Сначала Зина спорила. Она не понимала беспокойство мужа. Наступающие перемены в стране казались ей несомненным подарком судьбы. Можно слушать музыку, читать книги и смотреть фильмы, о которых раньше и не мечтали. Да и как это может быть, чтобы электричество отключили? Такого просто не бывает. Но всегда ласковый и покладистый Тимоха тут вдруг проявил упрямство, сумел переспорить жену. И они поменяли городскую квартиру на хороший частный дом с большой русской печью. Его бывший хозяин считал сделку для себя чрезвычайно удачной, и думал, что Валентин просто дурак, если уезжает из удобного города в захолустье. Тимоха проводил его с улыбкой. Можно сказать, остались друг другом довольны.
Родившийся в городе с душой селянина, Тимоха устремился туда, где чувствовал себя лучше всего. Впрочем, он, видимо, так и не стал стопроцентно своим здесь, и город забыть всё же не мог. Перенял кое-какие местные манеры, словечки, ходил в телогрейке и кирзовых сапогах, а в голове у него зачастую было совсем другое…
Время показало, что Тимоха был полностью прав. Даже Зина в конце концов это признала. Она быстро привыкла к деревенской жизни, хотя иногда для порядку скучала о прошлых временах, когда можно было ничего не делать, а только лежать на диване и думать, на что убить свободный вечер. Сейчас забот у неё был полон рот, но она видела в этих заботах простой необходимый смысл и уже, пожалуй, ни за что бы не согласилась поменяться обратно.
Как и планировал, Тимоха был на месте через десять минут.
Стемнело, сквозь пустоту неба проклюнулись звёзды. Иномарка, освещённая изнутри мягким желтоватым светом, была до странности уместна здесь, в болоте. Словно всплыла фантастическая подводная лодка, осмотрелась, прощупала чужое пространство радаром и готовится в обратный путь.
Мужик открыл дверь и наполовину высунулся, приветственно размахивая руками. Вот удача, вот повезло. И так быстро! Он готов был аплодировать.
Тимоха остановил трактор у лужи, легко выпрыгнул из кабины. Зачем-то отряхнул пыль со штанов. Улыбнулся. Чувствовал себя вроде как актёром на театральной сцене.
— Вот, как обещал. Добыл. Сейчас зацепим — и всего делов!
— Спасибо, дорогой товарищ! Вот не знаю, как вас звать-величать…
— Тимо…феев, Валентин, — сказал Тимоха, слегка запнувшись.
— Просто выручили вы меня, Валентин! Сколько бы я тут без вас ещё куковал…
— Да ничего страшного, всё нормально, — улыбался Тимоха. Он был очень доволен и даже рад, что всё так благополучно обернулось. — За что цеплять-то вашу игрушку?
— Там сзади, внизу должно быть…
Вероятно, мужик и не знал толком, что там должно быть сзади внизу, потому что впервые эту великолепную машину приходилось тащить из грязи. Он всё порывался вылезти из салона, делал вид, что вот сейчас схватит трос голыми руками и это самое… но почему-то не вылезал. Не хотел. Тимоха это прекрасно видел, и мужик видел, что он видит, и оба беззлобно и как-то хорошо посмеивались, так что Тимоха даже с удовольствием полез в грязь — уж если что-то начал делать, доведи это сам до конца. Да и жалко ему было обуви мужика, ну а своим-то убойным говнодавам сорок пятого калибра, знал он, ничего не сделается.
Конечно, можно стать в позу, подождать на бережку, пока заезжий богатей будет неумело возиться с ржавым тросом и колоть о него руки… но зачем? Ненависти к богатым вообще, а тем более именно к этому он не испытывал. Этот ему ничего плохого не сделал. А ненавидеть кого-то — значит медленно убивать себя. В конце концов, для всех лучше будет, если «мерс» как можно быстрее уедет отсюда.
Так что очень скоро иномарка задом выползла из болота и жалкая, униженная, грязная застыла на месте. Она готова была сорваться по первому слову хозяина и бежать прочь, туда, где никто не видел её позора. Да и мойка ей была совершенно необходима. А приобретя прежний лоск, она будет рассказывать в гаражах и на подземных стоянках сверкающим надраенным соседям: «Да знаете ли вы, что такое настоящая-то Россия? Вот со мной однажды был случай…»
Мужик деловито выскочил, словно чёртик из табакерки. Деньги у него уж были в руке, заготовлены. Быстрее, быстрее… прочь отсюда. Но ещё нужно соблюсти хоть какую-то видимость приличия, благодарности.
— Э-э… вот, возьмите. Надеюсь, используете с умом. Спасибо, Валентин. Слава Богу, ещё попадаются такие люди, как вы. А то нам приходилось бы совсем трудно.
— Да чего там, — говорил Тимоха стеснительно. Он стоял как перед начальством, по стойке «смирно», и всем корпусом уклонялся от денег, которые мужик ему пытался всучить.
После нескольких попыток мужику удалось запихать купюры в нагрудный карман Тимохи.
И сразу, видно было, почувствовал он себя лучше. Заплатил — значит, как бы купил чужое время и труд, стал их хозяином. Даже отчасти хозяином человека, потратившего время и сделавшего работу. В полутьме очки его бешено блеснули. И, наверное, неожиданно для самого себя стал очкастый чего-то заговаривать с Тимохой совсем другим тоном, другим языком, каким следовало, по его понятиям, говорить с простым человеком, много ниже.
— Один живёшь-то, Валя? Хозяйка-то, баба есть?
Тимоха забеспокоился. Чего тебе надо? Ехал бы лучше…
— Есть хозяйка. Дома ждёт.
— Как зовут? — подмигнул мужик, кривовато улыбаясь.
— Жену-то? А Ленка. Елена, стало быть, — бодро соврал Тимоха, подстраиваясь, и даже не покраснел. Соврать сейчас в очки прямо этому жуку было Тимохе не противно.
— Красивая?
— Ну!..
— Любишь?
— А то как же, — Тимоха едва удержался, чтобы не добавить язвительное «Ваше благородие», но нельзя было — пусть уж дурачок наиграется, скорее отстанет.
— И часто?
Тимоха усмехнулся, глядя себе под ноги.
В принципе, почти ночь, кругом никого… Он оглянулся по сторонам. Можно трактором затолкать машину обратно в болото. Никто ничего не узнает. Ну, пропал человек за городом. Случается.
Мужик вдруг что-то понял, прочитал в полутьме в глазах Тимохи, или в движениях его на секунду показалось нечто настоящее, грозное. Как-то сразу подобрал мужичок нависшее через брючный ремень пузцо, отшатнулся поближе к своей чёрной подводной лодке. Ему стало очевидно, что вот прямо здесь он может и остаться навеки, и никакие деньги не спасут, нет у них сейчас ни капли силы. Неловко переступил с ноги на ногу, промычал:
— Н-ну…
— До свидания, — смущённо приказал Тимоха.
Мужик всё же быстро-быстро похлопал его по плечу (отважился), словно пыль сбивал, кинулся за руль и укатил, напоследок издав ещё один долгий гудок. Тимоха поднял ему вслед руку, а другую упёр в бок. Немного постоял, посмотрел, как огни машины исчезают за поворотом.
Ну что, пора домой. Отогнать трактор — и под бок к Зинаиде. Ждёт давно, ей ведь тоже интересно. Рассказать — не поверит.
Деньги вот только были не заработанные, чужие — одно плохо. За помощь денег вообще не берут. С другой стороны, у этого гуся пшена не убавится. А Тимохе сейчас копейка ой как была нужна, позарез. Так что ладно, чего уж. Да ведь этот чуть не силой впихнул. ещё обиделся бы, пожалуй… Тимоха немного хитрил сам с собой. Ну да ладно. Сделано — сделано.
Через полчаса, грязный, усталый и страшно довольный, он был дома. Жена встретила его в сенях, кутаясь в платок.
— Ну что, что там было-то?.. О-о, да ты весь увозился, нехристь! Марш мыться, потом расскажешь.
И ещё минут через двадцать Валентин, умытый, с расчёсанными волосами сидел на кухне, обжигаясь, прихлёбывал из гранёного стакана чай и торопливо повествовал супруге о недавних приключениях.
— Я ему говорю: пойдем в деревню, переночуешь по-людски. А он: нет, машину не брошу. Хотел я уж плюнуть, чёрт с ним, думаю, да пожалел.
— Ну и дурак, — сказала Зинаида. — Что он тебе — брат, сват? Вот такие-то всю жизнь на нас, глупых, и ездят, да знай себе погоняют. У них денежки в кармане, у нас суп со слезами.
— Да ладно, — сказал Тимоха. — Тоже ведь человек. Потом, он мне даже заплатил…
— Сколько? — оживилась супруга.
— Да не знаю. Я ещё и не смотрел, вон там в кармане… Как украл я эти деньги, что ли.
— Не дури. Ты работал? Работал. Значит, деньги честные. А ну, посмотрим, сколько он тебе отвалил от своих-то щедрот.
Зинаида обшарила Тимохин пиджак, вытащила купюры и поднесла их поближе к свету. Надолго замолчала. Тимоха уж решил, что мужик ему дал совсем мало, или бумаги простой подсунул. Но тут супруга произнесла чужим голосом:
— Валь…
— Ну?
— Смотри-ка, чем он с тобой расплатился.
И Зина положила на стол перед Тимохой четыре одинаковые зелёные бумажки. На каждой из них был портрет какого-то неизвестного деятеля, цифра «50» и надписи на иностранном языке.
— Это чего? — спросил Тимоха, подняв голову и близоруко щурясь на жену. — Доллары, что ли?
