Сидя на унитазе и тупо уставившись на рекламу "Летайте самолетами Аэрофлота!" неизвестно с какой целью висящий здесь, в сортире номера люкс гостиницы "Центральная", Заикин глубокомысленно задумался о загадочной женской душе. По распоряжению командира экипажа сама позвала в туалет, все было очень и очень, а когда покидал салон и выходил на мороз по прилету, так улыбнулась дежурно, как будто и не были час назад близки в тесном сортире на высоте… а может она ему запала, а может она ему в душу залегла…
Облегчившись и придя к своему всегдашнему выводу о женщинах — бляди, Заикин бравым шагом покинул туалет. Впереди был обед, затем митинг, а вечером эти мудаки повезут какую-нибудь херню смотреть, вот уж фуй, смотрите сами, а я в ресторан да еще за ваш счет, опыт имеется, ну а "телеги" боятся — в ресторане не быть. Дальше космоса не пошлют, меньше "Союза" не дадут…
При виде незнакомки с приличным размером зада и высокой грудью, в наигранной растерянности стоящей посередине номера с охапкой белья в голых и красивых руках Юрий Заикин, космонавт-дублер, расплылся в улыбке, а в штанах начался как всегда "сухостой".
— Да-да, ничего, ничего, белье это как раз кстати, а как звать такую красавицу?
Заикин отдернул мундир на своем коротком и толстом теле, и развернувшись к горничной, вот именно, к горничной! левой стороной груди, чтоб поразить широкой орденской колодкой, развел руки в стороны, как будто немедленно собирался воспользоваться свежо постеленным бельем по прямому назначению.
— Ой, ну вы прямо скажете, красавица, смех один, Клава меня звать, Клава…
Красавица была лет тридцати, явно многоопытная и с лукавыми карими глазами. Ну и естественно все остальное было на месте.
— Красавица, красавица, мне как космонавту это сразу видно.
— Ой, да вы и в правду космонавт? И в космос летали, это ж ужас один, я б ни за какие деньги в космос не полетела бы…
— Давайте Клавочка встретимся вечерком, кстати меня звать Юрий, и я вам все подробно про космос растолкую.
— Да я с радостью, только мне к вам не можно, давайте я вам напишу адрес и вы ко мне приедете, у меня и радиола есть, и пластинки, Пугачева, Кобзон, Лещенко, Хиль и Магомаев с Отцом… Только вы не подумайте, уж очень мне про космос интересно…
— Я и ни чего и не думаю, все прекрасно понимаю, если б меня какая Валентина Терешкова позвала-пригласила о космосе рассказать, так я б тоже обрадовался…
— Ой, я тут с вами заболталася, а у меня еще четыре номера не сменяны. Ну так до вечера…
Юрий расплылся еще больше, но внезапно вспомнил:
— Одну минуточку, Клавочка, я не местный, где что у вас не знаю, так что вот вам десять и купите чего-нибудь к столу.
Денежный знак достоинством в десять рублей цветом застиранных розовых трусов выпорхнул из потрепанного бумажника космонавта и под бормотанье — ну что вы, не нужно, ну если только на вино, водка лучше, сдачу я вам верну вечерком, да купи пожевать и так далее, исчез в кармашке короткого халата. Денежный знак, обеспеченный госбанком и всем остальным. Дверь захлопнулась, брюки трещали, Юрий улыбался. Однако, бля, вот тебе и сранный город Омск, не знаешь — где найдешь, где потеряешь… День расцветился новыми красками, к нудному митингу добавилось то, ради чего и стоило жить. Ну а космос, что ж, Юрий Заикин не честолюбив, пусть летает другие, летают и обсерают штаны, если им это нравится. Космонавт-дублер — это звучит.
Узким темноватым коридором, устеленным мягкой темно-красной дорожкой, прошествовал Заикин, прошествовал мимо подобострастно заулыбавшейся ему коридорной, явно восхищенной мымрой лет шестидесяти, впервые видимо видевшая так близко живого космонавта, по лестнице вниз, к стене жмутся какие-то аборигены или командированные, второй этаж не пятый, хорошо, мимо стойки с другой мымрой, стеклянная дверь и…
— Салат "ассорти", суп-харчо, бифштекс со сложным, сыр, триста пятизвездочного, под занавес кофе-гляссе.
Подавленный распространившимся слухом о живом космонавте, проживающем в гостинице и явно вызубренном наизусть, в связи с частым использованием, заказом, молодой и длинноногий официант умчался в даль, чтоб через секунду примчатся вновь и начать расставлять холодное и горячительное. Напоследок жестом фокусника откупорил бутылку с газировкой и наполнив бокал и рюмку, исчез.
Заикин опрокинул первую рюмку… Да, коньяк это вам не водка, даже если и "Столичная". Коньяк это коньяк. Зажгло, поволокло, потащило и потянуло. За заледеневшим окном жуткая стужа, на бетонном крыльце топтался милиционер, выпуская клубы пара, как паровоз. Милиционер бдил, чтоб ни кто не посмел нарушить покой космонавта, ведь космонавт это вам не колбаса вареная и даже не директор завода… Космонавтов у нас любят, уважают и ценят. Но больше любят… В штанах вновь зашевелилось, Юрий усмехнулся и оглядел огромный зал. Зал был огромен до вокзальных размеров, народу было немного и перед каждым клиентом стоял пузатый графинчик, люди грелись и оттаивали. Внезапно Заикину стало скучно.
Вот так вот ездишь, ездишь, жена, Машка нелюбимая, может быть с Леоновым или с Комаренко, они последний раз на Машку облизывались, у командира на день рожденье. И что они в этой корове находят, я на нее уже четыре года не только не залазию, но даже и глядеть не могу. Ну пусть, пусть, хоть вдвоем, а что — это была б картина, Машка с двумя этими козлами-героями, ха-ха-ха…
— Бифштекс-с!
Официант склонил голову и почти в восторге поставил тарелку перед Заик иным, разрушив мысленную картину, достойную кисти, ну хотя бы Морковкина. Жуя, Заикин представил, как Машка гребется с двумя сразу, а бородатый Морковкин, склонив голову набок, внимательно изучает натуру, чтоб перенести ее на полотно или простынь, черт их там разберешь, на что они переносят натуру. Бифштекс был пережаренным, мясо явно принадлежало корове, умершей от старости, яйцо было холодным, а сложный гарнир напоминал помойку. И по запаху тоже…
— Официант, официант!..
Заикин заколотил по графинчику вилкой.
— Арнольд Эдуардович, космонавт на бифштекс жалуется…
Завзалом внимательно посмотрел на молодого и худого официанта Пашу и пожевав тонкие губы, ответил;
— Ну что ж, подай ему от фирмы котлету по-киевски. Да поживей и не холодную!
— Слушаюсь, Арнольд Эдуардович!
На белоснежной тарелке с голубой каемкой, среди зеленого горошка, алого помидора и золотистого картофеля, по-барски развалилась котлета, с выглядывающей из нее косточкой.
— Котлета по-киевски. От фирмы. Кушайте на здоровье!
— Гм-ммммм-гм-хм-ввв…
Заикин впился зубами, желудком и всем своим естеством в желанную котлету, сок тек по подбородку, косточка скрипела и скрежетала на зубах, гарнир подчеркивал изысканный вкус лакомства. Из-за соседних столиков с завистью глядели на чревоугодие Заикина. Но даже и хорошее когда-нибудь кончается…
Отвалившись от стола, осоловелый от котлеты и коньяка, космонавт с сожалением подумал, что сейчас придут эти мудаки и потянут на этот гребанный митинг, вот уже и маячат-фуячат в дверях, в полном составе, лестница, номер, шинель и шапка, что? речь, где речь? а, это моя речь… Скомкав листки, Заикин сунул их в карман.
Полностью Юрий вернулся в действительность на проходной "Каскада". Преисполненные важности момента, охранники бегали и суетились, и не прошло и полчаса, как пропуск уже был на вахте.
— Извечная российская безалаберность и разгильдяйство, -
мило улыбаясь, сообщил зам по "Каскаду". Заикин внимательно вгляделся в его лицо — нет ли там скрытых черт сионизма. Нет, не было или были сильно замаскированы.
Пройдя в Главный цех, Заикин увидел знакомое. Посередине огромного и высокого помещения, окрашенного в грязно-салатовый цвет, лежала на боку туша космического корабля, виновница сегодняшнего торжества, сляпанная досрочно ракета серого цвета, то и дело норовящая разобраться и развалится в космосе. Вокруг толпились рабочие и техники, одетые в грязные и замызганные синие халаты. Лица были радостны — митинг в рабочее время с оплатой по среднему, что еще гегемону надо в этой жизни, в тягостной борьбе и гонке с загнивающим диким Западом… Лица были радостны и не так испиты, как на красноярском "Зените". Толи ВОХРа здесь бдительней, толи спирта для обтирки ракеты меньше выдается.
— …А теперь имеет слово представитель славного отряда советских космонавтов, всем известный и уважаемый товарищ майор Заикин! Поприветствуем товарища Заикина! -
прогремел над самым ухом космонавта директор завода "Каскад", выпускающего столь нужную народу продукцию и цех взорвался аплодисментами. Штамп, но что поделаешь, точней не скажешь, хоть умри. Рабочие не жалели рук, по видимому пообещали отоварить чем-нибудь, мелькнуло у Заикина в голове. Листки собственной речи давно были приготовлены и во внезапно возникшей тишине космонавт-дублер начал свое ответное слово гегемону.
