— Что на тебя нашло? — спрашивает Менье.
— В каком смысле? Ты о чем? Я только что из Лондона…
— Только не говори, что ничего не помнишь! Жинетт Перро в ярости. Она чувствует себя оскорбленной, преданной, униженной — и она в своем праве! Она уже заявила, что забирает у нас свой текст. И мне нечего ей возразить.
— Погоди-ка. Что там не так с ее текстом?
— А это у тебя надо спросить. Это ты его «редактировал»!
— Вообще-то отчасти это моя вина, — вмешивается Эмманюэль. — Я, как всегда, зашивалась и не посмотрела правку. Просто убедилась, что текст вычитан, и вычитан вами, а я вам доверяю, поскольку, кто бы что ни говорил, вы прекрасный корректор, хотя на этот раз, должна признать, вы несколько перегнули палку…
— Я уже точно не помню. Я исправил орфографические ошибки — «корову» через «а» и прочие прелести, но больше вроде бы ничего не трогал.
— А с какой стати ты, например, изменил имя главной героини?
— Это ты про «Лизетту»? Да так людей вообще не называют! «Симона» звучит гораздо лучше! На что тут обижаться?
— А почему ты вычеркнул сцену в саду, сразу после ссоры?
— Она была лишней и написана из рук вон плохо. Ты сам-то это читал?
— Позволь тебе напомнить, что мы приняли этот текст и взяли на себя обязательство издать его в виде книги — но не в виде «другой книги». Почему ты изменил цвет платья героини? Почему оно из зеленого ни с того ни с сего стало фиолетовым? В чем дело? Раньше ты никогда не корежил авторские тексты! У тебя что, совсем крышу снесло?
— Зеленое платье выглядело пошло.
— И ладно бы еще ты только убрал пару сцен. Но ты ведь и новые добавил! Своей собственной рукой, красным карандашом, внес в рукопись одной из наших писательниц слова, которых она не писала! И какие слова! Ты выставил ее идиоткой! «И тогда Симона, не в силах больше терпеть, решила, что должна заполучить его сейчас же, и протянула руку к ширинке директора, который покраснел, понимая, что не может скрыть эрекцию, внезапно открывшуюся перед всей учительской». И это в романе Жинетт Перро! Или вот еще: «Вашу мать! — вскричала девушка из приличной семьи. — Пропадите вы пропадом, деревня немытая, а я уеду в город, куплю себе роскошное платье и буду соблазнять женщин дурного поведения в черных смокингах!» И это в почвенном романе!
— Неужели я и в самом деле добавил этот фрагмент? Не могу сказать, что он написан блестяще.
И тут я наконец вспомнил тот дождливый день в районной библиотеке. Свой промокший пиджак на спинке стула. И тот миг, когда, устав вылавливать ошибки, я в гаснущем свете дня прикрыл глаза и вдруг подумал: а что станется с текстами, если каждый, проникнув в читалку, сможет вытворять в них что угодно, например заменить прустовские мадлены на сухие крекеры, надушить своими любимыми духами женщину в красном, стянуть юбку с Полины Реаж, подсыпать соленых шуток в романы Бернаноса, добавить в целомудренный сюжет пикантных подробностей, переписать пару-тройку фраз, переименовать мадам Бовари из Эммы в Адель, чтобы сделать приятное жене… Я был уверен, что стер все свои поправки, — как выяснилось, я только собирался их стереть, но потом забыл. Пожалуй, я чересчур прогрессивен. Я обгоняю свое время и живу завтрашним днем. Я просто обречен на непонимание. Поэтому самое разумное в моем положении — попросить прощения, смиренно признав свою ошибку.
— Понятия не имею, что на меня нашло. Наверное, думал о каком-то другом тексте. Проклятая рассеянность.
— Если ты хочешь писать — на здоровье. Заключим договор…
— Так что там с Жинетт?
— Она жутко орала — ты же ее знаешь, — но потом я ее успокоил, и она согласилась сесть вместе с Эмманюэль и привести текст в прежний вид. Откровенно говоря, это займет время, а как тебе известно, у нас сроки…
— Есть еще одна проблема, — вмешивается Эмманюэль. — Когда у Жинетт прошел первый приступ ярости и мы занялись текстом, она вдруг решила, что кое-какие изменения сохранит. Говорит, у нее появились новые идеи. Она просила уточнить, не возникнет ли из-за этого проблем. Особенно из-за комичных эпизодов…
— А какие могут быть проблемы?
— Проблема в том, что Менье клятвенно пообещал ей вымарать все твои исправления, чтобы от них не осталось и следа, и она испугалась, что он и правда все вымарает.
— Я приглашу ее пообедать. А чтобы она нас окончательно простила, сделаем для нее красивую цветную обложку.
— Красивую — это какую?
— Какую она сама захочет.
Они уходят, а я включаю читалку, намереваясь просмотреть газеты, и принимаю свою любимую позу — откидываюсь на спинку кресла, задираю ноги на стол, кладу читалку на бедро на таком расстоянии, чтобы ясно видеть текст в очках, и под таким углом, чтобы экран не отсвечивал. Начну с «Экип», затем прогляжу «Монд», «Фигаро» и «Либерасьон», тщательно избегая страниц, посвященных литературе. Я отказался читать их давно, еще в те времена, когда Адель впадала в дикую ярость, раз в неделю разражаясь гневной филиппикой: «Нет, ты только посмотри, что они творят! Как тут можно работать? „Монд“ пишет только об умерших писателях, „Либерасьон“ — об иностранцах, а „Фигаро“ — об академиках! А что прикажете делать нам, с нашими незнаменитыми французскими авторами?» Да уж, работать в отделе пиара — тяжкий труд. Вроде бы с тех пор положение немного улучшилось, но я все равно не читаю литературных разделов. Секретари приносят мне газетные вырезки со статьями о наших авторах, когда таковые появляются, их я читаю, а про остальных не желаю ничего знать. Надо будет просмотреть «Книжный еженедельник», и не только ради объявлений. Мне очень нравится рубрика «Издательские опционы», где публикуются скорбные списки книг, на которые издатели покупают эксклюзивные права. Я изучаю названия и развлекаюсь, пытаясь угадать, про что та или иная книга. Еще надо почитать, что специалисты пишут об электронных правах, не дающих Менье спать по ночам. Он предрекает, что из-за этого нововведения мы скоро останемся без штанов. Любит он себя запугивать.
В кабинет заглядывает Эмманюэль. Быстро заходит и прикрывает за собой дверь.
— Я пришла вам сказать, что давно я так не хохотала. На самом деле я перечитала корректуру и все ваши правки видела, но не стала их сразу убирать, чтобы остальные тоже посмеялись. А тут вдруг все это всплыло. Извините, что так получилось.
— У мадам Жинетт Перро с чувством юмора туго.
— Ну да, и еще Менье подлил масла в огонь…
— Думаешь, она действительно от нас уйдет?
— Да вы что? Она обожает скандалы. Наконец-то издатель обратил пристальное внимание на ее рукопись.
— Куда мне ее пригласить на обед?
— Ну, если навскидку, лучше всего в чайный салон… Знаете, вместо еды одна видимость, зато настоящий фарфор и льняные салфетки.
— Приятная перспектива… Двойное наказание. Ладно, найди мне какое-нибудь заведение в этом духе — я в них отродясь не бывал.
— Только не заказывайте к обеду чай English Breakfast. Ни в коем случае! Это будет непростительной ошибкой.
Вся компания разместилась на диване: Адель в середине, справа и слева от нее — Мом и Валентина, по краям, притиснутые в самый угол, — Грегор и Кевин. У двоих айфоны, у двоих читалки. Еще один гость, с которым я пока не знаком, — Бико, младший брат Кевина и тоже компьютерный гений, — болтается неприкаянным.
— Тебя в самом деле зовут Бико?
— Да ну прям! Это эти придурки меня так прозвали. Говорят, был такой парень в каком-то древнем комиксе,[30] а я типа на него похож. Лицом.
— Ну, если только лицом…
— Не, у меня еще бейсболка такая же.
— Я так понимаю, всем пива, а Валентине — красного вина?
— Только не мне, — говорит Бико. — Я еще маленький, я не пью. Мне кока-колы.
Они дружно включают свои гаджеты и пускаются в объяснения, тыча пальцами в экраны.
— Мы начали с чего попроще, но к чему народ успел привыкнуть. Это хорошо идет. Стишок дня, афоризм дня, пословица дня, гороскопы в стихах — их Гранго сочиняет, — ну и прочее развлекалово. Но главное — никакой халтуры. Только качественные тексты.
— А картинки?
— Да. Для начала фоновые, потом подключим анимацию.
— Вы сами выбираете стихи?
— Да, знакомые ребята помогают. Между прочим, стихи идут лучше всего. Люди, которые ни разу в жизни не открывали ни одного стихотворного сборника и не собирались этого делать, счастливы, что им на мобильник каждое утро приходит по стихотворению.
— Мы отобрали Аполлинера, Рубо, Людовика Жанвье. На прошлой неделе был Фоллен. На следующей будет Жуэ.
— Еще есть новость дня — коротенькая, буквально на три строчки, в стиле Фенеона.[31] Людям нравится читать про всякие чрезвычайные происшествия, так что с этим тоже полный порядок.
