– Месяца три назад, – ответил Ван Гог. – Старик всегда прятался от людей, а с началом этой истории, он, наверно, лег на самое дно.
– Что будем делать? – поинтересовался Ренуар.
– Поговорим об этом потом.
Ван Гог заказал стакан минеральной воды и наблюдал теперь за восхождением вереницы пузырьков к вершине водяного столбика.
– Можно вопрос? – это я.
Взгляд поверх стакана.
– Конечно, Альбрехт.
– Когда мою миссию можно считать завершенной? Что необходимо для того, чтобы я мог выйти из этой игры?
Ван Гог глядит на меня еще более задумчиво.
– Позволь и мне спросить тебя, Альбрехт. Что ты называешь «этой игрой»?
Ответ не был мною подготовлен.
– Ну, все это. Все, что происходит со мной, – сказал я.
– Все это скоро закончится, Альбрехт, – голос Винсента был холоден. – Если использовать твою терминологию, то мы находимся в финале игры. Ты сам поймешь, что все закончилось, поверь мне.
– Огюст, дай Альбрехту денег, – обратился Ван Гог к Ренуару.
Ренуар положил на стол длинный пузатый конверт.
– Здесь пять тысяч, – сказал Ренуар. – Твой гонорар за последнюю неделю.
– Хорошо зарабатываешь, – усмехнулся Ван Гог. – Я хотел узнать некоторые подробности насчет смерти Миро. Кто первым обнаружил труп – ты или Мухина?
– Вера, – ответил я. – Я лежал без сознания, когда он повесился.
– Значит, у нее была возможность изменить надпись, оставленную Миро на столе… – произнес Ренуар.
– Она не стала бы этого делать, – сказал я. – Зачем ей?
– Могла, – согласился с Ренуаром Ван Гог. – Это объясняет многие несоответствия.
Официант принес мой кофе по-ирландски.
– Кстати, по поводу записки Миро, – Винсент положил на стол фотографию кокаиновых букв, сделанную, очевидно, Ренуаром. – Мне не хотелось бы, чтобы у тебя дома хранилось такое количество кокаина. Тем более я не хочу, чтобы ты злоупотреблял наркотиками, как это делали твои покойные друзья. Гоген заберет сегодня весь порошок, оставит тебе несколько грамм. Сколько у тебя кокса?
– Думаю, килограмм, – я успел предусмотрительно перепрятать половину сыпучей находки.
– Мне показалось, что там было гораздо больше, – заметил Ренуар.
– Я не взвешивал, – парировал я.
– Теперь по поводу Тренинга, – произнес Ван Гог. – Ты должен ответить согласием на предложение Малевича. Лучше, если ты сделаешь это сейчас.
Ренуар подключил мой нотбук к телефонной розетке рядом со столиком.
– А если я не хочу на Тренинг? – поинтересовался я.
– Как ты можешь хотеть или не хотеть идти на Тренинг, если даже не знаешь, что это такое? – удивился Винсент.
– Вот поэтому и не хочу, – ответил я. – Потому, что не знаю.
– Винни, может, ты в двух словах расскажешь Альбрехту про Тренинг? – предложил Ренуар. – Чтобы наш юный друг смог побороть свой страх перед неведеньем.
– ОК, в двух словах, – согласился Ван Гог.
Видно было, он пока не знал, что за слова это должны быть.
– Самое главное, что есть в Тренинге – это то, что его как бы нет, – вдруг после утомительной паузы сказал он.
– Как бы? – переспросил я.
– Тренинг – он такой же, как тот, кто приходит на Тренинг, только лучше, – продолжил Ван Гог. – Ты сам все поймешь. Тем, кто смог пройти первую ступень, вторая обычно дается легко.
– А ты прошел и вторую? – задал я Винсенту провокационный вопрос.
– Я не говорил о том, что прошел первую, – ответил он и начал собираться, рассовывая по карманам телефон, зажигалку и зубочистки, похищенные со стола.
Я начал писать ответное сообщение Малевичу.
– У тебя вообще все в порядке? – вдруг спросил меня Ван Гог.
– Нет, – ответил я, подумав.
– Что тебя беспокоит, Альбрехт?
Откуда столько участливости?
– Меня беспокоит то, что я по-прежнему не знаю, что я должен делать, – говорю я. – Я выполняю задание, которое мне больше, чем не понятно – оно мне не известно.
– Ты все делаешь хорошо, – Ван Гог улыбается. – Что тебе делать? Живи! Пиши! Наслаждайся жизнью!
Винни ушел, а Ренуар проследил, чтобы я отправил Малевичу письмо с предложением о встрече, и тоже убежал. Глядя на его круглую спину, я понял, кого он мне напоминает – суетливого кролика из «Алисы в стране чудес».
Малевич перезвонил, когда я подъехал к дому. Он предлагал встретиться завтра в 10.00 на том же месте, возле шахматистов.
«Не бери с собой ничего, – посоветовал он. – Тебе все выдадут на Тренинге. И зубную щетку тоже. Захвати пять тысяч долларов – плата за трехдневный курс».
Тренинг оказался дорогим удовольствием. Я решил тут же сообщить об этом Ренуару – отдавать Малевичу свою пятерку, полученную недавно, мне совсем не хотелось.
Квартира показалась мне пустой, когда я вошел. Мухина не спала. Она, обычно наполнявшая собой всю квартиру, теперь заполняла только свой халат, да и то не на все сто, а процентов на шестьдесят – безо всяких диет она заметно похудела в последнее время.
– Случилось что-то? – спросил я, бросив пиджак на пол. В кресло через всю комнату, особенно такую огромную, как эта, брюки добросить практически невозможно, я это знал, но всегда надеялся на чудо. Я плюхнулся на кровать рядом с Верой, отчего она подскочила.
– Просто задумалась! – сказала Мухина. – Аль, для меня это очень важно… Скажи, что ты меня не любишь!
– Я тебя не люблю! – совершенно искренне произнес я, не успев даже задуматься, зачем она об этом попросила.
– И я тебя не люблю! – так же искренне выпалила Мухина, и после этого объяснения в нелюбви, поставившего все, что едва заметно качнулось в воображении Мухиной, на свои места, Мухина снова заполнила квартиру, и все, наверно, снова стало хорошо – в ее понимании.
– Гоген унес весь кокаин, – сообщила Вера. – Кроме того, который ты снова запрятал на полку возле кухни.
– Завтра утром я уеду на три дня, – сообщил я. – Может быть, не вернусь.
– Ты так просто об этом говоришь, – замечает она.
Что я мог ей ответить? Прошла ночь, о чем будильник возвестил в девять, и вместе с утром появилось решение.
– Давай сделаем ребенка, – предложил я Мухиной, разбудив ее нежно, насколько мог.
– Зачем? – отвечает Вера, даже не взглянув на меня сонными глазами.
– Вера, у меня слишком мало времени, – говорю я. – Я не могу сейчас объяснять, зачем нужны дети. Я тебе потом расскажу, если получится.
Мухина начинает понимать, что насчет ребенка я говорю серьезно, и садится на кровати.
– Ты серьезно? – зачем-то спрашивает она.
Да, Вера, я серьезно.
Она отталкивает меня. Более резко, чем я мог ожидать.
– Альбрехт, мне кажется, из-за больших количеств кокаина ты сошел с ума, – выносит она приговор. – Ребенок от тебя – это совсем не то, что мне нужно. Тем более, сейчас.
– Не сейчас, – поправляю я. – Только через девять месяцев. Почему ты не хочешь? Я думал, что ты согласишься сразу.
– Напрасно ты так думал! – она почти переходит на крик. – Я действительно успела привязаться к тебе, но этого недостаточно для того, чтобы рожать от тебя ребенка. Ты – наркоман, а мне не нужен ребенок от наркомана. Тебя могут убить в любую минуту, – она задумывается. – А ребенку нужен живой отец. И отец, который нужен моему ребенку, он совсем не похож на тебя… Продолжать? Или этого достаточно?
Достаточно.
На часах уже 9.10. Скоро нужно уходить.
Очень жаль, Вера, но мне это действительно необходимо.
Левой рукой я нахожу на полу пистолет – после последнего визита Миро он всегда лежит здесь, под кроватью. И Мухина понимает, что ей все-таки придется произвести на свет мальчика или девочку, а, может, и двойняшек, зачатых под дулом пистолета.
19.20 – я иду в душ, захватив оружие с собой.
19.35. Уже оделся. Звонит Гоген и спрашивает, скоро ли я выйду – пора ехать.
– Пока, Вера. Мне пора ехать.
Она не отвечает, и я ухожу.
Малевич уже ждал меня, когда я оказался в парке. Я пересел в его автомобиль (древняя черная «Чайка»), и мы отправились на Тренинг.
Казимир был не разговорчив. Могло показаться, что он целиком сосредоточен на дороге, если бы он не выстукивал пальцами на баранке довольно сложные вариации на темы, звучавшие из ретро-магнитолы.
– Куда мы едем? – поинтересовался я на десятой минуте поездки в сторону от центра.
– За город, – ответил Малевич. – Тренинг будет проходить в особняке одного нашего друга.
Еще через пятнадцать минут показался и сам особняк – пятиэтажный исполин на кирпичных ногах. Высокие ворота открылись, и мы, проехав через огромный двор с газонами и бассейном, оказались в одном из гаражей на первом этаже дома. На улице у ворот гаража нас уже встречал высокий немолодой мужчина, фотографию которого я видел раньше. Это был Франсиско Гойя, еще один партнер моего фиктивного брата. И мы, как я уже понял, находились на его приватной территории.
