— Не может этого быть.
— Клянусь, — сказал он. — Если уж фазан заглотил конский волос, у него над ухом можно палить из ружья, он и не пошевелится. Это такая мелочь, которую может заметить только гений.
Он сделал паузу, и глаза его сияли от гордости за гениального отца.
— Это был метод номер один. Метод номер два ещё проще. Всё, что надо, леска и крючок. Ловишь фазана на изюмину, как рыбу. Забрасываешь леску ярдов на пятьдесят и лежишь себе в кустах, пока фазан не клюнет, и вытаскиваешь!
— По-моему, это не твой папа придумал.
— Этот метод популярен среди рыбаков, — сказал он, предпочитая меня не слышать. — Заядлый рыбак, если не может часто ездить на море… Ему это напоминает рыбалку. Только это довольно шумный метод. Когда поймаешь фазана, он орёт, как сумасшедший. Все лесники сбегаются.
— А что же метод номер три? — спросил я.
— Метод номер три ещё лучше. Его папа придумал перед смертью.
— Последний шедевр?
— Вот именно, Гордон. Я даже помню тот день, когда это произошло. В воскресенье утром папа заходит на кухню с огромным белым петухом в руках и говорит:
«Кажется, придумал». Он слегка улыбается, а глаза так и горят. Очень спокойно опускает петуха посреди стола и говорит: «Слава Богу, наконец придумал.» — «Что ты придумал?» — спрашивает мама и поднимает глаза от раковины. — «Хорэс, убери эту дрянь со стола.» На голове у петуха бумажный колпачок, вроде стаканчика от мороженого, только вверх ногами. Папа показывает на петуха: «Потрогай, — говорит, — он не сдвинется ни на дюйм.» Петух хочет лапой содрать колпачок, но не тут-то было — он чем-то приклеен. «Никакая птица с закрытыми глазами не убежит,» — сказал папа и потыкал петуха пальцем. Петух даже не заметил, как его толкают туда и обратно по всему столу. «Этого можешь забрать, — сказал папа, — можешь зарезать его и приготовить обед в честь моего открытия.»
А потом он взял меня за руку и вывел за дверь, и мы пошли через поле в большой лес по ту сторону Хэдденхема, который раньше принадлежал Герцогу Бэкингемскому, и меньше чем за два часа мы там словили пять отличных фазанов так же просто, как будто купили их в магазине.
Клод перевёл дух. Его глаза увлажнились и заблестели, когда перед ними снова предстал чудесный мир юности.
— Что-то не понимаю, — сказал я, — как это он одевал бумажные колпачки на головы фазанам в лесу?
— Ни за что не догадаешься.
— Я в этом не сомневаюсь.
— Тогда я тебе скажу. Выкапываешь в земле небольшую ямку. Потом сворачиваешь из бумаги фунтик и опускаешь его в ямку открытой стороной вверх, как чашку.
Обмазываешь его птичьим клеем, и бросаешь туда несколько изюмин. Потом выкладываешь изюм дорожкой до самой ловушки. Теперь представь — идёт себе фазан и склёвывает одну за другой изюмины, а когда доходит до ямки, то суёт туда голову, чтобы сожрать изюм. Вот и всё! У него на голове бумажный колпачок, и он ничего не видит! До чего только некоторые люди не додумаются! А, Гордон?
— Твой папа был гений.
— Так что выбирай. Как тебе больше нравится, так сегодня и сделаем.
— Всё-таки, тебе не кажется, что все эти методы немного сыроваты?
— Сыроваты? Боже мой! А у кого в доме был жареный фазан почти каждый день последние шесть месяцев, и всё это не стоило ему ни пенни?
Он повернулся и зашагал к дверям мастерской. Его очевидно задело моё замечание.
— Подожди минутку, — сказал я, — не уходи.
— Ты идёшь со мной или не идёшь?
— Да, только я хотел у тебя спросить… У меня есть одна идея…
— Можешь оставить её при себе. Ты в этом ничего не понимаешь.
— Помнишь пузырёк со снотворным, который мне дал док, когда у меня болела поясница?
— Ну, помню.
— Как ты думаешь, подействуют они на фазана?
Клод прикрыл глаза и снисходительно покачал головой.
— Дай договорить.
— Тут нечего говорить, — сказал он, — никакой фазан не станет клевать эти дурацкие таблетки. Разве непонятно?
— Ты забываешь об изюме, — сказал я ему. — Теперь послушай. Берём изюмину.
Размачиваем. Бритвой чуть-чуть надрезаем с одной стороны. Потом немного выдавливаем содержимое. Открываем одну облатку и засыпаем оттуда в эту изюмину весь порошок. Теперь берём иголку с ниткой и очень аккуратно зашиваем надрез, и…
Краем глаза я заметил, как у Клода приоткрылся рот.
— И, — сказал я, — теперь мы имеем обычную с виду изюмину, в которой находится два с половиной грана секонала. И уж поверь мне, от такой дозы вырубится взрослый мужчина, не то что птица.
Я помолчал секунд десять, чтобы не испортить эффект.
— Кроме того, с таким методом мы могли бы достичь серьёзных результатов. Мы смогли бы приготовить хоть двадцать изюмин; вечером, на закате, разбросать их на месте кормёжки и спокойно уйти. Через полчаса можно возвращаться, снотворное начнёт действовать, а фазаны к этому времени рассядутся на ночь на деревьях и начнут засыпать. Никакой фазан, съевший хотя бы одну изюмину, не удержится на ветке. Милый мой, они посыпятся с деревьев, как яблоки, а нам останется только их подбирать.
Клод смотрел на меня, не скрывая восхищения.
— Ого, — прошептал он.
— К тому же, нас никогда не поймают. Мы будем гулять по лесу, роняя по дороге изюм, и даже если за нами станут следить, всё равно ничего не заметят.
— Гордон, — сказал он, положив мне руку на колено и глядя на меня огромными и яркими, как звёзды, глазами, — если это сработает, то произведёт революцию в браконьерстве.
— Очень рад это слышать.
— Сколько у тебя осталось таблеток?
— Сорок девять. В бутылочке было пятьдесят, я принял одну.
— Сорок девять не хватит. Нам нужно как минимум двести.
— Ты с ума сошёл!? — воскликнул я.
Он медленно отошёл к двери и остановился в дверном проёме, спиной ко мне, уставившись в небо.
— Меньше, чем двести никак нельзя, — тихо проговорил он. — Нет смысла возиться, если на двести не наберётся.
«Что за бред, — подумал я, — чего он хочет?»
— Последний шанс перед открытием сезона, — сказал Клод.
— Больше мне их неоткуда взять.
— Ты ведь не хочешь возвращаться с пустыми руками, правда?
— Но зачем так много?
Клод обернулся и посмотрел на меня невинными глазами.
— Почему бы нет? — мягко проговорил он. — Ты что, против?
«Да, — подумал я, — он, кажется, хочет испортить мистеру Хейзелу открытие охотничьего сезона!»
— Достанешь двести таблеток, тогда будет смысл этим заняться.
— Неоткуда.
— Но попробовать-то ты можешь?
Открытие сезона всегда происходило первого октября, и было значительным событием. Изнурённые джентльмены в твидовых костюмах, некоторые титулованные, а некоторые просто при деньгах, прикатывали за много миль в компании своих егерей, жён и детей; и весь день над долиной громыхала ружейная пальба. Фазанов хватало всегда, потому что каждым летом их завозили в лес по много дюжин, что обходилось в невероятные суммы. Как говорили, чтобы вырастить и содержать каждого фазана до охотничьего сезона, нужно было потратить более пяти фунтов (цена приблизительно двухсот буханок хлеба). Но мистер Хейзел не тратил деньги зря. Хотя бы на несколько часов, он становился важной фигурой, и даже генерал-губернатор графства запанибрата похлопывал его по спине и, прощаясь, называл его по имени, если конечно не забывал, как его зовут.
— А что, если бы мы просто уменьшили дозу? — спросил Клод. — Почему бы нам не разделить каждую таблетку на четыре изюмины?
— Можно и разделить, — согласился я.
— А хватит четверти таблетки на фазана?
Его наглостью можно было только восхищаться. Было опасно украсть и одного-единственного фазана. Он же собирался взять всех, что были.
— Четверти хватит с лихвой.
— Ты уверен?
— Посуди сам. Считается по живому весу. И так будет в двадцать раз больше, чем нужно.
— Тогда разделим дозу на четыре части, — сказал он, потирая руки. Он замер на секунду, производя в уме необходимые расчёты. — Выйдет сто девяносто шесть.
— Ты представляешь, сколько это займёт? — сказал я. — Не час и не два.
— Ну и что с того? Завтра пойдём. На ночь положим изюм в воду, пусть размокнет, а завтра у нас будет целое утро и целый день на приготовления.
Так мы и поступили.
Теперь, через двадцать четыре часа, мы шли по дороге. Мы шли уже сорок минут, и приближались к тому месту, где тропинка вела направо через гребень холма к большому лесу, где жили фазаны. Оставалось пройти ещё с милю.
— У лесников, конечно же, ружей нет? — осведомился я.
— У лесников всегда ружья есть, — ответил Клод.
Именно такого ответа я и опасался.
— В основном, от хищников.
— Ага.
— Но, конечно, нельзя гарантировать, что лесник не выстрелит в браконьера.
