла. А по весне она не госпитализировала женщину с внематочной беременностью. Посоветовала лежать и грелку к животу прикладывать. Ничего, муж сам вечером «скорую» вызвал, спас жену, можно сказать. Потом приходил в поликлинику скандалить… А иногда на Овечкину нападает зуд госпитализации — ходит по вызовам и всех подряд в стационар кладет по «скорой». Причем диагнозы ставит самые убойные, которые без обследования не снимешь. Такое у нее дня три длится. Вот уж больным радость!
— Это уже не врач, а мина замедленного действия, — оценил Данилов. — И давно она в поликлинике работает?
— Не поверите — то ли пятнадцать, то ли семнадцать лет. Но никак не меньше пятнадцати. Ее трогать боятся, знаете, как говорят — не тронь, вонять не будет. Если ее уволить, то всей администрации придется увольняться следом, потому что Вера Владимировна затрахает кляузами во все инстанции. Причем писать она будет со знанием дела, не с потолка факты брать. Кому ж охота связываться? Вот и работает наша Вера Владимировна. Медсестры от нее бегут, потому что она обожает на дому уколами лечить. Ну я понимаю, когда при пневмонии антибиотики колют — тут уж деваться некуда, но чтобы всем бабкам по кругу инъекции витаминов назначать — это уже разврат! Сейчас к ней Тоню Лисицыну посадили, до очередного запоя…
