— У Рэндалла Манро, что ли? Рэндалла я знаю. Делал кой-чего с его кошкой.
Боб прищурился.
— В смысле?
— Я Деррик Трит. Ветеринар.
— Ну да, с автомехаником тебя не перепутаешь, — сказал Боб.
— Я этот генератор три часа ставил. А теперь он, падла, не крутится ремнем.
Боб более или менее разбирался в машинах и, заглянув под капот, скоро сообразил, в чем дело. Деррик неправильно установил натяжитель, прежде чем завернуть шарнирный болт. Боб исправил его ошибку, и ремень аккуратно лег в желобок блока. Но двигатель все равно не запускался, потому что аккумулятор был разряжен. Бобу пришлось сбросить шлепанцы, упереться в бампер «понтиака» и толкать его вперед, чтобы Деррик мог завести мотор на ходу. Когда это наконец произошло, автомобиль вырвался у взмокшего Боба из-под носа и унесся, оставив его на дороге с полным ртом выхлопных газов.
Развернувшись, Деррик подъехал к нему и затормозил. Он прибавил обороты на холостом ходу и сложил губы трубочкой, подражая вою мотора. Потом протянул в окошко деньги.
— Слышь, на. Пять долларов. Стой-ка, у меня вроде семь было.
— Не надо мне ничего.
— Да ладно, — сказал Деррик. — Без тебя я бы весь день мордовался.
— Подумаешь, завинтил один винт.
— Я-то своей тупой башкой в жизни бы не допер. Тогда хоть пойдем ко мне и глотнем чего-нибудь прохладительного.
Спасибо, сказал Боб, но он хочет попробовать как-нибудь добраться до воды.
— Если ты выпьешь стаканчик, океан за это время не пересохнет, — заметил Деррик.
— Все равно, для меня рановато, — возразил Боб.
— Слушай, брат, уже половина первого, и сегодня суббота. Давай садись.
Боб понял, что отшить нового приятеля будет сложнее, чем починить его машину. Он пожал плечами и залез в салон.
Те же мастера, которые строили коттедж Рэндалла, соорудили и коттедж Деррика, только линолеум в нем положили синий, а не коричневый. Но здесь по крайней мере чувствовалось, что в доме живут. Пахло свежим кофе, а с мебелью хозяева даже переборщили. В маленькую гостиную был втиснут целый гарнитур под старину, и в глазах рябило от заполонивших комнату резных фронтончиков, шишечек и кружавчиков.
В кресле у окна сидела женщина, читая журнал и посасывая сигарету. Она была недурна собой, но слишком много времени провела на солнце, так что вся с ног до головы стала почти бордового цвета, как индюшиная бородка.
— Боб, это Клер, — сказал Деррик. — Клер, этот волшебник сотворил с нашей тачкой настоящее чудо. Взял ключик, повернул — хруп-хруп, и теперь она сама бегает, только держи.
Клер улыбнулась Бобу.
— Потрясающе, — сказала она и пожала ему руку, не обращая внимания на пятна от машинного масла. — Новичок здесь?
Боб признался, что да, и она сказала, что ей очень приятно. Потом добавила, чтобы он заходил в любое время, для него дверь всегда открыта, и пусть он не стесняется.
Потом Боб пошел за Дерриком на кухню. Деррик вынул из холодильника две баночки из-под джема и водку в пластиковой бутылке.
— Эй, куколка, тебе капнуть? — крикнул он в гостиную. Клер ответила положительно, и Деррик достал третью баночку. Затем плеснул во все три шампанского и пригасил поднявшиеся пузырьки замороженной водкой, густой, как сироп. — Клер называет это польским коктейлем, — сказал он, протягивая Бобу его порцию. — Ее семья родом из Польши, а они там ребята серьезные. Я если выпью таких парочку, утром башка разламывается, а она может их весь день метать, и хоть бы хны.
Они вернулись в гостиную, и Боб сел на тахту. Деррик примостился на ручке кресла, обняв Клер за плечи.
— Чем занимаетесь, Боб? — спросила Клер.
— Да вроде как в бесплатном отпуске, — сказал Боб. Он глотнул из баночки, и по его животу разлился кисловатый жар. — Наверно, скоро опять буду плотничать, как раньше.
— Случилось что-нибудь? — спросила Клер.
— Дал маху с одной лестницей, и меня попросили на выход. Ну я и решил, что надо передохнуть и заодно обмозговать, что да как.
— Странно, — сказала Клер. — Из-за лестницы увольнять? Тоже мне, нашли повод.
Боб объяснил, что лестницу построить не так просто, что надо делать все ступеньки в точности одинаковой высоты — получится разница хоть в одну шестнадцатую дюйма, и люди будут спотыкаться.
— А я, сам не знаю с чего, взял и выпилил среднюю на шесть дюймов вместо восьми, какое-то затмение накатило. Потом старик, хозяин дома, приехал проверять работу. Спускался по этой лестнице, хлоп — и упал, свалился до самого низу да еще ногу сломал. Тут явился адвокат с рулеткой, померил — и привет, в смысле до свиданья.
— О чем я всегда и говорила, — сказала Клер. — Только в Америке человек может разбогатеть благодаря тому, что у него не хватает мозгов пройти по лестнице.
— Если честно, я не особо возражал, — сказал Боб. — Кость у него торчала так, что мороз по коже.
Клер поморщилась.
— Все равно.
Боб осушил баночку и поставил на стол.
— Ладно, спасибо, — сказал он. — Пожалуй что, побегу.
— Слушай, да ты только пришел, — начал было Деррик, но в этот момент на кухне зазвонил телефон, и он отправился туда. Клер окунула в свою баночку палец, а потом сунула его в рот. На тыльной стороне ладони у нее был шрам с рваным краем — розовый и нежный, он четко выделялся на коже цвета тушенки.
— Останьтесь, перекусите с нами, — сказала она. — В меню яичница и котлеты из лососины.
На пороге кухни появился Деррик с трубкой беспроводного телефона. Он говорил в нее громким профессионально-уверенным голосом.
— Как-как? Вы хорошо посмотрели? Головку видно? Ага, понял. Красная или беловатая? Ну, это нормально. Похоже, дело на мази. Выезжаю. — Деррик вошел в гостиную. — Надо смотаться через мост, — сказал он. — Вытащить кое-что из лошадиной пиписьки.
— Что? — спросил Боб.
— Жеребенка, надеюсь.
Прежде чем уехать, Деррик показал Бобу, куда идти, чтобы спуститься к морю. Стало гораздо жарче, и расплывчатое солнце горело в сером небе, как прожектор за простыней. Боб прошел через пересохший палисадник и с треском продрался сквозь высоленные кусты. Потом пошлепал дальше в своих тапках, слегка одуревший после выпитого, чувствуя, как надвигается головная боль от перегрева. На верху цепочки крутых дюн он остановился и посмотрел на воду. Она лежала внизу зелеными и синими пластами, в разбросанных там и сям нашлепках ветряной ряби, похожая на гигантское медное блюдо. У подножия гряды был длинный и гладкий каменный язык, который выдавался в море на пару сотен метров.
Боб начал спускаться, но здесь склон тоже был крутой, и ему пришлось просто съехать по нему на пятой точке. По дороге он набрал в шорты песку, а между пальцами ног у него застряли пасмы прибрежных сорняков.
Он побрел по каменной косе. Ветерок развеял сырую духоту дня и осушил пот на его лице и груди. Он глубоко вдохнул соленый воздух, наслаждаясь чистым, бодрящим покалыванием в легких. Потрогал длинную траву, колеблющуюся в воде, как женские волосы. Присел на корточки, чтобы получше разглядеть морских желудей, которые слепо загребали перистыми усиками невидимую добычу.
Недалеко от конца косы Боб чуть не наступил в наполненную приливом расщелину. Она была большая, как ванна, и такая глубокая, что он не различал дна. К ее краю прилепилась парочка малиновых морских звезд. Он их выудил. Они были твердые и немножко колючие, но симпатичные на вид. Боб подумал, что прибьет их куда-нибудь для красоты, и положил свою добычу в футболку, оттянув ее снизу. Уже собравшись двигаться дальше, он заметил в синей глуби бассейна еще кое-что — великолепную рыбу фунтов четырех весом, почти такого же темно-синего цвета, как вода. Она просто висела там, мягко шевеля ярко-желтыми плавниками. Это была рыба не из тех, которых едят, а из тех, на которых смотрят, — в зоомагазине такие продаются за хорошие деньги. Боб положил звезд на камни. Потом склонился над бассейном и опустил туда руки. Рыба не шелохнулась даже тогда, когда он подвел под нее растопыренные пальцы, но стоило ему попытаться схватить ее, как она метнулась к дальнему краю расщелины и вновь замерла, вяло пошевеливая плавниками.
Он пополз к рыбе, огибая бассейн с восточной стороны, чтобы не отбрасывать на него тень. Потом снова опустил руку в воду, но не стал сразу кидаться в атаку. Опершись на край расщелины левой рукой, он наклонился и дал струйке слюны вытечь изо рта. Белая бусина упала в воду; чудесная рыба оживилась. Поразмыслив минутку, она подплыла и съела слюну. Наверно, подумал Боб, она оголодала в этой дыре — это объясняло ее апатичность и то, с какой охотой она теперь кружила прямо у поверхности, дожидаясь, пока с неба упадет еще одна порция ланча. Боб опять плюнул, и жадная рыба проглотила угощение. Тогда он собрал из глубины горла роскошный шматок и опустил его к воде на тонкой ниточке. Рыба застыла в ожидании. Когда плевок достиг поверхности, Боб подвел ладонь под брюхо доверчивой рыбе, рванул и, к своему изумлению, выбросил ее наружу. Она запрыгала по камням, и Боба охватила паника. Он содрал с себя футболку, окунул в воду и, накинув на бьющуюся рыбу, сгреб ее в охапку. Затем со всех ног побежал к дюнам, прижимая к себе запеленутую рыбу, которая извивалась и колотила его по груди. Это было сильное, полное жизни ощущение, и у Боба мелькнуло в голове, что беременные женщины, возможно, чувствуют то же самое, когда у них в животе брыкается ребенок.
