В то время в городе было три военных училища: наше ракетное (чёрный цвет погон), ВАТУ — среднее военное авиационно-техническое (голубые погоны) и МВД (краснопогонники). Между родами войск всегда существовало соперничество, зачастую превращающееся во вражду. Конечно, и наши курсанты не оставались в стороне от этого грандиозного процесса: встречи в центре города с курсантами других училищ превращались в весёлые кровопролития. Помню даже чудовищную драку между нашими курсантами и эмвэдэшниками на городской студенческой олимпиаде.
С краснопогонниками время от времени заключались стратегические перемирия. С авиатехниками же война шла постоянная, не на жизнь, а на смерть. Может, из-за того, что училище МВД, как и наше, было высшим (выпускались лейтенанты с квалификацией «инженер» и стандартным вузовским дипломом), а ВАТУ было среднетехническим училищем, в нашем понимании что-то вроде ПТУ. Мы ватушников («ватуханов», как называли их у нас) считали недолейтенантами, недоучками и придумывали про них обидные стишки вроде:
Пассажирский лайнер ТУ
Развалился на лету,
Потому что из ВАТУ
Выпускают х. ету!
Особенно много стычек было в общагах местного фармацевтического института (на жаргоне — фармы), в котором девчат училось процентов девяносто пять. Женский монастырь, как мы называли это заведение. В описываемое время протекторат над фармой держало наше училище. Над госуниверситетом ни одно училище не стремилось установить контроль, поэтому на его территории было спокойно.
Я без приключений добрался до вожделенной общаги. В те времена охраны в большинстве студенческих общежитий не было. Однако проникнуть в Наташину общагу было нелегко: на первом этаже жила комендантша Нателла Вахтанговна, относящаяся к посетителям крайне враждебно. Из окон её жилища прекрасно просматривались подступы к общаге. В такое позднее время посетителей было немного, поэтому ей удавалось встретить каждого и допросить с пристрастием, к кому и с какими целями он проникает на её территорию.
Борьба с нелегальными посещениями не мешала Нателле Вахтанговне заселить половину общежития всякими проходимцами, что в те времена было явлением не таким уж редким. Самый верхний пятый этаж населяли агрессивные кавказцы, этажом ниже жили миролюбивые китайцы. Коридоры «китайского» этажа были сплошь завалены клетчатыми баулами с барахлом, которым они торговали на рынке. Добродушные подданные Поднебесной к студентам относились дружелюбно и, бывало, даже подкармливали в трудные времена. С кавказцами же регулярно случались стычки. На других этажах заселение нестудентами было «точечное». Например, возле Наташиной комнаты проживал майор милиции азербайджанец Алиев.
Этим вечером слоноподобная Нателла Вахтанговна пила чай, сидя у окна и обозревая входной подъезд подотчётной территории. Звон многочисленных золотых цацек, которыми она была обвешана, казалось, слышался даже на улице. Я присел в кустах недалеко от входа и, дождавшись, пока комендантша отправится наливать себе десятый стакан, быстро прошмыгнул в общагу. Главное, зайти в общежитие и подняться на третий этаж, куда грузная комендантша подняться не могла по причине одышки.
Комнату Наташа делила с Ленкой — простоватой великовозрастной девицей, каждый год меняющей факультеты. Ленка, по-моему, уже сама забыла, на каком факультете она училась в данный момент. Наташина соседка подрабатывала в главном учебном корпусе уборщицей.
Сейчас, помимо Наташи и Ленки, в комнате находился ещё один человек — Ленкин любовник, кандидат геологических наук Павел Абрамович Лунтер в состоянии сильного опьянения. Лунтер лежал на полу, пытаясь найти очки. Галстук его съехал на бок, красивый костюм был, помял помят и облит какими-то помоями. В его русой бороде запуталась закуска, а на великолепном умном лбу красовался фиолетовый здоровенный шишак. Светило отечественной геологии пытался подняться, но каждый раз заваливался на бок.
— А, пушечное мясо! — дружески поприветствовал меня Лунтер. — Пить будешь?
По правде сказать, Павел Абрамович — первый и единственный еврей-алкоголик, которого я встретил за всю свою жизнь. Наверное, он пристрастился к этой вредной привычке во время геологических экспедиций. Лунтер был вообще человек очень странный. Большую часть времени он жил нормальной жизнью: вёл в универе семинары, работал над докторской. У него была семья — красавица жена и двое детей, хорошая квартира в центре города, уважение коллег. Но иногда он срывался, на недели две уходил в запой и переселялся к любовнице Ленке в общагу. Во время запоя Лунтер пропивал все деньги, и пару раз они с Ленкой даже воровали картошку в частном секторе. После запоя он опять возвращался к семье и работе.
Мужик он был очень умный: два высших образования, кандидат наук, прекрасно разбирался в компьютере (в те времена, когда персональные компьютеры были редкостью, это было большим достоинством). В трезвом виде — интереснейший собеседник. Но пьяный он был безобразен. Прошлым летом я сдуру оставил у Наташи в общаге свой пуховик, чтобы не держать его в каптёрке, а Лунтер с Ленкой его благополучно пропили. Для тех, кто не застал девяностые, поясню, что хороший пуховик в те времена стоил приличных денег. Все обычно носили китайские пуховики отвратительнейшего качества, у которых через неделю пух ссыпался вниз. Человек в таком пуховике выглядел забавно: тощие плечи без пуха и толстенный курдюк внизу. У меня же был канадский пуховик, подаренный родителями. Лунтер с Ленкой продали его за две бутылки водки, бутылку пива и шоколадку. Но про меня эта парочка не забыла — пиво мне оставили.
— Замёрз? — спросила Наташа, когда я вошёл.
— Конечно, замёрз! — нетрезво засуетилась Ленка. — Надо для сугреву… По пять капель…
Она бойко разливает израильскую водку «Стопка» со вкусом лимона по разнокалиберным ёмкостям. С неженской силой подхватывает под мышки Лунтера и волочёт его за стол.
— Я не буду пить! — отказываюсь я, расстроенный тем, что Наташа не одна в комнате.
— Чего это? — пьяно обижается Лунтер. — Ты не хочешь выпить со старым евреем?
При опьянении средней степени Павел Абрамович всегда вспоминает свою национальность, и ему везде начинают мерещиться антисемиты.
— Скажи, что ты имеешь против евреев? — наседает на меня кандидат геологических наук.
— Ничего, — пожимаю я плечами.
— Тогда почему пить не хочешь? — недоумевает Лунтер.
Чтобы закрыть еврейский вопрос, я опрокидываю в себя стопку «Стопки» и ищу, чем закусить. На столе среди объедков стоит миска с неприятно пахнущей квашеной капустой, в кучу капусты воткнуло несколько окурков. Не найдя больше ничего съедобного, я занюхиваю рукавом. Тридцатиградусная «Стопка» — водка слабенькая, так что можно обойтись и без закуски. Ленка и Лунтер выпивают по полстакана «Стопки», непьющая Наташа пригубляет бокал с «Сангрией» — приторным алкогольным напитком тех времён, по вкусу напоминающим переслащённый компот из сухофруктов, разведённый техническим спиртом и щедро сдобренный химикалиями.
Через пару часов возлияний у Лунтера наступила завершающая стадия опьянения, буйная. Началась она с того, что он посмотрел вдруг расширившимися глазами на входную дверь и встревожено прошептал:
— Кагэбэ!
— Что? — не понял я.
— Кагэбэ! Спецслужбы! Они повсюду! Они везде среди нас!
Когда-то в далёкой молодости Лунтер был ярым диссидентом, и на этой почве у него, как говорится, съехала крыша. Когда он перепьёт, ему везде мерещатся злые кагэбэшники, установившие тотальный контроль на всей Земле и даже контролирующие его диссидентские мысли. Трезвый же он — совершенно нормальный человек без всяких психических отклонений.
— Вот они, твари!! — заорал вдруг диссидент и швырнул ботинком во входную дверь. — Фашисты!! Мне дышать трудно в этой поганой гэбэшной стране!! Слышите?! Дышать!! Я свободы хочу!!
— Да успокойся, Павлик! Нету уже никакого КГБ давно, — успокаивала разбушевавшегося диссидента верная Ленка.
— Врёшь! КГБ всегда было и будет! Эти подлюки такие живучие, при любом строе выживут, уроды!!
Неожиданно в дверь настойчиво постучали.
— Ага, гэбня пришла! — злобно обрадовался Лунтер. — Арестовать меня хотите?! А вот хрен вы меня возьмёте!
В его ногах вдруг появилась сила, и он моментально очутился возле окна. Окно ещё было заклеено с зимы, Лунтер с треском распахнул его, оторвав шпингалеты. Водка сделала диссидента настолько решительным, что он решил спрыгнуть с третьего этажа и, отстреливаясь, уйти огородами. Ленка бросилась вслед за борцом с гэбнёй и крепко уцепилась ему за штаны. Сделала она это спокойно и уверенно; видимо, диссидент не раз пытался уйти от спецслужб через форточку.
