Вы сами себе делаете больно.
В раздражении вы поносите нас за наше поведение. Вам хочется обличать нас в нечистой совести, ведь мы тратим столько башлей, сколько у вас не будет никогда. Но вам просто не повезло.
Я все время внушаю вам, что мы платим налоги и половины заработанных за год изнурительного труда денег в глаза не увидим, их у нас выдирает государство, чтобы ваши дети могли ходить в школу. Так что оставьте нас в покое.
В конце концов, лично у меня все в порядке. Единственная моя забота сегодня — что надеть. Я обедаю с Викторией в «Фландрене», я уже должна быть там, но поскольку Виктория так же пунктуальна, как и я, могу позволить себе приехать на полчаса позже, и, держу пари на мою сумку от Гуччи, мне еще придется ждать ее добрых десять минут.
Итак, у меня сорок пять минут, чтобы одеться, а это не так просто. Я обследую свою гардеробную, два своих шкафа. Изобилие — не подарок, можете мне поверить, проблема выбора умножается во много раз. Столько шмоток, а надеть нечего! Я застываю посреди спальни в стрингах, с чинариком в клюве и чуть не плачу от бессилия — это меня НЕРВИРУЕТ. Не очень убежденная в правильности выбора, я в конце концов натягиваю на себя платье от Жозефа, бледно-розовое, которое уже надевала один раз в Сен-Тропезе, на уик-энд на Пасху, и битый час ищу подходящую пашмину[6].
Туфли без задников от Прады я оставляю у входной двери, судя по всему, кроме меня, сюда никто свои не ставит. Хватаю сумку от Гуччи, ту, которую я уже упомянула, к счастью, я на днях купила себе очки фирмы «Хлоэ», самый последний писк моды, это возвращает мне хорошее настроение. Красивая, загорелая, вся в монограммах, я выхожу из квартиры с легким сердцем.
Мой мобильник вибрирует.
Частный номер.
— Да?
— У тебя все хорошо, дорогая? Где ты?
Всего лишь мимолетное знакомство… Почему он позволяет себе называть меня «дорогая»?
— Я только вышла из дома, иду в «Фландрен» обедать с Викторией.
— Подожди, я на углу, подкину тебя.
— О’кей, тогда поторопись.
Через три минуты он подъезжает, привычно лихо разворачивается на своем «порше», а я уже разговариваю по мобильнику с Викторией, она еще в ванне, я так и ожидала, но ору ей, не слишком ли это для того, чтобы просто выпить по стаканчику. Она умирает со смеху, ей все до лампочки.
С быстротой молнии мы мчим по авеню Анри Мартена, на спидометре сто пятьдесят, не хватает только задавить какое-нибудь хамло.
Через пять минут мы у «Фландрена». На террасе уже полно народу, ну и пусть, если свободных столиков нет, официант для меня поставит. Ах, «Фландрен»…
В Париже, сероватом от метро и безликих людей, существует своего рода островок веселья, роскошного и успокоительного, мирная гавань, место встреч, пристанище нашей компании, Сен-Тропез в середине сентября.
Здесь всегда солнечно. Один лучик солнца касается золотистых волос вон той восхитительной девушки с пластырем на носу, потом он меняет направление, чтобы приласкать блестящий бампер темно-синего «бентли», его хозяин, какой-то красивый старик, обедает, затем лучик отражается на позолоченных буковках чьей-то сумки от Диора и заставляет сверкнуть тысячью огоньков стразы в оправе моих очков от Хлоэ, оживляет своим светом пряжку на поясе от Гуччи, играет на двух золотых украшениях от Шоме какого-то ливанца, читающего «Точку зрения», натыкается на мою зажигалку «Дюпон» и теряется в пузырьках моего бокала с шампанским.
Виктория наконец приехала. Она садится, заказывает помидоры-моццарелла и начинает перемывать косточки всем присутствующим. Сюда ходят, чтобы увидеть и быть увиденным? Нет, чтобы перемывать косточки другим и дать повод перемывать тебе. Кроме отличных сервиса и кухни (десерт не в счет, он у них отвратительный, это всем известно) «Фландрен» — светская ярмарка, место встреч «всего Парижа» и неистощимое поле деятельности для злых языков, вроде наших. Впрочем, мы такие не одни. Вон, взгляните на этих девушек во флере и в полном сезонном прикиде, с красновато-коричневыми волосами, изящных, с недоступным видом деликатно, прижимая локти, вкушающих яства…
А вы подойдите… поближе… и услышите их голоса… хриплые и страстные…
— О, смотри-ка, она перекроила себе нос… А что это за потаскушка, с которой обедает Джулиан?.. — Какая-то дочь Востока, он купил ее у Витторио… — А я не знала, что Витторио торгует восточными девочками… — Как ты думаешь, кто платит за выпивку, ты ведь знаешь, у его семьи нет ни шиша, и откуда он только взялся, этот типчик?.. — А у Синтии-то, вон она, сумочка от Шанель, за двенадцать тысяч… — Она сейчас с придурком Бенжи, он все ей оплачивает, хотя и скрывает это… — И где только деньги берет? Недавно купил новенькую «БМВ»… — Он на бирже спекулирует, но удача долго не длится, так что ты туда не суйся… — Не оборачивайся, там любовь твоей жизни… — С кем? — С любовью моей жизни… — Здороваются с Синтией… — Алло, где ты?.. Хорошо… В «Фландрене»… Никого интересного… Подскакивай к нам… О’кей, целую, дорогая… — Пожалуйста, я хотела бы крем-брюле. Спасибо… — О, чья это «феррари»? — Как поживаешь? Присаживайся… — Я думаю, в Марбелье, у меня там дружок-венесуэлец, он арендует яхту метров в пятьдесят… Или на Бали с предками… это уже совсем другая жизнь, так, пустое времяпровождение… — Как-то в казино… — Я этого типа и видеть не хочу… — Я чувствую себя совсем разбитой, вчера была у Криса, мы хорошо позабавились… — У тебя миленькие очки, это от Шанель? Просто класс… — Спасибо… — Я купила себе «смарт», тоже хорошая тачка… — А знаешь, с кем я была вчера вечером?..
— Уходим?
В такси, когда я ехала домой, у меня разболелась голова, слишком накурилась, и — странно! — было такое чувство, будто я зря потратила время.
Что я сделала сегодня? Хорошо пообедала — с помидорами-моццарелла, камбалой, которую я сначала отправила обратно на кухню, чтобы мне ее приправили, а во второй раз потому, что она остыла, пока ее приправляли, да и макароны слишком пересластили.
Виктория была моей гостьей, заплатила я. За обед двух подружек восемьсот франков… Прилично.
Какой-то болван прислал на наш столик бутылку «Болинье», мы ее вылакали. Из вежливости.
К нам подсели Жюльен, Давид и еще один Давид. Первый — сын очень известного певца, с которым у меня был грех, второй — сын одного генерального директора, весьма важной птицы, с которым у меня тоже был грех, а третий — сын бывшего министра, с которым у меня ничего не было, потому что он совсем голубой.
Я сорок два раза сказала «добрый день» всяким личностям, из коих шестерых вообще не знаю, а мне их не представили.
Мое внимание привлекла «феррари-маранелла» с люксембургским номером. К сожалению, ее владелец так и не появился.
Совсем голубой сын бывшего министра уходил в сортир принять дозу, а сын очень известного певца и сын генерального директора, пока его не было, язвили по поводу его матери, которую их респектабельные отцы, оба, не один раз укладывали на спинку.
Нанюхавшийся кокса, подбодренный, сын бывшего министра вернулся из сортира и, воспользовавшись тем, что сын очень известного певца ругался по мобильнику с гаражом, где приводили в порядок его «порше», потому что они еще не закончили ремонтировать коробку скоростей (он покорежил ее, когда два дня назад мчался в три часа ночи и где-то на окраине столкнулся с неким Андреа), так вот, сын бывшего министра, воспользовавшись этим, сказал мне, что у очень известного певца уже нет и десяти франков.
— Тем не менее его сын разъезжает на «порше»…
— Показуха… Да его модель «порше» едва ли представительнее средней тачки…
— А-а…
Вот вы мечтаете о нашем бросающемся в глаза золотом изобилии… Да это всего лишь накладное золото. Башли, тачки, друзья, дома тут и там, путь всюду открыт… А мы маемся от безделья, нам всегда нечего делать. Но нам все равно.
По правде говоря, мы подыхаем со скуки, потому что нам нечего больше желать.
Мир слишком мал, к восьми годам мы уже десять раз облетели его в бизнес-классе…
Наступает ночь, а когда наступает ночь, Париж меняет цвет и направления.
Я в такси, мы едем вдоль Сены, я опускаю боковое стекло, чтобы можно было курить. Еще несколько минут, и я буду сидеть где-нибудь за столиком, может, это будет «Авеню» или бар отеля «Кост», или «Мезон-Бланш», «Ноби», «Ксю», «Мэн Рей», «Корова», «У Дьепа», «Марке», «У Таньи», «Стреза» или «Плаза», я закажу к обеду тысячелистник с крабами и, конечно же, полусладкое вино, а может, не стану ужинать, выпью «Космо» или просто водки, выкурю подряд несколько сигарет, поздороваюсь со знакомыми.
Сибилла с ног до головы во всем от Куррежа, Хлоэ с восторгом демонстрирует свою новую сумку от Диора. Обе они блондинки, обе неглупые. Все вместе мы весим меньше ста пятидесяти килограммов.
