– Незамысловато, – посетовал Валерка – заводной парень, экстремал, акробат и брейк-дансер – и написал: «ГИТЛЕРЮГЕНД».
– Что нас все на фашистов тянет? – хмыкнул Евгений, верстальщик «Вечернего Нефтехимика» – дядёк неопределенного возраста (борода клинышком и нос крючком делали из него злого Лепрекона) – и вывел слово «РОММ». – Ромка Менделеев!
Я оказался в тупике. О Ромме я знал только то, что он снял «Обыкновенный фашизм». А что я знал об этом фильме? Попытался вспомнить статью в старой «Литературной энциклопедии» – я как-то листал ее от нечего делать. Про «Обыкновенный фашизм» там было сказано, что авторский закадровый текст – импровизация. «ИМПРОВИЗАЦИЯ»!
– Браво! – воскликнул Денис.
«ДЖАЗ», – отписалась Руслана, решив особо не мудрствовать, и сказала:
– Аня!
«Вернее всего, она напишет или „Queen“, или „Алиса“», – подумал я. У обеих групп были диски с таким названием. Хотя Аня крайне непредсказуема…
«ФЕКАЛИИ», – выдала она в подтверждение моей последней мысли.
Эффект получился что надо!
– В смысле – «фекалии»? – воскликнула Машенька. – Хочешь сказать, что джаз – бяка?
– Да нет, я не то имела в виду. Вы принюхайтесь!
– Да, теперь и я чувствую, – подтвердила Руслана.
Вскоре все мы уловили тяжелый зловонный запах.
– Смотрите! – Денис показывал на темную лужу, которая выползала из-под двери соседней комнаты.
Валерка заглянул туда.
– Мазафака! Народ, хотите я вас обрадую? Трубу прорвало!
– Аня, здесь есть ведра, тряпки? – спросила Присцилла.
– Есть, в кубовой.
– Оставьте, уже бесполезно, – вмешался Денис.
Фекальные воды прибывали с невероятной быстротой, лужа занимала все больше и больше места, оттесняя подпольщиков к выходу. Вонь стояла такая, что все дышали ртами.
– Ничего не поделаешь, придется подняться наверх, – сказала Руслана.
Не прошло и пяти минут, как канализация захватила весь читальный зал. Через четверть часа уровень паводка достиг отметки в полметра, еще через пятнадцать минут – в метр и остановился на этом.
– Поздравляю: у нас появился бассейн! – пошутила Машенька.
Мы сидели на полу в окружении стеллажей с книгами – даже на первом этаже вонь была невыносимая.
– Боюсь, вечер закончен, – заметила Руслана. – Не смею более вас задерживать…
12 [вторичный период развития болезни]
Через неделю, после того как мы начали готовиться к нашему супершоу, я решил-таки зайти в колледж по той простой причине, что за пропущенные семь учебных дней подряд полагалось отчисление.
Возле крыльца состоялся очередной разговор с нашим аристократом Олегом (на нем был новый вельветовый костюм, отлично сочетавшийся с его любимой клетчатой кепкой, купленной в Великобритании). Он сидел на скамейке вместе с девчонками, примешивая к сладковатому дыму длинных дамских сигарет терпкие темные кольца из своей трубки. Наша одногруппница Оля Варегина, которой не хватило места на лавке, сидела у этого утонченного развратника на коленях, нисколько не смущаясь тем, что Олег три месяца назад завел новую любовницу, да и у нее самой есть парень.
– Роман, задержись, – попросил Олег.
Я остановился из чистого любопытства.
– Роман, наши девушки видели сюжет по «Нефтехим-ТВ», мне рассказали… (Оля и другие девчонки закивали.) Ты что, решил поиграть в Элвиса Пресли? – Олег говорил таким тоном, будто я взял покататься его «Ауди» и вдребезги разбил.
– Не пойму, чем я перед тобой-то провинился? – Я изображал недоумение. Обожаю косить под идиота: действует неотразимо!
– Роман! Тебе скоро двадцать, а ты до сих пор играешь в детские игры. То, что ты делаешь… Зачем тебе это? Ведь это же интересно только тринадцатилетним подросткам! Несерьезно. Несолидно.
– Да, Рома, – пропищала Оля издевательским голоском. – Как будто тебе нечем больше заняться, кроме самодеятельности!
Прочие девахи смотрели на меня с интересом язычников, на глазах у которых сейчас распнут христианина. Среди одногруппниц у меня репутация вечного неряхи и аутсайдера, который никак за ум не возьмется. Ответственность за создание подобной репутации целиком лежит на Кристине: она любит в девичьем кругу перемыть мне кости, рассказать, как она делает из меня человека и как я упираюсь. Вся группа знает, какой я блажной и неотесанный, хотя и подаю определенные надежды. Согласно безукоризненной логике Кристины, делая из меня посмешище, она стимулирует меня на то, чтобы я изменился в лучшую сторону. Как можно не любить женщин? Они же прекрасно знают, как должно быть и что нужно делать, если всё обстоит не так, как должно быть. Беда в том, что Кристинины знания о мужчинах не стоят и гроша ломаного, а попытки выдрессировать меня дают обратный эффект.
– Олег, у меня встречный вопрос. Что значит «зачем тебе это»? Вот ты, например, каждый день ходишь в туалет по-большому. А зачем тебе это?..
Олег громко втянул воздух сквозь полусжатые губы – получился звук, как от долгого поцелуя взасос.
– Рома! – строго воскликнула Оля, наморщив лицо, обрамленное завитками светлых волос.
– …Видимо, твой организм требует есть и какать. А мой организм требует есть, какать и на сцене петь. И я себя никогда не спрашиваю, зачем мне это. Если я хочу что-то делать – я это делаю.
– Прекрати! – потребовал Олег. – Мне надоел твой унитазный юмор. И твое легкомыслие.
Ах ты, хлыщ! Сказал бы я тебе, не будь твой папаша директором «Нефтехимэнерго»!
– А все же, – продолжал великодушный Олег, – ответь: как я понял, ты собрался какой-то там концерт устраивать?
– Типа того.
– Я видела в той передачке место, где вы репетируете… Вы в гараже, что ли, играете? – насмешливо спросила Оля. – А почему в гараже? Может, уж сразу на помойке?
Когда стих заливистый девичий смех, я сообщил:
– На помойке акустика плохая. И пахнет так себе.
Я продолжал изображать непробиваемого дебила. Мой вам совет: если вас хотят смешать с дерьмом, притворитесь идиотом и погрузитесь в зловонную жижу сами, не дожидаясь, пока вас туда столкнут, да не забудьте сделать вид, что чувствуете себя вполне комфортно в этой параше. Это обезоружит и озадачит противника.
– Знаешь, Роман, я презираю дилетантизм, – заявил Олег. – Кому могут быть интересны ваши неумелые музыкальные экзерсисы? Разве что молодежи старшего школьного возраста. Да и то не самой лучшей ее части.
– Значит, сыграем для не самой лучшей части молодежи.
– Допустим, сыграете. А дальше что ты будешь делать?
– Не имею ни малейшего понятия.
– Вот именно, молодой человек! – Олег ткнул мне в нос черенком трубки. – Ты совершенно не думаешь о будущем! Тебе скоро двадцать, а что у тебя впереди и что у тебя сейчас? Ничего! Если немедленно не позаботишься о себе, будешь до конца своих дней существовать в этой клоаке! – Он обвел вокруг себя трубкой, как бы охватив весь Нефтехимик.
– Тебя это сильно беспокоит, Олег? Я тронут! – произнес я дрожащим голосом, взявшись за сердце.
Вместо того чтобы ломать комедию, я мог бы завести с Олежкой серьезную дискуссию. О том, что везде, где успели нагадить прямоходящие приматы, известные как хомо сапиенсы, – та же самая клоака. Он бы стал рассказывать о различиях между периферийной и столичной жизнью, сыпать разными «имиджами» и «престижами»… А девчонки пялились бы на него с почтением. Непременно возник бы вопрос: «Неужели тебе самому за себя не стыдно?» Мне – стыдно? Человеку, об которого с детства – в прямом смысле – вытирали ноги, на которого плевали и тыкали сигаретами в лицо? Тебя бы так! Меня в школе настолько прочно приучили ко всем этим процедурам, что я давно уже не испытываю потребности сохранять престиж в глазах прочих приматов. Умею обходиться малым. Как поется в одной песне малоизвестного автора: «Могу по улице пройтись с хромой мулаткой».
Он скажет: «Изживай детские комплексы, работай на собственное будущее». Такие, как Олег, который готовится однажды подхватить дело отца, очень гордятся тем, что работают на собственное будущее… Тупые люди, вы что, не видите, что никакого будущего нет? Неужели один я это понимаю? А вы настолько вросли в вашу повседневность, что воспринимаете ее как единственно возможный вариант реальности, который был всегда и останется неизменным! Живи или так, или никак! Гробь себя компьютером, мобильником, стрессами, четырнадцатичасовым рабочим днем. Пусть выпадут ядерные осадки – скажи: «Осадки? Что за чушь? Это просто снег». И иди делай то, за что тебе платят. Только вот не престижная профессия, не машина и не ноутбук помогут дожить до старости, а рюкзак, ветровка и пара пистолетов. Взять все это и махнуть куда-нибудь в Сибирь, там и ждать, пока наступит хаос. Благо долго ждать не придется, это я знаю наверняка. Толпы умрут, одиночки выживут – таким будет итог. Весь остаток жизни бродил бы я по дорогам одичавшего мира, играл бы сам себе музычку (жаль, что гитара – такой громоздкий агрегат; интересно, смогу ли я освоить губную гармошку?), отбивался от озверевших людишек, а по ночам любовался на полыхающее в небе радиоактивное свечение.
