— Пошли выкупаемся.
— Я только что намазалась.
Ярин поднялся и зашагал к воде. Марцела минутку смотрела, как он удаляется, потом побежала за ним.
Вода была именно такая, как надо. Не теплая и не холодная. В самый раз. Они брызгались, хохотали, плавали по протоке, к реке и назад, потом подплыли к другому, более крутому берегу пруда. Ярин плавал как рыба. Марцела не хотела отставать. Он вылез на высокий берег как раз против того места, где лежала их подстилка. Марцела вскарабкалась за ним. Заметила, куда он смотрит.
— Неужто не надоело?
— Что?
— Ты не сводишь глаз со своего драндулета.
— На тебя, что ли, глядеть?
— Конечно, на меня.
Ярин бросился на нее и повалил в траву. Она испугалась — не зазеленить бы купальник, но в общем-то была довольна, что хоть так он проявил свою приязнь к ней, и не защищалась от его рук и губ. Порыв Ярина налетел на нее как вихрь, и вот уже они плывут назад, на свою песчаную косу.
Ярин послал Марцелу в машину за провизией, а сам остался лежать на солнце. Ели булочки с копчеными колбасками, крутые яйца, маринованные огурцы. Пили из термоса чай. Ярину было хорошо, на него снизошло умиротворение. Вчера он только и делал, что спорил да ругался. Из-за футбола, из-за политики, из-за гаечного ключа, который у него кто-то взял… Теперь он был умиротворен «Чего мне не хватает? — думал он. — Все у меня есть, а чего нет — будет. На спор — будет. И Марцела подходящая девчонка, когда не лезет с разговорами о свадьбе. Чего нам, так-то, не хватает?»
— Чего нам не хватает? — подумал он вслух.
Марцела пила чай из крышки термоса и прикрывала глаза.
— Я только потому говорю, — продолжал Ярин, — что ты меня пилишь: «вечно тебе чего-то не хватает»… Только потому, что пилишь… Ну, признайся — чего нам еще не хватает?
Когда Ярин впадал в такое довольство, он был невыносим.
— Ладно, — ответила она, прикручивая крышку термоса, — будем считать, что нам ничего больше не надо.
Не сказать, чтобы ей и правда ничего больше не было нужно, но ощущение, будто чего-то не хватает, стало уже не таким острым, как утром, когда они сюда приехали. И вообще после еды она не любила спорить.
Потом они переместились под вербы, в легкую кружевную тень, и задремали. Проснувшись, включили транзистор, слушали песенки, и настроение совсем улучшилось. Говорили о знакомых, и Марцеле лишь изредка приходило в голову, что надо бы поговорить о другом. Болтали просто так, а транзистор все пел, и грохал в барабан, и трубил.
Вскоре после полудня Ярин сказал:
— Там что-то случилось. Пойду погляжу.
Как раз передавали песенку «О lady Mary», и Марцела осталась лежать. Не хотелось двигаться. Ярин закурил и вразвалочку удалился, потягиваясь и делая легкую разминку.
Пропели еще три песенки, когда он вернулся и сообщил:
— Кто-то утонул.
— Кто?
— Да какой-то парень… Говорят — ему двадцать один год.
Она села:
— Постой, как он мог утонуть?
— Господи, — Ярин опустился на подстилку рядом с Марцелой, — мало ли отчего люди тонут. Почем я знаю? Может, не умел плавать, или судорога, или еще что…
— Почему же его не спасли? — Она не могла понять, как мог кто-то утонуть средь бела дня, да еще в субботу.
— Не спасли, — ответил Ярин — Ищут. Он вообще не всплывал.
— Здесь столько народу, а он вдруг утонул.
— Ну и что?
— Да то, что утонул именно он.
— Иной раз тебя не поймешь. — Ярин растянулся на песке и закрыл глаза. Он принимал жизнь такой, какой она была, а жизнь включала в себя и разные беды. Легче всего он смирялся с бедами, которые непосредственно его не касались.
Он не заметил, долго ли проспал. Разбудила его Марцела. Взволнованно трясла за плечо.
— Посмотри! Посмотри!
Он приподнялся на локтях и сощурился.
— Не там, — показывала она, — вон…
Мимо песчаной косы, где они лежали, проплывала плоскодонка, в ней стояли трое и длинными шестами шарили по дну.
— Это Штефан, — Ярин движением головы показал на человека, стоявшего на носу. Но Штефан глядел только на шест и на дно.
— Штефан… — Марцела тряхнула головой. — Да они ищут того, утопшего.
Ярин не понимал, чему она так удивляется.
— Да это Штефан, — повторил он.
Лодка зигзагами продвигалась к устью протоки. Подошла довольно близко к берегу, и стало слышно, о чем там говорят.
Штефан советовал:
— Пройдем по протоке хоть до самой реки. Может, его снесло глубинным течением.
Зашумел камыш — наверно, терся о борт, потом они оттолкнулись, вошли в протоку и скрылись за высоким берегом.
Пока Ярин спал, Марцела думала о многих вещах, но как только появилась лодка с людьми и шестами, поняла, что все время думала об одном, а остальное, казалось тоже крутившееся в голове, существовало лишь для прикрытия главного, того, что ее в самом деле неотвязно занимало.
— Дай сигарету, — попросила Марцела.
Ярин протянул ей сигарету и поднес спичку.
— С каких пор ты куришь?
— С этих самых, — ответила она. — Как раз начинаю.
— А дымишь, как печка, — заметил он.
Но разве дело в курении! Просто Марцеле нужно было чем-то себя отвлечь. Наконец и Ярин увидел, что ей не по себе.
— Что с тобой? — спросил он.
Она бы и рада прямо сказать, о чем думает, да ведь с Ярином невозможно говорить прямо.
— Посмотри, — пыталась объяснять Марцела, — ты только посмотри, сколько здесь народу. А утонул один. Именно он, и никто другой.
— Всегда кто-нибудь тонет. Каждое лето тонут.
— А ведь могли бы искать и нас. Тебе это не приходило в голову?
— Нет. Не приходило. И дай сюда сигарету. Зря добро переводишь.
Марцела вернула сигарету. От нее не стало легче.
— Ну согласись, — снова повторила она, — могли бы искать и нас.
— Ты сама додумалась? Так вот, к твоему сведению, я плаваю с шести лет. Понимаешь?
— Все равно, — не уступала Марцела. — Не обязательно утонуть… Есть тысячи способов, чтобы вдруг… — Она боялась договорить.
— Ты это серьезно? — спросил Ярин.
— Ужасно серьезно.
— Ах, даже ужасно серьезно…
— Да. Вдруг мне подумалось, что завтра нас не будет. Понимаешь, подумалось. Может, это последний день, и все, что сегодня сделаешь, все последнее.
— Чепуха. Пойди лучше выкупайся.
— Не хочется.
— Тогда пойдем к Вальде за мороженым.
Против мороженого у Марцелы не было возражений. Обогнули пляж, где, как пчелы, роились отдыхающие, и вышли на плотину, откуда начиналась тропинка к дачам и павильону Штефана Вальды.
— Что с тобой? — спросил Ярин. — Почему ты стала?
Марцела, не двигаясь, смотрела вниз, на пляж, открытый солнцу. Если прищуриться, пляж терял свою раздробленность, группки людей сливались и на берегу пруда рождалось нечто монолитное, поглощавшее отдельных мужчин, и женщин, и детей, и собак, и мячи, и надувные матрасы, — нечто монолитное, подернутое рябью, сверкающее и гудящее. Перед Марцелой лежало гигантское существо и, казалось, дышало. Этому существу, пожалуй, будет совершенно безразлична потеря какого-то волоска, а ведь одна человеческая жизнь в сравнении с этим существом и представлялась Марцеле ничтожным, маленьким волоском, без которого очень легко обойтись. Упадет такой волосок — и ровно ничего не случится.
— Пошли, — звал Ярин. Он не любил, когда Марцела делала серьезное и значительное лицо, словно открыла бог весть какую истину.
Она подошла, и ее серьезная мина совсем не вязалась с веселым желто-оранжевым купальником.
— Начиталась.
— Что ты сказал?
— Начиталась, говорю, вот и лезет всякое в голову.
— Ну, а если и правда все это в последний раз?
— Да кончай ты, — раздраженно прервал Ярин. Такой день — и такие разговоры. Он встал в очередь за мороженым. — Как делишки? — обратился Ярин к жене Штефана. — Две двойных.
Штефану подваливало к шестидесяти, а жена у него была по меньшей мере лет на пятнадцать моложе. Не переставая наполнять мороженым бумажные стаканчики, она издала звук, очевидно выражающий изумление:
— А-а-а! Давненько вы здесь не появлялись. Как поживаете? Жаль, что нет Штефана, уехал на лодке…
— Мы его видели, — сказал Ярин и неожиданно для самого себя спросил: —А кто утонул? — Спросил как бы против своей воли, он и сам бы не мог объяснить, зачем спрашивает о том, до чего ему нет никакого дела.
— Тоник Вагнер. — Женщина наполняла мороженым следующий стаканчик. — Работал на железной дороге и еще вчера за дальним омутом поймал здоровенного сома.
Ярин стоял, в каждой руке по порции мороженого, вокруг него к окошку продвигалась очередь. И не мог понять, зачем спрашивает про какого-то чужого человека, с которым стряслась беда. Не было у него такой привычки.
— Приходите вечерком посидеть, — пригласила жена Штефана.
Ярин кивнул. Поскорей бы отвязаться от этого тягостного чувства. Всегда он делал только то, что хотел сделать, а тут вдруг поймал себя на том, что поступает против собственной воли. А все Марцела! Нечего было принимать эту историю так близко к сердцу…
