– И много нас таких? – спросила Алка.
– Сейчас в работе пятеро, – сказал Зёма, – но там затяжные ребята, не знаю, когда дозреют.
– А было сколько? – настаивала Алка.
– Ну… – Хант наморщил лоб. – Не знаю. Несколько десятков. Мы не со всеми знакомы, всех только Яков знает.
Все покосились на Якова. Яков спал.
– И все выжили? – спросила Алка. – То есть вы всех отговорили?
В комнате повисла неловкая пауза.
– Ну… – сказал Хант.
– Понимаешь… – начал Зёма.
– Заткнитесь оба! – крикнула Панта, вышвырнула сигарету в окно и ушла в кухню.
Опять повисла неловкая пауза. Алка попыталась переварить услышанное, спине стало холодно.
– Дело в том, что десять процентов населения нашей планеты обречены, – спокойно сказал Яков, не открывая глаз, – они в любом случае как-то себя убьют. Это страшный цинизм, но, возможно, самоубийство не самый плохой выход.
– А что хуже-то? – испугалась Алка.
– Хуже – это десять лет наркомании, трое детей в приютах, СПИД, гепатит, смерть от потери крови и обморожения. Трое суток умирала. Ее бросили. Или забыли про нее. Кто этих наркоманов разберет… Детей жалко… – Яков говорил тихо-тихо, но Алке казалось, что он кричит ей в ухо.
Алка судорожно вздохнула.
– Вот и думай, может, зря ее вынули из петли в шестнадцать лет? – спросил Яков.
– Нет! – вскрикнула Алка и быстро поправилась: – Но меня же не зря…
– Ты – другое, – объяснил Яков, – у тебя не клинический случай. Поэтому мы с тобой и работаем.
– Что значит не клинический? – не унималась Алка.
– Значит, что можно было справиться без медикаментов. Как видишь, – тон у Якова стал жесткий.
Он давал понять, что не хочет продолжать разговор.
– Но… – попыталась возразить Алка, наткнулась на суровый взгляд Якова и замолчала.
Хант и Зёма сидели, уткнувшись каждый в свой экран.
– Ты привыкнешь, – ласково сказал Яков, – ты очень умная и очень… как бы тебе объяснить… Ты уникальный человек. И ты со всем справишься.
* * *
Алка смутно помнила, что там еще говорил Яков. Кажется, про то, что надо много учиться. Или тренироваться. Или и то и другое. И еще шлифовать.
Алка твердо запомнила только одно – она уникальная. В голову тут же полезли всякие Гарри Поттеры и Сойки-пересмешницы. Алка, понятное дело, гнала их прочь, но совсем избавиться не могла.
Алке очень хотелось с кем-нибудь поделиться. Только вот с кем?
Она еле дождалась конца уроков и полетела к маме в больницу. Нашла ее во дворике, благо погода стояла как на заказ – солнце и штиль. Мама разговаривала с какой-то изможденной женщиной, похожей на мумию, но, увидев Аллу, насторожилась:
– Что-то случилось? Ты же не собиралась приходить!
– Ага, – Алка старалась говорить как можно спокойнее, – но ты не волнуйся, случилось хорошее! Меня тут позвали работать в группу психологов.
Алка рассказала маме историю, которую придумала в автобусе. Мол, в школе прошло тестирование, по его итогам выбрали только Алку. Мама слушала и хмурилась. Тетка-мумия отошла на пару шагов и усиленно делала вид, что не слушает и вообще это ее не касается.
– Я кризисный менеджер, понимаешь? – Алла пыталась объяснить, насколько она крута. – Уникальные способности. Конечно, придется еще поучиться, но…
– И зачем тебе эта психология? – поджала губы мама. – Тебе на юрфак поступать! На курсы ходить!
– Мам! – Алка почувствовала отчаяние. – Ты что, не понимаешь? Это, может быть, мое призвание!
– Психолог? Призвание? – Мама уже не скрывала презрения. – Что это вообще за профессия такая – психолог? Всю жизнь шизофреников лечить? Вот удовольствие!
Алке показалось, что мама обращается не столько к ней, сколько к худой женщине. Та, кстати, согласно кивала на каждое мамино слово, забыв, что она якобы не подслушивает.
– Это психиатры лечат! – разозлилась Алка. – А я – психолог… то есть кризисный менеджер!
– Еще лучше, – раздраженно сказала мама. – Менеджер! Сейчас в любую фирму зайдешь – сплошные менеджеры! С бумажками по офису бегают. Или «Орифлейм» втюхивают!
Тетка-мумия сокрушенно поцокала языком.
– Это совсем другое… – Алла держалась из последних сил.
– Все! – перебила мама тоном «хватит нести ерунду». – Послезавтра я выписываюсь, начинаю искать тебе репетиторов! А дурь эту из головы выбрось!
Алка развернулась и скорым шагом направилась к выходу из дворика.
– Дети… – донеслось ей в спину мамино причитание. – Ты на них здоровье кладешь, а они…
* * *
Пока Алка добралась домой, она немного остыла и успокоилась. Завалилась на диван, накрылась пледом и принялась ждать отца.
В конце концов рассчитывать на то, что мама с первого раза все поймет и примет, было бы глупо. Тем более что история, которую пришлось выдумать, была откровенно так себе. Не рассказывать же маме, что «я тут хотела покончить с собой, но есть крутые чуваки, они меня отговорили и теперь зовут работать вместе с ними»!
Алка даже развеселилась, представив себе мамино лицо, а потом расстроилась, поняв, что правду ей рассказать некому. А потом опять развеселилась, потому что подумала про одноклассников, про то, как она станет знаменитой, как про нее будут выкладывать ролики на ютьюбе, а все будут удивляться, что в школе она была обыкновенной, а на самом деле… Тут Алка еще помечтала о том, что если вдруг что-нибудь случится в школе, то она всех спасет. И даже начала мысленно составлять список учителей, которых спасать бы не стала, а потом подумала, что, наоборот, спасать нужно всех, потому что потом они будут рыдать у нее на груди и говорить: «Я всю жизнь буду раскаиваться в том, что поставил тебе тройку за ту контрольную!»
Очнулась Алка оттого, что затекла рука. Видимо, пригрелась и таки задремала под свои веселые мысли. Полночь? Так поздно отец с работы еще не приходил! Алка набрала его номер, выслушала, что «абонент временно недоступен».
В памяти немедленно всплыли мамины слова про то, что «телефон у тебя для связи со мной, а не для твоей музыки», «не смей выключать» и «денег больше не дам».
Алка опять развеселилась. Интересно, а что мама папе говорит, когда до него не может дозвониться?
Но, надо сказать, ощущение противное. Алка маме даже посочувствовала. Сидишь дома, на улице темно и страшно, в голову тут же начинают лезть всякие ужасы.
Алка залезла на городской сайт и посмотрела новости дня. Никаких серьезных ДТП, пожаров и убийств. Алка успокоилась, но тут же опять разнервничалась. Ведь могло случиться и несерьезное! Никто не погиб, но в больницу попасть мог!
Тогда Алка, чтобы отвлечься, открыла страничку КаплиМрака, и… стихи, как всегда, обрушились на нее внезапно, она только успевала записывать:
Я буду жить и буду знать, что я другая.
Я не хочу, я не могу ходить по краю.
Я буду жить, я знаю, как замедлить время.
Я в центре вихря, я схвачу коня за стремя.
Пусть страшно, пусть боюсь, но я другая.
Я буду жить. Теперь я точно это знаю.
@КапляМрака
Жесть отозвалась немедленно:
«Жаль прощаться»
и
«Но я за тебя рада».
Алка удивилась.
А потом пришла ЛишняяКошка, потребовала иллюстрацию, Алка села рисовать, но опять не могла поймать настроение, ей все время виделся фиолетовый вихрь, который никак не связывался со стихом.
В конце концов Алка легла, закрыла глаза и попыталась себе представить замедленное время.
Проснулась на рассвете, накрытая пледом.
* * *
В школу опоздала, но наезд завуча выдержала на удивление спокойно. Когда та дошла до традиционного: «Сообщи матери, чтобы она зашла», Алка безмятежно ответила:
– А мама в больнице.
Завуч онемела, и Алка ее добила:
– А папа сейчас очень занят. Он в составе комиссии по китам… То есть по группам самоубийц в сети.
– Кхм… – наконец прокашлялась завуч. – Ну ладно… Но все равно, следующий класс выпускной…
Много раз отрепетированная речь завуча про важность подготовки к ЕГЭ скользила по макушке Алки, почти не задевая ее.
«Может, сказать, что я опоздала, потому что ходила к гинекологу? – подумала Алла. – Типа беременная? Или ладно, в другой раз… Не, я точно кризисный менеджер!»
К последнему уроку Алка поняла, что поделиться с кем-то придется, иначе ее разорвет. Она с пристрастием просканировала одноклассников и остановилась на Валере. В конце концов у них даже секс был, если верить слухам. Кому же еще открыть такой важный секрет?
Алка отловила Валеру сразу после урока и предложила прогуляться. Валера на всякий случай уточнил:
– Прогуляться – это прогуляться?
