Берта Петровна – мама П.Н. (некогда пышная красавица, а ныне бодрая, пусть и слегка подсохшая, как финский хлебец, старушка) часто рассказывала Павлику о том, что с годами у него будет все меньше и меньше времени.
– Я же вот, сыночка, тоже не могу привыкнуть, что мне семьдесят шесть, – злорадствовала Берта Петровна, глядя, как сыночка перед зеркалом пристраивает на макушке «локон страсти».
Локон должен был на манер горбатого моста пересекать простор водной глади, то есть, простите, никакой не глади, а умной и эпизодически облысевшей головы П.Н. К счастью, он был человеком высоким во всех отношениях, и потому добрая половина знакомых лысину с локоном не могла обозреть по причине малого роста, а другой – менее доброй – половине П.Н. это обозрение прощал. Без всяких дополнительных условий.
– Я же вот, сыночка, – продолжала Берта Петровна, – до сих пор чувствую себя от силы на тридцать восемь лет, а выгляжу – все говорят! – не больше, чем на пятьдесят с копеечкой.
П.Н. отвлекся от зеркала и глянул на маму с обожанием – как всегда, когда она начинала нести совсем дикую чушь. В холодный пот директора канала «Есть!» могли вогнать только две мысли – что его канал перестанет приносить деньги и что Берта Петровна однажды умрет. Конечно же, П.Н. знал, что второе событие он предотвратить не в силах, и мысль эта, обладавшая склонностью пьяного гуляки к праздным визитам, периодически вышибала у него почву из-под ног, превращая окружающий, вполне комфортный и удобный для проживания мир в адский зал ожидания.
Времени на личную жизнь П.Н. перестало хватать сравнительно недавно – лет пятнадцать назад, а прежде у него бывали и долгоиграющие романы, и случайные девицы, и пару раз с ним даже происходило нечто похожее на большую любовь. Во всяком случае, отсюда, из настоящего времени, П.Н. видел те свои страстные метания именно в таком ключе. А женатым человеком П.Н. себя так и не увидел, поскольку был вскормлен Бертой Петровной под непрерывную песнь о дамском вероломстве, которую мамочка исполняла для Павлика без выходных и перерывов. Наверное, если бы у Берты Петровны тогда, в неисчислимо далеком 19… году, родился не мальчик Павлик, а девочка Полина (о которой она, кстати, тайно грезила), то песнь, сопровождавшая счастливые годы детства, имела бы иное сюжетное наполнение, но тут уж, как говорится, кому что дали. Гулять с девочками подросшему Павлику, скрипя зубами и скрепя сердце, еще разрешали, а о женитьбе предпочитали даже не задумываться. Ну он и не задумывался – Берта Петровна была хоть и беспомощная хозяйка, всю жизнь питавшаяся от стола своей матушки, зато по-человечески превосходно понимала милого сыночку и никогда не посмела бы устроить ему сеансы пилинга, которыми так грешат иные жены, запиливая своих мужиков – почем зря.
Маман Берты Петровны, та была затейливой кулинаркой одесской закваски, к тому же порядочной язвой: рецепты для пораженных в самый желудок гостей переписывала в деталях, но всегда забывала упомянуть важный компонент, без которого блюдо не складывалось в дурманящую композицию. Зато непременно – и лицемерно! – писала последней строкой: «Желаю успехов!» Бедные хозяйки, разложив перед собой рецепт Павлушиной (для нее он был всегда и только – Павлуша) бабушки, пытались воссоздать шедевр, но не получали и бледной репродукции. Бабушка считала, что ее рецепты могут перейти исключительно по наследству, и в конце концов пусть несколько извилистым способом, но так оно, в общем-то, и случилось.
Порой бабушка вслух причитала, что выстраданные рецепты умрут вместе с ней – потому что Берта, сколько ни старалась маман придать ей хозяйственную сноровку, выросла неумехой, каких не пускают в кухню. Да и обожаемый Павлуша не оправдывал поначалу бабусиного доверия: в кухне-то хорошей он разбирался на «отлично», но сам и пошлой сардельки сварить не умел. Что касается Берты Петровны, то она учила студентов играть на арфе и по любому поводу демонстрировала свои пальцы – хрупкие орудия труда, использовать которые для чистки картофана или лепки котлет есть варварство. И вообще, на арабском скакуне воду не возят, повторяла Берта вслед за любимой писательницей, чья книжка сопровождала ее на протяжении жизни. «Воду-то не возят, – ворчала бабушка, – зато жрет этот арабский скакун за троих и не думает хотя бы посуду за собой обмыть!» Берта не обижалась на маман: чего еще ждать от некультурной старухи, выросшей на Молдаванке?
Павлуша был другого склада и честно старался помогать на кухне – да вот беда, был он к поварскому делу абсолютно не приспособлен. Бабуся на него сердилась, а потом махнула рукой – покамест жива, прокормит и его, и мать. Когда же она стала совсем непереносимо старенькой – и страна ее, и любимый внучек вдруг разом взбрыкнули. Страна корчилась в перестроечных муках, а Павлуша бросил аспирантуру и ушел работать на кабельное телевидение. Бабуся дожила до того, как в эфир вышли первые выпуски программы «Гениальная кухня», познакомилась с Геней Гималаевой и передала ей из теплых, как говорится, рук все свои лучшие рецепты – включая фирменный форшмак, на котором сломалось не одно поколение домохозяек.
Геня очаровала и бабусю, и даже Берту Петровну. К тому времени как П.Н. окончательно спровадил в прошлое и Павлушу , и Павлика , женщины его семьи убедились в том, что кормилец никогда не женится, а стало быть, можно проявить и кое-какие симпатии, не опасаясь за нарушение статус-кво и просто статуса. А ведь Геня на самом деле нравилась П.Н., но времени не хватало, видите ли, в чем дело, не хватало времени на личную жизнь!
Еще вот что – Геня была значительно моложе П.Н. Она родилась в 1972 году, когда Павлуша-Павлик самостоятельно фотографировался «на открытку» в ателье и совершал другие поступки, характерные для зрелого отрока. Да что говорить, П.Н. отлично помнил 1972 год, в котором помимо прочего прошла премьера «Крестного отца», Куба вступила в СЭВ, Фассбиндер снял «Горькие слезы Петры фон Кант», «АББА» записала People Need Love, поселок Нижневартовский стал городом Нижневартовском, а мюнхенская Олимпиада взорвалась терактом. Зимой 1972 года женщины носили пышные меховые шапки, а летом – расклешенные брючки, как у героинь провальной фильмы «Последний день Помпеи». В 1972 году скончались сразу два знаменитых авиаконструктора – Туполев и Сикорский, и родились сразу два будущих кумира нового тысячелетия – Зидан и Эминем, но самое главное, в 1972 году на свет появилась Евгения Александровна Ермолаева, Геня Гималаева, познакомившись с которой П.Н. наконец понял, чем хочет заниматься.
Именно Геня вдохнула жизнь в его проекты, и на протяжении долгих лет П.Н. отказывался верить в то, что где-то на свете существуют кулинарные таланты, способные встать с ней вровень. Ему даже бодрый весельчак Джейми Оливер в сравнении с Геней казался вторичным и невкусным, как разогретая свинина. Прочие ведущие канала «Есть!» составляли добротный однородный фон, на котором ярко светилась звезда Гени Гималаевой, и П.Н. искренне считал, что обстоятельство это устраивает не только его, но и всех прочих людей, имеющих отношение к кулинарии и телевидению, – коллег, рекламодателей, зрителей…
Лишь полгода назад, смакуя вместе с мамой закусочные пирожные из черного хлеба и копченого омуля, привезенного с Индигирки, П.Н. впервые тоскливо подумал о том, что звезда эта начала непременный для всякого светила путь к закату.
П.Н. не слишком доверял рейтингам – во всяком случае, в отечественном исполнении, он куда больше полагался на собственные вкус, интуицию и чутье. Тем более – вы что, не знаете, как у нас составляются эти самые рейтинги? Я вас умоляю, простонала бы здесь Берта Петровна, не будьте настолько наивными! Все же рейтинги Гениных программ (на тот момент жизнедеятельности их насчитывалось пять штук, не считая разовых выходов и обкатов новых проектов, которые Геня передавала другим ведущим, как жокей объезженную лошадь) были высоки и незыблемы. Рекламодатель тащил в Генины программы свою денежку, а от поклонников ей иногда приходилось отбиваться половником – не хуже рок-музыкантов прошлого века.
Геня оставалась совершенством, ее рецепты были все так же хороши, но П.Н., столуясь у нее вначале ежедневно, потом – дважды в неделю, а потом – и того реже, все-таки пресытился гениальной кухней. Вначале неосознанно, затем – пребывая в полном осознании происходящего, неблагодарный П.Н. алкал чего-то свежего и нового – выверенная, в меру смелая, в меру традиционная кухня Гени изрядно притомила его; так читателя утомляют пусть и добротные, но одинаковые и обрыдшие писания некогда любимого автора.
Разумеется, П.Н. даже не задумывался об увольнении или смещении Гени с трона главной ведущей канала «Есть!» – этого ему не простили бы ни зрители, ни рекламщики, ни Берта Петровна. Этого он и сам себе не простил бы! И не виноват был П.Н. в том, что неизбежно случается в жизни каждого, кто пустился на поиски добра от добра.
