– Тебе нечего бояться, – неуверенно произнес он.
– Да? Игореху-то пришили! Скажете, у него дружков не осталось? Они меня из-под земли достанут!
Страх парализовал способность здраво анализировать ситуацию, и парень впал в истерику. Психика у таких, как он, расшатана донельзя.
– Не паникуй! Денег я тебе дам, – на всякий случай пообещал Лавров. – Прямо сейчас! Оденусь только. Уезжай из города... или смени квартиру. И держи рот на замке! О, черт!
Трубка выскользнула из влажных пальцев и бултыхнулась в ванную, где еще стояла мыльная вода. У Лаврова все руки не доходили прочистить сток... Он выругался, достал телефон, тряхнул, но тот отказывался работать. Начальник охраны в сердцах плюнул, бросил трубку в раковину и принялся торопливо вытираться...
* * *
Глория неотступно думала, как ей вырваться из «гостеприимного» плена. Неудачная попытка побега могла привести к тому, что ее свяжут или, чего доброго, накачают снотворным. Если Агафон с Сантой не замыслили против нее ничего дурного, то почему она сидит под замком? Она даже не знает, куда ее привезли.
– Где находится твой дом? – спросила она у карлика.
– За городом.
– В деревне, что ли? Или в дачном поселке?
– Какая разница? Твое вынужденное заточение подходит к концу.
В принципе, они могли привезти ее, спящую, куда угодно – в самое глухое место. В таком случае выбраться отсюда будет непросто.
– Надеюсь, вы не собираетесь меня... убить?
После расстрелянного «Паджеро» и двух показанных в криминальном обзоре трупов ее охватила растерянность.
Агафон долго молчал, заложив руки за спину и расхаживая между ширмой и креслом. Ковер скрадывал звуки его маленьких шажков.
– У тебя начнется новая жизнь... – неопределенно выразился он.
– В каком смысле? На том свете, что ли?
Он даже бровью не повел. Продолжал шагать – туда, сюда...
– Не хочешь отвечать?
– Глупый вопрос. Недостойный такой женщины, как ты.
– Как вы с Сантой нашли меня в том подвале? – исподлобья взглянула она на карлика. – Может, ты сам и заплатил бандитам, чтобы они меня выкрали? А потом убрал ненужных свидетелей?
Она никак не могла вспомнить, почему его лицо кажется ей знакомым. Где она видела эти правильные благородные черты? Одухотворенные... вот подходящее слово. И при этом – два изрешеченных пулями тела. Одно с другим не вяжется.
Он ловил ее мысли на лету.
– Я похож на преступника?
– Преступники бывают разные...
– Не делай скоропалительных выводов. Это опасно.
– Как ты меня отыскал? – снова спросила она.
– Меня посетило видение...
Он издевался над ней! Смеялся над ее детской наивностью.
– Какое видение? – Глория взяла себя в руки. Пример выдержки, которую демонстрировал карлик, заставлял ее обуздывать свои эмоции. Раздражением и злостью она ничего не добьется.
– Пророческое... Я знал, что встречу тебя на проселке, который ведет в Прокудинку. Мое опоздание непростительно. Мы могли разминуться... по крайней мере в этой жизни...
– Прокудинка? Ты знаешь Прокудинку? Бывал там?
– Нет.
Как ее бесили эти односложные ответы!
– Почему именно Прокудинка?
– Утопленник поведал мне печальную историю... о коварстве и возмездии...
Утопленник? Это уж слишком! Паша Нефедов внезапно возник перед ней – живой, ироничный, с укоризненной усмешкой на губах. Они умели нежно целовать, его мягкие и теплые губы...
– Ты умеешь разговаривать с мертвыми?
– А ты получаешь письма от них! – Агафон блестяще парировал ее выпад. – Мы с тобой два сапога пара!
Ее память, как фокусник, выхватывала из своих потайных карманов картинки прошлого – показывала и тут же прятала обратно. Глория тщетно пыталась удержать в сознании мелькающие образы. Иногда у нее получалось, иногда – нет. На сей раз ей удалось.
– Гном! – пораженная догадкой, воскликнула она. – Гном! Они называли его Гномом!
– Кого?
– Человека, который нанял их... заказчика похищения! Они думали, что я сплю. Я и правда спала! Но сквозь сон многое слышала и запомнила.
Карлик остановился напротив нее и с холодной усмешкой произнес:
– Гном! Словечко, придуманное алхимиком Парацельсом... Безобразный карлик, сторож подземных сокровищ. Вот каким ты меня воспринимаешь! Что ж... Я рад. Значит, я прав в своем решении. Мне нечего терять... и не о чем жалеть...
Глория насупилась. Она не хотела обижать Агафона... но и промолчать не смогла. Он продолжал стоять, перекатываясь с носков на пятки и глядя на гобелен «Русалочья охота».
– Я подумала... они имели в виду тебя...
– Ты вольна думать все что угодно. Тело можно посадить в клетку, но мысли всегда свободны...
Он не оправдывался, не возражал. В данных обстоятельствах оправдания бесполезны... Впрочем, как и в любых других.
Странно, что вместо удовлетворения Глория ощутила неловкость.
– Тебе не по душе мое общество? – хмуро осведомился карлик.
– Нет... Я хочу домой!
Она выпалила это быстрее, чем осознала, что успела привязаться к Агафону. Он обладал теми качествами, каких недоставало ни Пашке, ни Толику. Какие это качества, Глория толком не объяснила бы. Но это было и не нужно. Она угадывала их в Агафоне и не угадывала ни в одном из своих поклонников. Вероятно, поэтому она и порвала с Павлом... Вероятно, это и послужило причиной ее охлаждения к Анатолию. Она сама разрушила свой воздушный замок, свой розовый мир! Она искала в мужчинах неведомого, запредельного... и не находила. Зачем ей «запредельное» и что она станет с этим делать, Глория не знала. Ее поиски привели к ужасающему результату. Она попала в руки к бандитам... чудом избежала насилия и мучительной смерти. Избежала ли?
Глядя на Агафона, нельзя было поверить, что он способен на убийство. Но ведь и тот веселый водитель «Паджеро» поначалу показался ей симпатичным. Если бы она увидела, что у него не хватает двух зубов, она...
– Ну да... У тебя же есть муж... Он ждет!
Слова карлика вывели ее из транса. Муж! Неужели он напал на след похитителей и так жестоко расправился с ними? На Толика не похоже. Он никогда не прибегал к уголовщине... Хотя что она знает о нем? Каждый человек в той или иной степени вуалирует истинное лицо под маской добропорядочности. Особенно если хочет понравиться.
«Он любит меня, – подумала Глория. – А любовь толкает на „подвиги“. Я огульно обвинила Агафона... не взвесив все за и против».
Теперь она сомневалась во всем и во всех. Даже в любви мужа. Разве он не устраивал ей сцены ревности? Разве не вел себя подозрительно в последнее время? Жуткая мысль закралась ей в голову... А не сам ли Зебрович организовал «похищение» жены, чтобы освободить место для другой женщины? Тогда у него не было выбора, кроме как избавиться от свидетелей. Тем более если они упустили пленницу! Выходит, Агафон с Сантой спасли ее...
– Боже мой! – простонала Глория. – Я ничего не понимаю... ничего!
Она так рвется домой, а там ее, возможно, поджидает смерть.
– Что было написано в письме, которое ты получила?
– В письме? А!.. Ничего особенного. Бывший поклонник назначил мне встречу в деревне Прокудинка. У него там дом... был. Этот человек мертв, вот в чем штука, – с горечью добавила она. – Пять лет назад он утонул... Я была на его похоронах.
Карлик слушал ее внимательно, но без удивления. Он поднял вверх указательный палец со словами:
– Утопленник! Я же говорил... Значит, ты ехала на свидание к мертвецу?
– Я не чокнутая!
– Понятно.
– Сначала у меня мелькнула безумная надежда, что Пашка жив... что в воде нашли не его тело. Потом я подумала, что это розыгрыш. Ужасная, мерзкая шутка, в духе черного юмора. Не знаю, почему я рассказываю тебе это...
– Потому что больше некому.
Она подавленно кивнула.
– Разве я могла не поехать? Я должна была убедиться... удостовериться...
– В чем?
– Я идиотка! Признаю. Дура полная! Пашкина гибель все еще камнем лежит у меня на сердце. Это пытка – чувствовать себя виноватой!
– Ты думаешь, он погиб из-за тебя?
Глория затрясла головой. Она хотела бы выплакаться, излить застарелую накопившуюся боль, но глаза оставались сухими. Пытка длилась, и Глория сама усугубляла свои страдания.
– Я не знаю! Не знаю! А из-за чего? Лед провалился? Рядом никого не оказалось? Да, но... разве человек не притягивает к себе все, что с ним случается?
– Такое бывает, – согласился Агафон.
– Наверное, Павел потерял вкус к жизни после того... после того, как мы расстались. Вернее, я решила порвать с ним. Я оттолкнула его...
– Почему? Ты приняла томление молодого тела за любовь?
Нельзя было выразиться точнее. Агафон, исходя из его физических данных, вряд ли имел богатый любовный и сексуальный опыт. Откуда у него эта мудрость?
– Я слишком любопытна! Я утолила жажду... а он...
– Жажду страсти?
Глория пожала плечами. Сейчас то состояние не казалось ей столь однозначным. Жажда страсти... жажда познания собственной чувственности...
