Оскар Рай - Априори добра и зла

Как говорится, надежда умирает последней. И в соответствии с этой пословицей, два пока еще живых человека, надеясь избежать жестокой расправы, решили спрятаться в заброшенном доме давно вымершей деревни.

Это была гениальная идея Лешего. Три года назад ему уже удавалось скрыться здесь от длинной руки закона. Он был уверен, что никому не известно о том, где они. Считая себя очень расчетливым, грабитель со стажем даже своему товарищу по несчастью не сказал, куда они направляются.

Молодой же не был уверен ни в чем и трясся от каждого подозрительного шороха. Жуткая картина зверски убитого друга постоянно стояла у него перед глазами. Когда-то этот начинающий бандит, чтобы казаться круче приобрел себе пистолет, который практически никогда не носил с собой. Теперь он с ним не расставался.

Глухомань, в которой затаились потенциальные жертвы, находилась в сорока километрах от города. Но Ника туда поехала не на такси. В этот раз "арендовав" приглянувшийся ей джип она сама села за руль.

У молодого сердце ушло в пятки, когда он услышал рев мотора приближающегося к их дому автомобиля. Он выглянул в окно, и его лицо застыло в диком испуге. Из-за тонированных стекол нельзя было разглядеть сколько человек находится в машине. И больное воображение этого труса продиктовало ему как минимум пять вооруженных до зубов верзил.

— Леший! Они нас нашли! — влетел молодой в соседнюю комнату, где на старой железной кровати спал его подельник, — Как, Леший?! Как они нас вычислили?! Ты же говорил, что никто не знает про это место!

Тот подбежал к окну и краем глаза выглянул наружу.

— Дай ствол, — приказал он, глядя на устрашающую морду большого черного джипа.

— Нет! — крепко сжал в своих руках пистолет молодой, — это моя пушка!

— Идиот, ты же стрелять не умеешь! Давай сюда говорю!

После секунды замешательства молодой все же отдал девятимиллиметровый пистолет "Макарова" матерому рецидивисту.

Передернув затвор, Леший присел у окна, украдкой наблюдая за тем, кто выйдет из машины.

Дверь открылась со стороны водителя, и Ника неспешно ступила на потрескавшуюся от долгой засухи землю. Уверенно и беспристрастно, будто палач, поднимающийся на плаху, чтобы исполнить приговор, она пошла к дому, в котором задыхались от страха двое приговоренных. Только вместо топора в руках у нее был полный пакет золота.

— Это она! Я узнал ее, это та баба! — занервничал молодой, — вали ее, Леший!

— Успокойся! Стой здесь, следи за машиной. Свисни мне, если еще кто-то появится, — сказал тот, уходя в коридор.

Ника вошла внутрь дома и сразу встретилась с наставленным на нее в упор дулом пистолета.

— Стоять! — прохрипел Леший.

Глядя ему в глаза, Ника молча протянула вперед руку. Неудавшийся киллер отдал ей пистолет, и затем, словно после мощнейшего удара, влетел в комнату. Молодой, наблюдавший за тем, как тело его старшего товарища с грохотом повалилось на пол, сильно прижался к стене.

— Ну что, ублюдки, кто хочет первым утолить свою алчность?! — высыпала Ника на грязный деревянный стол все содержимое из пакета.

С разницей не более десяти минут к дому, в котором Ника раздавала последние долги, подъехал Богдан. Бросив свою машину рядом с небрежно припаркованным джипом, он поспешил к месту экзекуции, которую проводила его девушка.

Когда Богдан вошел в комнату, то сразу заметил двух типов, стоящих на коленях перед горкой ювелирных изделий. Он видел, как у одного из них текла изо рта кровь и, судя по его виду, жить ему оставалось совсем не долго. Но готовый ко всему, он думал только об одном — как помочь той, кого любил больше жизни, и всеми силами игнорировал шокирующие детали обстановки.

— Привет, любимый, — иронично произнесла Ника, — можешь ничего не объяснять, я знаю как ты меня нашел. Не думала, что бабуля решиться на такое. И раз уж ты все знаешь, прости, что скрывала от тебя правду. Я просто боялась, что ты не захочешь жить с ведьмой.

— Зря боялась. К тому же, я не считаю тебя ведьмой. Ты — моя самая любимая добрая фея.

— Добрая? — ухмыльнулась Ника, — они вряд ли так считают, — указала она на двух приговоренных.

— Я говорю о нас. И мне совершенно наплевать на всех остальных! Для меня ты всегда останешься доброй, нежной и неповторимой.

— Нет! Той Ники больше не существует! — закричала она, — Эти сволочи убили ее. Они украли наше счастье. И теперь должны заплатить за то, что разрушили нашу любовь.

Ника посмотрела на Лешего, который уже запихнул в себя далеко не один грамм золота, и тот, хватая со стола украшения, раздирая себе горло, продолжил глотать их.

— Никто не в силах разрушить нашу любовь, — твердо сказал Богдан, — настоящая любовь не созидается и не исчезает. Она просто есть! И, не смотря ни на что, хранится вечно в душе любящего человека.

Ника заплакала. Любовь и счастье представлялись для нее практически растворившейся иллюзией, и ей было больно слышать это.

— Они изнасиловали меня, — сквозь слезы тихо сказала Ника.

Сердце Богдана сжалось, и, крепко стиснув зубы, он старался не потерять самообладание. Естественно, он начинал догадываться, но до последнего момента, пока не услышал тому подтверждение, гнал подальше от себя подобные мысли.

Он разделил с Никой ненависть к этим подонкам.

— Посмотри, во что они меня превратили. Я больше не могу выносить того, что они сделали со мной, и я не смогу жить после того, что сделала с ними, — с жуткой болью в глазах смотрела она на своего любимого человека, - Я - чудовище и должна умереть!

Богдан хотел было сказать логичные для данной ситуации слова утешения из разряда "все будет хорошо" или "вместе мы справимся", но какое-то шестое чувство его остановило. Он осознал бессмысленность мнимого самоконтроля и, начав прислушиваться к своему сердцу, перестал быть рабом слепого разума.

— Ты ни в чем не виновата и не должна казнить себя за то, что заложено в природе каждого человека. Добро и зло — это неразделимые половины одного целого. И суть лишь в том, когда одному или другому суждено проявиться, — сказал Богдан.

— Ты говоришь о добре и зле, но тебе не понять каково это — быть убийцей. Я недостойна тебя. И не заслуживаю того, чтобы жить, — ответила Ника.

Одна из самых фатальных ошибок человечества — попытка разделить мир на белый и черный, — тихо, как бы для себя, произнес Богдан, — Я люблю тебя. Ты моя душа, и не будет никакого смысла в моем существовании, если тебя не станет! — Богдан подошел к столу и взял лежащий на нем пистолет, — теперь мы будем достойны друг друга.

Он направил оружие на подыхающего Лешего и сделал три выстрела ему в грудь. Затем перевел пистолет на дрожащего от ужаса молодого. И тот, захлебнувшись в истерике, бросился к ногам Богдана, умоляя его не убивать. Но отшвырнув от себя жалкую пародию на человека, непоколебимый палач выпустил в него все пули, остававшиеся в магазине пистолета.