Она перевернулась на спину, уставилась в потрескавшийся потолок, украшенный длинными полосами теней, брошенных тусклой лампой.
Ей показалось, что где-то там, в лабиринтах мрачных коридоров мотеля она слышала крик. Вот чего ей только не хватало, это паранойи!
Ульяне захотелось, чтобы Богдан поскорее вернулся, но когда он наконец-то пришел, она снова прикинулась спящей. Снова слушала каждый звук, а потом, когда свет погас — еще и его хриплое из-за астмы дыхание. Было в этом что-то жуткое. Ей все время казалось, что вот-вот он начнет снова задыхаться, а она снова ощутит всю силу собственной беспомощности перед этими приступами.
Почему они здесь? Среди снега и тишины, так далеко от солнца и моря… Почему им было не уехать на юг, прогреть свои безнадежно заледеневшие кости, омыть соленой водой все шрамы? Неужели, Господь, мои муки исчезнут…
Они словно бегут. От прошлого. От себя. Нельзя бежать туда, где лучше, бежать нужно туда — где тебя не найдет твое прошлое. Ульяна хоть и не помнила ничего о нем, но чувствовала его гнет над собой, как призрачный морок. Хотелось сбросить его, прогнать прочь и начать все с начала. Тем более все необходимое для этого у них есть.
Глупые мысли… Безумные мысли… Последствия тяжелой операции, которую она перенесла. Ее зовут Ульяна, ей двадцать шесть лет, у нее есть любимый и любящий муж, у нее есть все… Они едут домой. Она счастливы. Она счастлива. Все самое страшное уже позади. Она не должна думать об этом. Ей не за чем…
Но как будто кто-то другой, кто-то чужой, вторгался в ее сознание и омрачал ее безоблачную прекрасную жизнь. Кто-то, поселившийся в ее голове после аварии. И сейчас она особенно остро ощущала его присутствие, в этой темноте, в мрачном неуютном отеле посреди заснеженного поля.
Впереди монотонно петляла серая лента автотрассы. Ульяна внимательно наблюдала за ее извилистым течением, впадая в прострацию от глупости собственного занятия.
Мимо проносились аккуратные домики и поселения, белые полотнища полей и черные силуэты деревьев. Казалось, что окружающий мир погрузился в долгий зимний сон. В нем же пребывала и Света на заднем сидении — прижавшись лбом к холодному стеклу, спрятав руки в карманы и блаженно приоткрыв рот. Ее коротко-стриженные светлые волосы растрепались, словно шерсть котенка. Так и хотелось пригладить. Приласкать. Но между ними стояла непреодолимая стена из-за которой Ульяна и взгляд то лишний раз в сторону девушки бросить не могла. Словно в этом было что-то плохое, постыдное. Табу. А Света выглядела такой несчастной, такой потерянной и одинокой, ведь это они то — вместе с Богданом, а она одна-одинешенька в чужой стране, совсем еще ребенок. И чего она только с ними потащилась?
Ульяна чувствовала себя спокойнее, пока Света спала. Ее отсутствие означало отсутствие кого-то лишнего в их с Богданом личном пространстве.
— Расскажи мне, пожалуйста, как мы познакомились, — попросила Ульяна. Такую роскошь, как сон, она себе позволить не могла — после пережитого в ее душе поселился страх. А что, если они попадут в аварию, пока она будет спать? Что, если у Богдана начнется приступ, а она не сможет помочь удержать руль и на огромной скорости они вылетят на встречную? Как в ее кошмарах.
Бледное болезненное лицо супруга осветилось улыбкой, после ее слов. Он вспомнил о чем-то хорошем, важном, и от этих мыслей ему стало теплее. Ульяну же обожгло болью — ведь у нее не было теперь этого хорошего, о чем можно было думать и улыбаться. Она попросту не помнила об этом.
— Совсем-совсем не помнишь? — грустно спросил мужчина, оторвал одну руку от руля и погладил Ульяну по щеке. Она вздрогнула, потому что очень боялась, что он не справится с управлением, даже у нежности этой теперь был отравленный вкус.
— Совсем-совсем не помню, — прошептала она и взмолилась, — пожалуйста! Держи руль! — голос прозвучал как-то пискляво, агрессивно, это Ульяне совсем не понравилось. Она отругала себя за то, что позволила себе с ним подобное. Он не в чем не виноват. Ему тоже нелегко.
— Эх, Уленька, — тяжело вздохнул Богдан, послушавшись, — это было достаточно давно. Мы учились в одном университете. Я оканчивал пятый курс архитектурного проектирования. Ты — только поступила на изобразительное искусство. У нас было много общих друзей, но тесно мы долгое время не общались, первые два-три года. Один раз на дне рождении у какого-то общего друга, мы все-таки заметили друг друга, ушли оттуда пораньше, гуляли по городу и разговаривали целую ночь. После мы сходили вместе на выставку, за ней — еще на одну. И мне нужно было уехать в Петербург, предложили там работу… — он сделал паузу, и Ульяна испугалась, что причиной тому — подступивший приступ, но он всего лишь переводил дыхание, ибо говорил быстро, вдохновленно. Девушка была уверена в том, что если бы руки его не заняты были рулем, он бы обязательно жестикулировал.
— И ты уехал? — Ульяна старательно пыталась вытащить из болота, царившего в ее сознании нужные ей воспоминания, но все время хваталась за что-то другое, не нужное, не подходящее. Об этом времени она вообще ничего не помнила, как будто его не было.
— Да, — кивнул Богдан, — но скоро вернулся. Мне все казалось, что я совершаю ошибку, уже совершил, когда тебя бросил. Это было важно. Очень важно.
Света что-то пробормотала во сне, зашевелилась, устраиваясь поудобнее, и они оба напряглись. Богдан посмотрел на их попутчицу через зеркало заднего вида и продолжил, только убедившись, что она их не слушает.
— А потом ты закончила университет и мы поженились, — сказал он как-то излишне торопливо. Все-таки присутствие Светы немного сковывало его в движениях, словно в этой тихой, диковатой девушке таилась какая-то угроза. Ульяне мучительно захотелось остановить машину, высадить ее и помахать ручкой. Она начинала обижаться на супруга, что он вообще потащил эту особу с ними. Зачем им домработница? Разве она сама с хозяйством не справится? Раньше же справлялась? Или нет. Проблема была как раз в том, что Ульяна совершенно не помнила того, что было с ними раньше.
— Хорошо, — кивнула девушка медленно, чувствуя холод, растекшийся по всему телу. Отчаяние сдавливало горло, мешая дышать, и хотелось открыть окно и набрать полной грудью терпкого морозного воздуха. Остудить разгоряченную, кипящую, как котел, голову, в котором перемешалось бесчисленное количество беспорядочных странных мыслей.
Поля за окнами автомобиля сменились сосновым лесом. Дорога стала узкой и начала петлять, делая очень резкие повороты.
— Мы почти приехали.
Ульяна кивнула, закрыла глаза. Может быть, она может подремать хотя бы несколько минут? Нет, все самое страшное всегда и случается именно в эти несколько минут, как будто специально дожидаясь момента, когда жертвы колес судьбы дадут слабину.
Миры рушатся за мгновения — догнивают столетиями.
Ну что за мысли! — отругала себя Ульяна.
Как будто кто-то чужой транслировал эти идеи в ее гудящую голову.
— Богдан… — испуганно начала она, как будто взывая о помощи, но осеклась.
— Да? — он бросил на нее короткий взволнованный взгляд терракотового цвета глаз. Ах, эти глаза! Сейчас вдруг Ульяна вспомнила старое, давно забытое чувство, которое просыпалось в ней, когда она смотрела в них.
— Как хорошо, что мы почти приехали, — закончила Ульяна вместо того, что она изначально собиралась сказать. Ее немного отпустили ледяные объятия чужого колдовства, и она погрузилась в нежную сладость обаяния человека на соседнем сидении. Как же удивительно то, что они вместе! Разве так бывает? Смогла бы она вынести все, что ей пришлось, не будь рядом заботливого и внимательного Богдана, его успокаивающего голоса и доброго взгляда?
Автомобиль остановился перед воротами небольшого однотипного коттеджа, аналогичными был застроен весь поселок. Белые стены и покатая крыша с трубой кричали об уюте и благополучии, но, напротив, от дома за версту веяло холодом необжитого, пустого помещения. Ульяна поежилась, запахнула пуховик и выскочила из машины первой, глубоко провалившись в рыхлый снег.
Первым, что она услышала — был далекий шум моря, следом на нее опустилась тишина зимнего леса а следом — приглушенный лай собак. Никаких признаков жизни кругом не было, а она все пыталась увидеть хоть одну живую душу. От мысли, что они здесь одни делалось не по себе.
Богдан возился с замком на воротах. Света стояла чуть поодаль, сонно щурилась и курила.
— А где люди? — спросила Ульяна.
— Отсюда все уезжают на зиму, — ответил Богдан.
— Все-все? — уточнила девушка.
Он кивнул, пошел загонять машину во двор. Они со Светой остались друг напротив друга, и Ульяне не понравился взгляд, которым смотрела на нее их попутчица. Глаза Светы как бы предупреждали, что она готова на решительные действия. «Я тебя уничтожу» — говорили они, — «он моим будет, моим. Ты здесь — лишняя». Света даже губы поджала так зло, хищно. Ее обычно мирное лицо переменилось до неузнаваемости.
