Тем вечером мистер Грей вошел в их жизнь…
Т: Много интересного, хотя, похоже, тебе не нравится это слово. Кем, в конечном счете, был для вас мистер Грей? По сей день, он для тебя выглядит фантомом, иногда вспыхивающим в вашей жизни и вне ее.
А: Он работал во власти – в федеральной власти. Отец рассказывал, что мистер Грей появился в самом начале, еще в тот момент, когда отец впервые давал показания. Он был посторонним, наблюдателем, в ожидании…
Т: Телохранителем?
А: Нет. Более чем. Отец говорил, что Грей был одним из реальных людей, работающих в новом правительственном отделе.
Т: В каком отделе?
А: Надо подумать.
(пауза 5 секунд)
А: Я вспоминаю заголовок… это «U.S. Department of Re-Identification». Предполагается, что для защиты людей. Для обеспечения людей новыми личными данными, после чего они имели возможность скрываться.
Т: Скрываться от кого?
А: От тех, против кого они давали показания.
Т: Жаль, но мне не все ясно.
А: Мне надо попытаться вспомнить полностью, что отец говорил мне.
(пауза 5 секунд)
А: У меня начинает трещать голова.
Т: Хочешь пилюлю?
А: Нет. Я больше не перевариваю пилюль.
Т: Что ты подразумеваешь под словом «не перевариваю»?
А: Я не уверен, что теперь хоть что-то правильно – дайте мне минуту подумать – подумать обо всем, что отец говорил мне, все, что он говорил об…
Они разговаривали. Или, скорее, отец рассказывал, а Адам слушал. Он также задавал вопросы, сто вопросов, тысячу, а то и более. В тот день и следующие за ним, когда Адам, наконец, узнал, кто же он на самом деле, они с отцом общались без остановки. Ледяная стена, за которой скрывалась истина, наконец, треснула. Они говорили в панелированной комнате в подвале, потом прогуливаясь по улице, сидя в ресторане, расположившись на скамейке в парке. Отец объяснял частую смену места общения тем, что в панелированной комнате – в «бронированной» комнате могли быть установлены «жучки» - подслушивающие устройства, работающие на Серого Человека и его окружение. В этой комнате говорили лишь о том, что можно было довести до ушей Грея, а обо всем остальном лишь только в движении, периодически смешиваясь с толпой, приходя в публичные места и уходя от туда, сводя к минимуму шансы подслушать их разговор. На протяжении всего разговора отец обнажал все их прошлое, до сих пор неизвестное Адаму, и одевал его в совершенно новые одежды.
«Проанализировав все это, - сказал его отец. - Становится ясно, что у нас действительно не было выбора. Грей отсек нам все возможности и альтернативы. Он помог реидентифицироваться. Отдел, в котором он работал, спасал от проблем, внезапно обрушивающихся на людей, дающих показания против организованной преступности. В начале это были те, кто сам имел непосредственное отношение к криминалу – члены организаций и синдикатов, мечущиеся между разными интересами, но решившие порвать связь с преступным миром. Выступая перед судом, они просили защиты. Многим из них был нужен телохранитель, и ничего больше. Некоторых после суда отправляли в тюрьму, тем самым, делая их недосягаемыми для криминальных структур. В некоторых случаях, для свидетелей, непопадающих под действие закона, создавались новые имена, новые личные данные. Они начинали новую жизнь на новом месте под новыми именами».
Адам с отцом брели по школьному двору, где три мальчика и четыре девочки играли в классики, их крики и невинный смех перемешивались со свежестью полуденного воздуха. Адам внезапно почувствовал себя отчужденным.
«Грей объяснил ситуацию, - продолжал отец, ничего не опасаясь со стороны детей или солнца, сияющего с небес, но его глаза бегали по сторонам. - Моя жизнь, как я понял, была кончена. Меня будет ждать бомба, пуля или что-нибудь еще, чтобы как-нибудь один раз поставить точку над моей жизнью. Он с самого начала был моей сторожевой собакой. Он и один его человек подняли на ноги управление полиции, когда в мою машину была заложена бомба. Один из людей Грея стрелял в убийцу, того, что был одет в полицейскую форму и сидел на выходе из редакции газеты. Грей говорил, что рано или поздно убийство произойдет. У меня не было шансов уцелеть. Как минимум меня ожидала месть, или же расправа надо мной должна была стать уроком тому, кто пожелал бы стать свидетелем. Ведь они не могли знать, как много на самом деле я успел изучить в процессе расследования, и сколько еще я мог бы рассказать властям. Или же, как много я знал всего, что может стать очередным доказательством, если когда-либо раскроется еще хоть что-то содеянное ими».
Отец пинал камни и смотрел, как они падают в водосток. «Я не герой, и вроде бы сильно не сопротивлялся, но все пытался доказать Грею, что могу использовать свои шансы, что мы все-таки в свободной стране – в стране законов, гражданин которой не должен прятаться для собственной защиты. Но Грей привел свой решающий довод. Он сказал, что бомба в машине могла быть предназначена не только одному мне, она могла взорваться, когда в машине со мной оказался бы кто-нибудь еще. Много возможных вариантов: например, вся наша семья. Он сказал, что на тебя с матерью не распространялась та защита, которая была у меня. Как можно дольше я продолжал быть Энтони Делмонтом, резидентом города Блаунт, штат Нью-Йорк. Я припоминаю подспудное ощущение того, что было нечто порочное в нашей системе вообще. Позже я вернулся домой после разговора с Греем в офисе редакции и узнал, что мать приняла телефонный звонок. Простой и короткий звонок, в котором кто-то спокойно проинформировал ее, что на следующей неделе в Церкви Святого Джозефа состоятся похороны, будут хоронить двоих – ее мужа и ее сына. Она останется одна на всю жизнь – это будет ее наказание…»
Солнце не так чтобы ослепительно ярко светило, оно было просто замечательным для шумных детских игр.
«В ту ночь, я позвонил Грею, пользуясь специальным номером, который он мне дал».
Т: И так, ваша семья ушла под прикрытие службы реидентификации.
А: Да. Но в разные дни это выглядело по-разному. Отец говорил, что они были любителями разного рода фокусов. Сегодня, есть программа реабилитации официальных свидетелей. Официальными именами теперь занимается Конгресс. Все проходит гладко, спокойно и прямо. Целые семьи перемещены, обеспечены не только новыми личными данными, но полной семейной биографией, со всеми документами и всей официальной регистрацией. Их безопасность всегда обеспечена. Но в те дни программа была новой. Мы были одними из первых, на кого она распространилась. Этого было более чем достаточно. Отец говорил, что гонорара, полученного за всю поднятую им информацию, хватило бы, чтобы финансировать все мое образование в колледже, но для этого нужно было пройти многое. Грей и его люди импровизировали и обязательно могли что-нибудь начудить.
Т: Что они могли, как ты говоришь, «начудить»?
А: Вот, пожалуйста, свидетельства о рождении, например. Когда мистер Грей принес новые свидетельства, мой День Рождения был изменен с 14 февраля на 14 июля. Отец говорил, что мистер Грей был в ярости. Он хотел нам дать наши оригинальные даты рождения – так безотказней, меньше случайных оговорок и ошибок в датах рождения при даче каких-либо показаний в будущем. Мать также была расстроена – он сказал, что мать просто не смогла бы принять хоть какие-нибудь перемены в дате рождения ее сына. Так мистер Грей оформил другое свидетельство о рождении.
Т: Но твой отец держал оба свидетельства, ты как-то говорил.
А: Он сожалел о многих других промашках, и то, что дата рождения 14 июля могла попасть еще куда-нибудь. И было полезно оставить документ также и с этой датой, чтобы исключить какие-либо недоразумения, с которыми я могу столкнуться в будущем. Он хранил и этот конверт. Он говорил, что, возможно, здесь есть ошибка и с его стороны, что в другой раз он также мог что-нибудь упустить.
«И эти имена», - в голосе отца Адаму слышались смесь гнева и отвращения, когда он рассказывал про их новые имена.
«Фермер, ради бога. Грей и его группа занялись Фермерами. Американское Объединение Белых Протестантов – WASP. И здесь я – итальянец, и твоя мать – ирландка. И оба католики – твоя мать искренне верующая католичка, она никогда не пропустит собранье в воскресенье или в праздник».
Грей допустил много вольностей, полагая, что семья Фермер перешла в католицизм. Это могли быть баптистские сертификаты, подтверждающие бумаги.
«Мы были похожи на кукол – ты, твоя мать и я», - говорил отец. – «Мы словно совсем не контролировали свою жизнь. В общем-то, так оно и было. Кто-то дергал за нити, и мы прыгали. Иногда, я думаю, что иногда кто-то отпускал злые шутки, играя с нами. Твое имя: они подобрали для тебя имя Адам. Чей-нибудь каприз, может быть. Адам – первый человек. Не знаю. Мы с матерью ощущали беспомощность, хотя эта бомба и телефонный звонок заставили меня пойти на все. И так мы сами выбрали Монумент – Массачусетс».
