Увидеть во отчую своего окровавленного друга было эффектным дополнением к шокирующему видеофильму.
Бездыханное изуродованное тело Седого, скрученное в три погибели, покоилось в одном из контейнеров на половину заполненном смердящими помоями.
— Леший, кто его так? — жалобно завопил молодой.
-А ты что, не видел ?!Он сам себя! — раздраженно ответил тот, мечась из стороны в сторону возле мусорных быков.
— — "Она убила меня и скоро придет за вами", едва не срываясь на истерику, повторил он отрывок из предсмертного послания Седого, кто — "она"? Кто — "она", Леший? Что происходит?!
— Ты что, такой тупой?! — заорал Леший, — это та сука, которую мы сегодня оттрахали!
— Да. Он сказал:"Сегодня утром мы подписали свой смертный приговор". Но как она нас нашла? Кто ей помогает? Надо звонить ментам!
— Каким ментам, придурок?! Что мы им скажем?
— Мы покажем запись...
На которой Седой сам себе отрезает яйца?! У тебя совсем мозгов нет! — сорвался Леший, — может, мы им еще поведаем, что утром выставили хату, в которой попутно телку изнасиловали, и она теперь мстит?!
Леший схватил его за шиворот и подтащил к баку, в котором лежал Седой.
— Смотри! Смотри, что эти твари с ним сделали! Думаешь, тебя мусора смогут защитить?! За ней кто-то реальный стоит, раз она нас так быстро вычислила.
От жуткого зрелища и резкого запаха крови молодого вырвало.
— Надо залечь на дно, если мы не хотим закончить так же как Седой, — постановил Леший, — давай сваливать. Нам здесь лучше не светиться.
Оглядываясь по сторонам они поспешили убраться подальше от того места, где совсем недавно состоялась жестокая казнь их товарища.
Этой ночью Ника решила не возвращаться домой. Она остановилась в одной из самых дорогих гостиниц города, где ей сразу предоставили шикарный номер.
Проснувшись утром, она погрузилась в горячую ванну, прихватив с собой бутылку настоящего французского шампанского.
Ника делала все, чтобы порадовать свои душу и тело, словно извиняясь перед ними за то, что однажды позволила причинить им боль и страдания.
Потом позавтракав в гостиничном ресторане, ей неожиданно пришла в голову идея наведаться в институт. Она больше не испытывала жалости к старой деве Жане Борисовне и к прочим своим доброжелателям , и ее распирало желание их унизить.
Оживляя в памяти те моменты, когда они проявляли по отношению к ней юродство, Ника подошла к аудитории, возле которой стояли девушки и парни из ее группы.
— Ой, Ника, ты сменила прическу, — с плохо завуалированной насмешкой сказала одна из одногрупниц, — тебе идет.
— Нет, правда, ты так экстравагантно стала выглядеть, — подхватила вторая, стремясь подчеркнуть свое остроумие.
Четыре подруги, которые всегда отличались примитивным ехидством и яро ненавидели Нику, привыкли к тому, что она никогда не отвечает на их язвительность. Они смотрели на нее и уже предвкушали то, с каким азартом будут обсуждать ее новый имидж. Их лица расплылись в туповатых улыбках, и Ника с наслаждением испортила им и настроение, и репутацию.
— Экстравагантно, говорите, — сухо сказала она, — смотрите не обоссытесь от восторга, — и тут же все четверо обмочились.
В полной растерянности они смотрели друг на друга, не решаясь сдвинуться с места. И только после того как на них обрушились многочисленные взгляды студентов и разразился смех, девицы ускакали в уборную, оставив четыре лужи на том месте, где стояли секундой раньше.
Довольная собой, Ника собиралась идти дальше с раздачей накопившихся долгов, но услышав за спиной голос Богдана, сразу забыла о своих планах.
— А я, вообще-то, волновался, — произнес он, — ты второй день не берешь трубку. Я заезжал к тебе домой, но никто не открыл дверь. Ольга сказала, что не знает где ты, но разговаривала как-то странно. Я переживал, что что-то случилось.
Ника боялась этой встречи. Ей стыдно было смотреть ему в глаза, хоть она и понимала, что он даже не подозревает о том, что с ней произошло.
Резко и кардинально она изменила свое отношение ко многим вещам. Ее внутренний мир заполнила совершенно новая, фатальная, сущность. Ника теперь делала то, о чем раньше не могла даже помыслить. Но вычеркнуть Богдана из своего, пускай даже каменеющего сердца, она была не в силах.
Он был последней ниточкой, связывающей Нику с угасающим добром, хранящимся в маленьком уголке ее души. Думая о нем, она не могла не испытывать смятение, так как ее любовь вставала преградой на пути безжалостной жестокой мстительницы, в которую она превратилась.
— Знаешь, я решила отказаться от мобильного телефона. Говорят, радиоволны могут привести к раку мозга, — не зная, что ответить своему все еще любимому человеку, плоско пошутила Ника.
— Да, смешно, — и не думая улыбаться, прокомментировал Богдан ее неуместный в данной ситуации юмор, — Извини, но я люблю тебя! Ты — мой родной человек, и я не мог не волноваться. Мне трудно понять, что происходит, но уверен — нет ничего, что мы не могли бы преодолеть вместе.
После этих слов Нику начали душить слезы. Ей хотелось броситься ему на шею, разреветься на его мужественной груди и рассказать обо всем, что с ней случилось за эти кошмарные сутки. Но нелепый страх, что он изменит свое к ней отношение, как только узнает все ошеломляющие подробности, сдерживал ее душевный порыв.
— Любовь моя, поехали домой? — сказал он мучительно нежным для нее голосом, видя как слезы ручьями полились из ее наполненных дикой печалью глаз.
Нет, — резко, но не грубо ответила Ника, — ты сейчас, пожалуйста, уходи. Ладно? Я сама тебе позвоню.
— Ника, я...
Ничего не говори и ни о чем не спрашивай, — умоляла она сквозь сдержанный плач, — сейчас я не могу..., позже. Я позвоню тебе позже. Хорошо?
Богдан стал переживать еще сильней, ведь такое поведение его девушки подтверждало, что с ней действительно произошло что-то ужасное. Он хотел обнять ее и хоть как-то успокоить, но увернувшись от его рук, Ника выбежала из института.
Труп Седого обнаружил бармен, который после закрытия клуба выносил мусор. Позвонив в милицию, он с досадой думал о том, что теперь его и всю смену, работавшую этой ночью, замучают вопросами.
Развернувшаяся перед глазами стражей порядка картина даже их "порадовала" своей новизной. Они чуть ли ни каждый день сталкиваются с убийствами и суицидами, и чаще всего мотив бывает банален. Но здесь, из-за красочной росписи пострадавшего с пикантным дополнением во рту, количество версий существенно возрастало.
Собрав всю возможную информацию об убитом, правоохранители, наконец, отпустили уставших работников ночного клуба.
В морге судмедэксперт, сделав вскрытие трупа, установил время и причину смерти.
— Смерть пострадавшего наступила около одиннадцати часов ночи, — комментировал он для следователя, заносящего всю эту информацию в протокол, — и самое интересное, Андрюша, что умер он не от многочисленных увечий и не от того, что ему оттяпали половой орган. Причиной смерти послужило удушение. Проще говоря, он подавился собственным членом.
— Ты хочешь сказать, ему что, его причиндалы засунули в рот, когда он был еще жив? — удивился следователь.
— Да, именно это я и говорю, — спокойно подтвердил патологоанатом, — хотя, действительно, странно, как он не врезал дуба от болевого шока. Тем более что, судя по всему, ампутация производилась вот этим стеклышком, которое было крепко зажато у него в руке.
— Ты что, думаешь, он сам себе это...?
— Нет... Вряд ли... Скорей всего, ему вложили в руку уже после.
-А может, он какой-нибудь наркоты объелся? Я слышал, так бывает. Обожрется или обнюхается человек всякой дряни, а потом кожу с себя с живого снимает. И при этом ни хрена не чувствует, — сделал предположение следователь Андрюша, и сам увлекся изложением такой версии.
— Сейчас я на этот счет ничего сказать не могу. Завтра, когда будут готовы все анализы, мы и узнаем, чего он там обожрался.
В какой-то мере Седому повезло — он хотя бы уже отмучился. И если придерживаться теории материализма, то после смерти его не варят в кипящей лаве и не садят голой задницей на раскаленную сковородку где-нибудь в аду, а просто земная жизнь закончилась для его деформированного напоследок организма.
Что же касалось его приговоренных друзей, то им еще предстояло попасть в пекло. Точней, дойти до его самого жаркого места. Одной ногой они уже были там, развивая в своем воображении варианты того, что с ними сделают, если их найдут вступившиеся за эту загадочную девушку живодеры.
После встречи с Богданом Ника оказалась посреди поля боя, на котором два заклятых врага — добро и зло, сошлись в извечном противостоянии. Ее душа, которая, казалось, была уже полностью поглощена тьмой, содрогнулась. Все то, что представлялось ей единственно правильным, вдруг предстало в свете ужасающего заблуждения. Она убила человека и тому, с какой жестокостью сделала это, могли бы позавидовать даже самые авторитетные маньяки.
