– Кажется, да. – Лариса немного помолчала. – Я думаю, нам повезло.
– В смысле?
– В том смысле, что ты со своим талантом мог быть совсем другим человеком.
Вадим не ответил, уставился в окно.
Начинало светать.
38 часов до эфира
Проснувшись в половине восьмого, Лариса обнаружила, что Вадим уже ушел. Он оставил на тумбочке записку: «Ларисик, я на «Пилоте», если что – звони. Целую. Пока!».
Утро у Ларисы началось с фиалок в душе и широкой улыбки, похожей на ломтик дыни.
Первым делом она отвела Максимку в детский сад. Выполняя традиционный утренний обряд – вытирая нос, подтягивая штаны – Лариса велела сыну не хулиганить, не стрелять в прохожих из автомата и не ругаться с воспитательницей. Максим пообещал сделать все, что будет в его силах.
– До вечера, – пообещала мама. Обращаясь к воспитательнице, она добавила: – Я могу задержаться. Это не очень страшно?
– Не очень, если не критически.
Лариса была слишком счастлива сегодня утром, чтобы заметить плохое настроение воспитательницы. Не заметила она и того, что добрая тетя Ангелина порывалась ей что-то сообщить, но все как-то не получалось. А может, у нее так и не хватило смелости.
– Он что-то покашливает сегодня, – щебетала Лариса. – Но вроде бы не болеет. На всякий случай, посмотрите, чтобы нигде не слонялся. Хорошо?
Тетя Ангелина кивнула. Воспользовавшись паузой, она раскрыла рот, но Лариса уже накинула на плечо сумочку.
– Ну ладно, Максик, пока!
– Пока, мам!
– Что тебе купить?
– Машинку милицейскую.
– Договорились. Ангелина Львовна, до свидания!
– Счастливо, девочка, – махнула рукой воспитательница. Проводив взглядом счастливую маму, она сосредоточенно почесала подбородок.
«Черт вас разберет», – мелькнуло у нее в голове.
Вадима в студии встретила Настя. Она сегодня была без макияжа, без малейших следов губной помады и даже немного всклокоченная, как подстреленный из рогатки воробей. Впрочем, Настя всегда оставалась самой собой.
– Вадичка, приветик, – прочирикала она, выплывая из-за стойки с чайником в руке. – Ты не смотри на меня, я сегодня не спала полночи. Так плохо себя чувствую, что просто ужас. Мне бы сейчас домой.
– Отпросись у Глеба, он простит.
– Ага, простит он! Он в последнее время злой какой-то. Ласкового слова не дождешься.
Настя проскочила в кухню, поставила чайник.
– А чем это ты целую ночь занималась? – поинтересовался Вадим.
– Не целую ночь, а полночи.
– Ну, и..?
Настя и не думала краснеть. Ей на «Пилоте» приходилось выслушивать такое количество фривольных намеков, что, смущайся она каждый раз, от нее остался бы один красный уголек.
– Любовью я занималась, понятно тебе!
– Иэх! – воскликнул Вадим. Похоже, Настя нашла себе мужчину, и эта новость скоро облетит всю станцию. Больше всего расстроится, конечно, Кирилл.
Вадим прошел в комнату отдела информации. За компьютером сидела Машка Блинова, оживленно переписываясь с кем-то по электронной почте. Очевидно, с иностранцем, потому что Маша перед отсылкой сообщения заглядывала в англо-русский словарь.
– Вадик, привет! Слушай, как по-английски сказать, чтобы отвалил?
– Пиши: «Кисс май эсс».
– Как по буквам?
Вадим подошел к компьютеру и собственноручно набил на клавиатуре это не очень любезное послание в далекую Грецию. Маша была в восторге.
Вадим сел за стол напротив, вынул бумаги из папки. Приятная часть рабочего дня закончена – по крайней мере, первая приятная часть – теперь надо было принять низкий старт и после выстрела пистолета сделать рекорд на стометровке.
Через десять минут подошла Настя с чашкой кофе, сунула ее Вадиму под нос.
– На, как ты любишь.
Вадим рассыпался в благодарностях. С недавних пор он входил в элиту «Пилота», пользующуюся благосклонностью офис-менеджера: кофе Настя персонально разносила только Глебу Шестопалову, Кириллу, когда он появлялся с подарками, и теперь вот Вадиму.
Блинова поглядела на парня исподлобья.
– А мне она никогда не наливала.
– У меня есть одно достоинство, – спокойно заметил Вадим, – у тебя такого нет…
Продолжить они не успели, потому что на этом приятности закончились.
Бомба разорвалась, когда в студию прошагал Глеб. Лоб его сверкал от пота, волосы утром явно не повстречались с расческой, и в целом босс выглядел крайне взволнованным. Увидев его таким, Маша сочла разумным исчезнуть за дверью эфирной студии, где ее давно поджидала Аня Гончарова.
Глеб сел на ее место.
– Привет, – сказал он. Вадим замер в ожидании плохих известий. – Ты давал интервью областному радио?
Вадим напряг память: так, «Комсомольская правда» перед концертом в «Черепахе», Васе Стручкову с «Неон-ТВ»…
– Нет, областному не давал.
– Не говорил вообще ничего?
Вадим покачал головой, но уже без прежней уверенности.
– Что случилось, Глеб?
– Ты был прав. Что бы ни сказал Вадим Колесников, народ тут же слетает с катушек.
– Не говори загадками.
– Ладно. – Глеб сдул капельку пота, повисшую на брови. – У меня есть дурацкая привычка слушать проводное радио по утрам. Сегодня утром давали тебя. Какой-то щенок расписал тебя как двуличного типа, а в качестве иллюстрации привел твои слова: что-то вроде «срать я хотел на этого Моцарта». Звучал твой голос.
Вадим медленно осел. Он понял, о чем идет речь.
– Вот же черт! – сказал он. Руки его занялись любимым делом, поползли по столу, терзая попадающиеся предметы. – Он же сказал, что из газеты. И диктофона у него не было.
– Какая газета?
– «Бумеранг». Молодежная.
Глеб кивнул, как бы говоря: «Ну, я так и знал!». Вадим при этом почувствовал себя полнейшим дебилом.
– Газета «Бумеранг», – с горечью произнес Шестопалов, – не выходит месяца три. Ты не в курсе?
– Откуда!..
– Значит, тебя надули.
– Зачем?!
Глеб развел руками.
– Происки конкурентов Лесневского. Где тебя подловили?
Вадим покраснел. От стыда и гнева. Он не смотрел Глебу в глаза, все разглядывал царапины на столе.
– Это была встреча с избирателями во дворце металлургов. Мы стояли в кругу журналистов, а этот… Денис, кажется, поймал меня в толпе и отвел в сторонку.
– А забавно получается, правда? Сначала – твой полированный фасад, а потом «позвольте пару слов без протокола». Диктофон спрятал в рукаве, как кролика. Тебя поймали те, кто знает о твоих чудодейственных способностях. Раздрай в команде у Фармацевта порядочный, надо полагать…
Вадима уже не интересовала техническая сторона вопроса. Его беспокоили перспективы.
– Что теперь?
– Не знаю. Реакция уже пошла.
– Какая?!!
Было заметно, что Глеб сам взбешен.
– Конкуренты Лесневского взялись за дело всерьез. Пленку крутанули не только на областном радио, но и на «Европе», в местном выпуске новостей. Знаешь, под каким соусом это идет? «Продажное лицемерие творческой интеллигенции, участвующей в избирательной кампании». Теперь, если ты пойдешь с этим «Моцартом» в крупный тираж, твои официальные тексты о платформе Лесневского будут звучать мерзко.
– Твою... – выдавил Вадим. Ничего более приличного в его лексиконе не нашлось.
– Нестеров уже в курсе, – добил Глеб, – несется сюда с крейсерской скоростью.
– Тьфу ты... – отреагировал Вадим. – Надо изъять пленку.
– Смеешься! Процесс пошел. Еще пару дней такой раскрутки, и ты можешь сворачиваться со своим «Лес-фармом».
Глеб вздохнул.
– Честно говоря, я до сих пор до конца не верю, что вся эта катавасия – из-за слов, которые ты произносишь. Тысячи болтунов ежедневно несут околесицу, и ни фига не происходит, а ты один…
Шестопалов не стал продолжать. Он просто поднялся из-за стола и пошел к себе в кабинет, на ходу обмахиваясь папкой.
32 часа до эфира
Глеб был прав: до полудня пикантная новость появилась еще на двух радиоволнах.
На Нестерова в тот день нельзя было смотреть без слез. Перед Лесневским он стоял почти на вытяжку, глотал слюни, а выходя из кабинета, швырял кейс в сторону, не особенно беспокоясь, в кого он угодит. «Консильери Корлеоне» испортил себе нервы окончательно. Первый порыв, который он испытал, услышав новость, – ехать на «Пилот» и потребовать объяснений. Но чуть позже он все-таки здраво рассудил, что силовыми методами здесь проблему не решить. Вадим просто подставился. Вряд ли он был готов сознательно и с такой легкостью нагадить в собственную тарелку.
Впрочем, съездить на «Пилот» Нестерову придется так или иначе. До телеэфира осталось чуть больше суток. От этой передачи, которая, по некоторым оценкам, может собрать у экранов большое число потенциальных избирателей, во многом зависел дальнейший расклад в списке кандидатов. Остальным эфирам придавалось гораздо меньшее значение, потому что это будет уже игра на добивание. Вадим должен собраться, взять себя в руки, отработать свои десять тысяч долларов. Неужели он не понимает, что это нормальные деньги, и заработанные при этом честно! Как можно этого не понимать?! Что за чистоплюйство, когда нужно содержать семью?! Да у него в жизни больше не будет такого гонорара за то, что он умеет делать!
