Стивен Крейн - Алый знак доблести

- А теперь идем,- снова заговорил горластый.- Идем, я тебя уложу. Тебе нужно как следует отоспаться.

Юноша осторожно встал на ноги, и друг повел его между рядами и кучками спящих солдат. Дойдя до своего места, горластый наклонился и поднял одеяла. Резиновое расстелил на земле, шерстяное накинул юноше на плечи.

- Ну вот,- сказал он.- А теперь ложись и спи.

Юноша со своей теперешней собачьей покорностью улегся по-старушечьи медленно и осторожно. Вытянувшись во весь рост, что-то облегченно, радостно пробормотал. Земля показалась ему пуховой постелью. Потом он вдруг воскликнул:

- Погоди минутку! А ты-то где будешь спать?

- Где, где! Тут же, возле тебя,- нетерпеливо отмахнулся тот.

- Нет, ты погоди минутку,- не отступался юноша.- А на чем ты будешь спать? Ты же отдал мне свои…

- Заткнись и спи! - рявкнул горластый. И строго добавил: - Не валяй дурака.

После такого окрика юноша умолк. Его сковало блаженное дремотное оцепенение. Обволокло и разнежило мягкое тепло одеяла. Голова упала на согнутую руку, отяжелевшие веки постепенно сомкнулись. Услышав отдаленное щелканье ружейных выстрелов, он с отстраненным удивлением подумал, что, должно быть, эти люди никогда не спят. Уютно свернулся калачиком под одеялом и через мгновение уже ничем не отличался от лежавших вокруг него товарищей.

Юноша проснулся с таким ощущением, точно он проспал тысячу лет и теперь ему откроется небывалый мир. Серый туман медленно рассеивался под еще несмелым натиском первых солнечных лучей. Небо на востоке с каждой секундой становилось все великолепнее. Когда юноша приподнялся, ледяная роса обожгла ему лицо, и он немедленно натянул одеяло повыше. Лежал, глядя на листья над головой, которые тихо колыхал ветерок - глашатай утра.

Грохот сражения полнил ревом и сотрясал даль. Эти звуки были отмечены таким убийственным постоянством, как будто у них не было начала и не будет конца.

Вокруг него рядами и кучками спали те же солдаты, которых он смутно видел накануне вечером. Сейчас они наслаждались последними минутами отдыха перед пробуждением. Призрачный свет зари подчеркивал худобу и изможденность покрытых слоем грязи лиц, окрашивая их при этом в трупные тона и придавая безжизненную вялость раскинутым рукам и ногам. Юноша вскрикнул, когда вдруг увидел зелено-бледных людей, во множестве неподвижно и неестественно распростертых на земле. Его выведенный из равновесия мозг принял лесную прогалину за огромный склеп. Он на секунду поверил, что попал в обитель мертвых, и окаменел, страшась, что при малейшем его движении трупы с воем и скрежетом вскочат на ноги. Но почти сразу опомнился. И затейливо обругал себя. Понял, что эта мрачная картина не существует в действительности, она пока что лишь пророчество.

Он услышал потрескивание сучьев, особенно звонкое в холодном воздухе, и, повернув голову, увидел своего друга, хлопотавшего возле небольшого костра. Еще несколько человек двигались в тумане; слышались гулкие удары топора.

Внезапно прозвучала глухая барабанная дробь. Раздалось приглушенное расстоянием пение горна. Дальние и ближние закоулки леса огласились такими же звуками, то тихими, то громкими. Как медногорлые бойцовые петухи, перекликались горнисты. Совсем рядом загремел полковой барабан.

Все множество солдат заворочалось. Один за другим люди приподнимали головы. Воздух наполнился бормотанием человеческих голосов. В нем преобладали басовые ноты проклятий. Сыпались злобные жалобы на неведомых богов - это из-за них приходится воевать в такую несусветную рань. Начальственно прозвенел офи-церский тенорок, и медлительные движения солдат начали убыстряться. Лежавшие вповалку тела отделились друг от друга. Лица трупного цвета скрылись за кулаками, которые медленно ввинчивались в глазницы.

Юноша сел и во весь рот зевнул.

- Дьявольщина! - капризно сказал он. Потом протер глаза и, подняв руку, осторожно обследовал повязку на ране. Его друг, заметив, что он проснулся, перестал литься костром и подошел к нему.

- Ну, как ты сегодня, старик? - спросил он.

Юноша снова зевнул. Потом недовольно надул губы. Голова была тяжелая, как дыня, под ложечкой неприятно посасывало.

- О, господи! Хуже не бывает!

- Черт! - воскликнул горластый.- А я-то надеялся, ты утром будешь в порядке. Дай-ка я посмотрю повязку - кажется, она сползла.

Он так неловко прикасался к краям раны, что юноша не выдержал.

- Будь ты неладен! - раздраженно крикнул он.- Разве можно так? Что у тебя, руки или грабли? Яму ты копаешь, что ли? Лучше бы из пушки по мне палил, чем

вот так помогал. Не торопись, не гвозди ведь забиваешь!

Сверкая глазами, он грубо покрикивал на друга, а тот старался его утихомирить.

- Ладно, ладно! Пойдем, червячка заморишь, может, веселее станет.

У костра горластый ухаживал за ним, как заботливая, нежная нянька. Он хозяйственно выстроил в ряд вереницу отбившихся от хозяев жестяных кружек и налил в них из закопченного жестяного ведерка дымящуюся жидкость чугунного цвета. Ему удалось раздобыть сырого мяса, и он быстро поджарил его, насадив на какую-то палочку. Потом, усевшись, стал удовлетворенно наблюдать, как юноша уплетает его стряпню.

Меж тем юноша отметил про себя, что с тех пор, как они покинули лагерь на берегу реки, его товарищ очень переменился. Он уже не был погружен в любование собственной доблестью. Не приходил в неистовство от малейшего замечания, уязвлявшего его тщеславие. Перестал быть горластым юнцом в солдатском мундире. В нем появилось спокойное самообладание. Твердое знание того, чего он хочет добиться и что ему по силам. Эта внутренняя уверенность в себе, видимо, и помогала ему не обращать внимания на колкие замечания товарищей.

Юноша задумался. Он привык считать, что его товарищ - шумливый сорванец, храбрый по неопытности, полный показной отваги, беспечный, упрямый и самолюбивый. Чванливый мальчишка, привыкший верховодить у себя на ферме. Когда же успели прозреть его глаза, где он сделал великое открытие, что на свете полным-полно людей, которые вовсе не собираются подчиняться ему? Судя по всему, друг его достиг той вершины мудрости, откуда сам он кажется ничтожной букашкой. И тем не менее, иметь с ним дело теперь будет куда приятнее, чем прежде.

Сейчас он сидел, покачивая на колене черную как смоль кружку.

- Слушай, Генри,- сказал он,- как ты думаешь, есть у нас надежда? Разобьем мы их?

Юноша помолчал. Затем без обиняков ответил:

- Третьего дня ты побился бы об заклад, что самолично справишься со всей их сворой.

Тот не без удивления взглянул на товарища.

- Да ну? - только и сказал он. Затем погрузился в размышление.- Может, ты и прав,- вымолвил он наконец. И смиренно уставился на костер.

Юноша был сбит с толку таким неожиданным согласием с его замечанием.

- Нет, конечно, это я так сказал,- попытался он взять назад свои слова. Но его собеседник замахал на него рукой.

- Брось, Генри, не извиняйся,- сказал он.- Пожалуй, я и впрямь был в те времена дурак дураком.- Произнес он это так, словно с тех пор прошли годы и

годы. Они помолчали.

- Все офицеры говорят, мы взяли мятежников в клещи,- откашлявшись, продолжал он разговор как ни в чем не бывало.- Считают, что мы завели их куда тре

бовалось.

- Чего не знаю, того не знаю,- ответил юноша.- Но на правом фланге, где я был, все выглядело как раз наоборот. Там было похоже, что не мы им, а они нам вче

ра задали хорошую трепку.

- Ты так полагаешь? А мне казалось, мы вчера здорово всыпали им,- заметил его друг.

- Вот уж нет! - сказал юноша.- Господи, ты же просто не видел, что там было! Да, да! - Тут он внезапно вспомнил.- Ох! Джим Конклин убит!

Его друг даже подскочил.

- Что ты говоришь? Джим Конклин? Убит!

- Убит. Он умер. Пулей разворотило всю грудь,- последовал раздельный ответ.

- Даже не верится… Джим Конклин… Не повезло бедняге.

Вокруг них пылали другие костры, у которых тоже сидели солдаты с закопченными кружками в руках. Вдруг раздались громкие сердитые голоса. У одного из ближних костров двое проворных парней дразнили огромного бородатого детину, подталкивая его с двух сторон так, что он все время проливал кофе на синие штаны. Детина разъярился и со вкусом выругался. Тогда разобиженные мучители стали осыпать свою жертву злобной и несправедливой бранью. Назревала драка. Друг юноши встал и подошел к ним, миролюбиво помахивая рукой.

- Бросьте, ребята, ни к чему это,- сказал он.- Часу не пройдет, а мы уже будем драться с мятежниками. Какой же смысл воевать друг с другом?

- Иди ты знаешь куда со своей проповедью! - набросился на него один из проворных парней, побагровев от бешенства.- Знаем мы, Чарли Морган тебя отколошматил, вот ты и боишься драк. Не суй нос не в свое дело, и другие тоже пусть не вмешиваются.