Есть такая порода холёных барышень, которые любят между делом словоохотливо порассуждать о проблемах инвалидов. Они с высокомерной спесью отзываются о больных неудачниках и разглагольствуют о героизме одиночек, которые сумели преодолеть недуг. Барышни забывают при этом упомянуть, что для преодоления болезни недостаточно горячего желания и сильной воли. Нужны лекарства, нужны деньги, нужны грамотные и заинтересованные в выздоровлении больного врачи, нужны резервы и стабильная реакция организма на увеличивающуюся нагрузку, и кроме того нужны самоотверженные родственники. Наташа, жена Юрия Власова, вытащила парализованного мужа из полной неподвижности, и со временем он встал на ноги, мало того, вновь стал спортсменом, но сама Наташа не справилась с чудовищной нагрузкой, которая свалилась ей на плечи. Её организм подорвался, и она умерла. Барышни о таких вещах не упоминают, потому что не догадываются, насколько это сложно — вытащить человека из пучины болезни. Не догадываются, ибо просто дуры.
Шла перестройка, время жуликов и шарлатанов. Клиники непонятно с каких небес свалившихся целителей открывались одна за другой, множились словно грибы. В одной из них клялись, что могут полностью вылечить больного дцп, только деньги нужны. А денег у Вертелки не было, он потерял работу. Но он копил газетные вырезки с рекламой чудодейственной клиники и когда говорил о том, как отправится лечиться в Москву, весь преображался.
Пока исцеление маячило на горизонте радужной мечтой, Вертелка решил не тратить зря время и как следует заняться собой. Он пришёл в группу ушу и договорился с тренером, что если не будет отставать от остальных, тот позволит ему заниматься борьбой. Даже денег обещал не брать. Вертелка приобрёл здоровую дубину для занятий и приходил к нам с ней, демонстрируя новые отработанные приёмы. В то же время он подружился с одним молодым человеком — йогом и стал практиковать хатху. И начал ходить в Церковь. В эти месяцы он весь светился, он верил в своё грядущее выздоровление и старался его приблизить, как умел. Думаю, что три противоречащие друг другу духовные практики, воздействуя на его больную нервную систему, и погубили его.
Однажды Вертелка пропал на неделю. Мы не искали его, так как периодически он ненадолго исчезал, а нам иногда хотелось от него отдохнуть. В те же дни приехал из Москвы наш несостоявшийся крёстный Петя и отправился на розыски своего приятеля. Вечером он вернулся хмурый и спросил, давно ли мы видели Вертелку? У Пети были неприятные новости. Придя к Вертелке домой, он узнал, что с тем происходит что-то неладное. Непорядок, так сказать, с головой.
Мы обеспокоились, а на следующий день Вертелка сам к нам явился. Он стал совсем тощий, скулы резко обозначились, глаза впали. Он не казался безумным, но вёл себя странно. Когда ему задавали вопрос, он долго молчал, а через полчаса, когда окружающие говорили совсем о другом, вдруг некстати отвечал на то, о чём давно забыли. У нас тогда был щенок, и Вертелка вдруг захотел с ним выйти на пять минут погулять. Прошло полчаса, час. Мы спустились, чтобы проверить, всё ли с ним в порядке. Вертелка стоял с щенком на поводке возле нашей помойки и пристально смотрел на неё.
— Что ты здесь делаешь? — спросили мы.
— Любуюсь, — восторженно воскликнул он. — Какой замечательный вид!
— Сколько же можно! Прошёл целый час.
— Да я только вышел, — ответил Вертелка.
В его сознании явно сместилось чувство времени.
Но и другие странности мы стали за ним наблюдать. Прогуливаясь по улицам, он начал подбирать мусор, окурки, бумажки и складывал их к себе в карман. Иногда выбрасывал их в урну, но чаще забывал.
— Зачем ты это делаешь? — спрашивали его.
— У нас такой красивый город! — отвечал он. — Нехорошо, что мусор валяется прямо на дороге.
Мать Вертелки не сразу поняла, что к чему, решила, что он мается дурью и выставила за порог. Вертелка стал жить у нас.
По ночам он не спал. Он вообще перестал спать. Это пугало нас. Когда мы ложились, он с лихорадочно горящими глазами слонялся по тёмной коммунальной квартире и методично наводил порядок. Порядок в его сумрачном представлении был весьма странным и множество наших вещей и вещей соседей незаметно отправились на помойку.
В больницу Вертелка ложиться не считал нужным — он думал, что здоров, мы договорились о приёме у одного из ведущих психиатров страны, но он и туда не пожелал идти — зачем, если всё в порядке? Было время перестройки, улицы наполнились психами, которых без их согласия нельзя было отправить в больницу. Если они угрожали обществу, то да, конечно… А Вертелка был по большей части безобиден, хотя иногда и пугал нас.
Однажды он пошёл к себе домой и не вернулся. На следующее утро нам сообщили, что он погиб. Перегнулся буквой «Г» через перила — он часто так делал, разминая больную спину — но забыл выпрямиться. Так и застыл на долгое время, забыв о том, что висит над бездной в пять этажей высотой. Кое-кто говорил, что когда он так стоял, его толкнули — в его квартире было много претендентов на лишнюю комнату. Вертелка пролетел пять этажей и не сломал ни одной кости. Но к утру его не стало.
Его мать умерла вскоре после него, и в Санкт-Петербурге, если верить адресной базе, не осталось ни одного человека с чудной фамилией — Вертелка. Вот и вся история.
Впрочем, нет, ещё не совсем вся. Как-то раз, за пару лет до гибели Вертелки, тяжело заболел муж Юли Смирновой, той самой, чей детский рассказ был опубликован в журнале «Аврора». Друзья собирали мужу Юли дефицитные лекарства по всей стране. Мне привезли из Прибалтики несколько ампул, но я не успевала на встречу с курьером. Юля зашла ко мне, а у нас, как обычно, сидел Вертелка. Они познакомились, Вертелка представился. Услышав его фамилию, Юля удивилась, но не подала виду, только мягко усмехнулась. Вертелка предложил проводить её к поезду, и они ушли, но он так никогда и не узнал про то, что Вертелка — это надетый на карандаш транспортир с полукруглой дырочкой.
18–20 марта 2011
