Пупсик позвонила Хелене на работу. Не пообедать ли им вместе? Они встретились в кафе "Прюкль". Пупсик ничем не выделялась. В джинсах и пуловере. Она была одна. Заказала шампанского. "Ты должна меня поздравить, — сказала она. — Я выхожу замуж". Хелена уставилась на Пупсика: "За кого?" — "За Джека. Разумеется". Официант принес Хелене кофе с молоком. Пупсик курила. Она понемножку подливала себе шампанского из бутылочки, тут же выпивала. И подливала еще. Глядя на Хелену с торжеством. Казалось, ее ненакрашенные глаза расплываются за стеклами очков. Хелена ничего не говорила. Знала, что должна произнести нечто, подходящее к случаю. Разделить радость. Но на память приходило лишь, как Пупсик отговаривала ее от всех мужчин и любого нового замужества. Именно Пупсик вправила ей мозги. Когда Алекс предложил искать квартиру, чтобы жить вместе. Съехаться. "А дети? — спросила тогда Пупсик. — А твоя свобода? Теперь-то наконец ты свободна". Хелена задала Пупсику те же вопросы. "А Софи? А твоя свобода?" Пупсик опять налила себе капельку шампанского. Улыбнулась в бокал. "Да, Пупсик, — сказала Хелена, — подумай, будешь ли ты счастлива". Пупсик продолжала улыбаться в бокал. Хелена откинулась назад. Они сидели за одним из столиков у окна, выходящего на Ринг. Голые ветки каштанов на фоне свинцово-серого неба. В кафе горели большие хрустальные люстры по моде пятидесятых годов. Все столики заняты. Гардеробщица обходила зал и собирала пальто. Хелена сказала ей, что сейчас уходит. И ей тут же стало стыдно лишать женщину пяти шиллингов платы за гардероб. Но обеденный перерыв у нее — всего полчаса. "Приглядишь сегодня за Софи? — справилась Пупсик. — Таиландка от меня сбежала". — "Когда?" — спросила Хелена. Ей не хотелось. "Только разочек. — Пупсик вертела бокал. — Ты же никуда не собираешься вечером". Можно было бы что-нибудь соврать. Но Пупсик всегда знала, что правда, а что — нет. Хелена не умела врать. Даже фрау Шпрехер в конторе тут же ловила ее на отговорках. "Почему бы тебе не остаться дома?" — спросила Хелена. Пупсик удивленно взглянула на нее: "Но. Хелена. Первый раз я тебя о чем-то прошу. Один-единственный разочек. А потом!" Хелена согласилась. В девять она будет на Каролиненгассе. Раньше не получится. Собственно говоря, Пупсик может привезти Софи к ней. У них девочка и переночевала бы. И ее детям компания. "Хелена! У тебя же есть бабуля, — сказала Пупсик. — А у меня никого нет. Ты знаешь, что это значит. И знаешь, что Софи не уснет, если она не дома". — "Ну ладно". Хелена положила рядом с пустой чашкой сорок шиллингов. Поцеловала Пупсика в щеку. Для этого пришлось низко нагнуться. Пупсик тут же опять налила себе капельку шампанского. В цветочном магазине на Ринге Хелена купила букет тюльпанов. По пути на Фердинандштрассе. На работу. Там она отдала цветы фрау Шпрехер. Это ей. Фрау Шпрехер удивилась. "Кстати, фрау Гебхард, — сказала она Хелене, — Вас искали. Некий г-н Эриксен. Или Эриксон. Я сказала, вы вышли". Хелена села за свой стол. Г-н Надольный отсутствовал. Дверь в его кабинет открыта. Хелена принесла себе из кухни кофе. Швед звонил сюда. Надо его спросить, откуда у него телефон. Значит, он звонил из Милана. Хелена занялась письмами. Когда г-н Надольный вернулся после одного из своих затянувшихся перерывов, папка с бумагами на подпись лежала у него на столе. Надольный был в дурном расположении духа. Тут же потребовал кофе. И Хелене следует сходить за бутылочкой ундерберга в лавку за углом на Чернингассе. Плохой знак. Обычно до бутылочки ундерберга доходило лишь к пяти часам. Покупать про запас Хелене запретили. Она должна ходить в лавочку за каждой бутылочкой. Несколько бутылочек Хелена держала в своем шкафчике в гардеробе. Она взяла одну и присела на лестнице. На пятнадцать минут. Глядела в окно. Из него видно колесо обозрения. По лестнице никто не ходил. Все ездили на лифте. Через четверть часа Хелена вернулась в контору. Поставила бутылочку ундерберга и стакан воды на поднос. Ставя поднос г-ну Надольному на стол, сказала: "Ваше здоровье!"
Хелена приготовила детям горячий ужин. Картофельное пюре и шницель для Барбары. Катарина мяса не ест. Зашла в магазин по дороге с работы. У "Майнля" на Гимназиумштрассе задержался у выхода больной мужчина. Лицо у него изжелта-серое. По лицу тек пот. Капал на шею. Шея блестела. Мужчина силился сглотнуть. Поэтому его шея все время судорожно дергалась. Он задыхался. Стоял, прислонившись к стене. Упершись в нее руками. Сползал по стене. Снова перехватывал руками повыше. Руки оставляли на грязной белой стене возле стола, где укладывают покупки, темные пятна. Хелена спросила кассиршу, что стряслось. Чем помочь. Женщина пожала плечами. Проворчала что-то вроде: "Мог бы и другое место найти, для такого-то". Она продолжала пробивать Хеленины покупки. Вся ушла в это дело. Будто ее обидели. С упреком. Хелена подошла к больному и спросила, не хочет ли он прилечь. Не принести ли одеяло. И наверное, где-нибудь есть носилки. Ведь в магазине работает больше десяти человек. А в этом случае инспекцией по труду предписано иметь носилки. Появился администратор. Курт Биндер, как было написано у него на груди. Сказал: "Сейчас будет «скорая»". Подошла пожилая дама в спортивном костюме, кроссовках и куртке и спросила, не помочь ли. Нет. Больной не хотел ложиться. Не мог. Качал головой. Задыхался. Опирался о стену. Соскальзывал. С носа у него тек пот. Хелена ушла. Она тащила к машине две тяжелые сумки с покупками. Машина стояла на Штернвартештрассе. Она услышала сирену "скорой помощи". Как всегда, чуть не расплакалась от ее воя. Сжалось горло. По дороге на Ланнерштрассе, докуда было совсем близко, она вдруг поняла, почему мужчина так прижимался к стене. И не хотел ложиться. Он наделал в штаны. Хелена долго сидела в машине у своего дома. Невыплаканные слезы комом стояли в горле. Словно она проглотила чересчур большой кусок яблока.
После еды Хелена усадила девочек к себе в постель и стала им читать. Они потребовали «Пойдем искать клад». Как всегда, полагалось задержаться на том месте, где львенок и тигренок далеко-далеко ушли от дома. Совсем-совсем одни. Они обсудили злоключения львенка и тигренка. Поскольку все знали, что книжка кончится хорошо, то для зверят выдумывались самые страшные приключения. А что было бы, если бы львенка разлучили с тигренком? Хелена разрешила детям спать у нее. Попозже заглянет бабушка. Девочки могут ей позвонить. А почему она едет к Софи? Почему Софи не может просто приехать к ним? "Ну Барбара, — сказала Хелена, — ты же знаешь. Софи намного младше тебя. И они столько переезжали за последние два года. Сперва в Англию. Потом из Англии в Вену. А в Вене она жила уже в четырех квартирах. Папа-то с ними не живет". — "Наш тоже с нами не живет", — сказала Катарина. "Да. Но у нас есть бабуля. А у Софи — только ее мама. А новая няня опять ушла. Нет. Я не знаю, почему. Но она ведь издалека. И никогда не учила наш язык. Должно быть, соскучилась по дому. Или не поладила с тетей Пупсиком. Не знаю. А теперь — спать. Завтра в школу. Спите, котятки. Я потом позвоню. Хорошо? Позвонить? Ладно. Как приеду — сразу позвоню. А потом вы уснете. А я скоро-скоро вернусь. Хорошо?" Хелена поцеловала девочек. Она пошла к бабушке и спросила, все ли в порядке. Она хочет поблагодарить за заботу о девочках. Старушка явно плакала. Грегор звонил. Она спросила, в чем дело. Где он живет? Она хочет знать, где он живет. Она решилась спросить. Наконец. Она. Она мать, и ей нужно знать, где он живет. Она женщина старая. В любую минуту что-нибудь может случиться. И как же тогда сообщить ему. Но. Грегор бросил трубку. Говоря с ней. Своей матерью. Просто бросил. Старуха снова заплакала. Хелене бы сказать ей, что она сама его испортила. Подбирала с пола его трусы и выполняла все желания. Считала его таким замечательным. Разумеется, он решил, что он — само совершенство. Что он всегда и во всем прав. Но Хелена слишком устала, чтобы препираться. Да старуха бы ничего и не поняла. Хелена поцеловала ее в щеку и ушла. По дороге на Каролиненгассе ее захлестнули ярость и бессилие. Она тоже не знает, где живет Грегор. Пупсик посоветовала выследить его. А она бы помогла. Это очень просто. Никто никогда не замечает, что за ним следят. Но Хелене не хотелось знать, где он живет. Если он не говорит, так что ей за дело.
Когда Хелена пришла, Пупсик была уже готова. Софи сидела в пижаме на Пупсикиной кровати. Она играла ее украшениями. Пупсик стояла перед зеркалом в золоченой раме и румянилась. В платье от Миссони. Она надела контактные линзы. Затейливо уложила волосы. Она крикнула Софи, чтобы та нашла ей три кольца с зелеными камнями. Хелена позвонила девочкам и пообещала скоро вернуться. Софи путалась в клубке, в который превратила цепочки, броши и пряжки. "Софи! — крикнула Пупсик. — Маме пора. Зеленые. Зеленые камни. Ты же знаешь, что такое зеленые". Софи со смехом рылась в побрякушках. Хелена присела рядом. Стала складывать украшения в шкатулку. Она говорила, какого цвета камни, а Софи повторяла за ней. "Слушай, Пупсик. Тут нет никаких колец", — произнесла Хелена. "Быть не может! — вздохнула Пупсик. — Тогда они где-нибудь в постели". Хелена пересадила Софи в кресло и принялась искать в постели. На двуспальной кровати громоздились подушки и одеяла. Хелена по очереди поднимала их. Встряхивала. Прощупывала швы. И складывала на пол. Софи забралась в груду подушек и хихикала от удовольствия. Простыня — в пятнах. В матрасе не было складок, куда могли бы завалиться кольца. Пупсик побледнела. Плюхнулась на пол и залезла под кровать. Рылась и копалась там. И все время ругала Софи. Она делает для этого ребенка все. И вот благодарность. Ее кольца с изумрудами. Единственная ценность, полученная от отца. И вообще последняя ценность. Как полагает этот ребенок, на что они будут жить дальше? Одной из причин сегодняшнего выхода стала как раз необходимость оценить кольца. У друга ее друзей. Ювелира из Граца. Но под кроватью колец не было. Софи расплакалась. Хелена взяла ее на руки. Софи заревела. Пупсик вылезла из-под кровати. Прикрикнула на Софи. Залезла ей в рот — нет ли колец там. Она их не проглотила? Софи не хотела сидеть на руках у Хелены. Она хотела к Пупсику. Пупсик вытряхивала ящики. Понеслась в ванную. Все ее платье было в пыли. Волосы растрепались. Громко вскрикивая, Пупсик снова уложила волосы. Хелена почистила ей платье. Потом Пупсик ринулась к двери. Крикнув на прощание Софи, что больше не желает ее видеть. Снова подскочила к ребенку, стиснула его в объятьях и умчалась. Хелена отнесла Софи в ее комнату. Софи хныкала. Несколько часов кряду. Стоило Хелене направиться к двери, как хныканье превращалось в рев. Софи было никак не успокоить. Хелена была почти готова отшлепать ее. Измученно присела в кухне. Выпила водки. Потом Софи устала. Зазвонил телефон. "Алло, кто это?" — спросил женский голос. Хелена опустила трубку. Софи снова принялась звать маму. Звонившая женщина — это была та самая Софи из Зальцбурга. Хелена была в этом уверена. Надо было спросить ее об Алексе. Как все было. С ним. Маленькая Софи тихонько всхлипывала. Хелена снова присела к ней. На этот раз девочка позволила взять себя за руку. И потребовала кока-колы. Хелена не считала, что это — подходящий напиток для четырехлетнего ребенка. В одиннадцать-то ночи. Но принесла ей колу. Разбавив минералкой. Обрадовалась, что ребенок пьет. И снова может с ней говорить. Софи вспотела и возбудилась. Но потом все же уснула. Не зажигая света, Хелена присела к окну в гостиной. Она смотрела вниз на улицу. Уже потеплело. Она открыла окно и высунулась наружу. Машин почти нет. Люди возвращались по домам. Старуха из дома наискосок тоже высунулась в окно. Хелена прилегла на диван. Задремала. Пупсик вернулась во втором часу. Она привела гостей. Одного театрального критика с женой. Хелена немного знала их. И еще две пары. Хелена услышала, как они шумят в коридоре. Она знала: они заметят, что она спала. Не хотелось, чтобы ее застали такой. Компания вошла в гостиную. Пупсик сказала гостям, что это — няня и чего бы им выпить. Хелена вышла и прошла в комнату Софи. Девочка спала. Хелена подождала, пока все не соберутся в гостиной. Потом ушла. На площадке она еще услышала, как жена критика обсуждает обстановку. Она находит квартиру слишком дорогой. Хелена придерживала входную дверь, пока та с тихим щелчком не захлопнулась. Поспешила к машине. Хелена была в ярости. Чувствовала себя униженной. Пупсик позволила этому типу украсть свои изумрудные кольца. А потом орала на ребенка. Бросила девочку в истерике. На нее бросила. А потом — "Это няня". Пупсик даже не спросила, не хочет ли она тоже чего-нибудь выпить. Хелена включила радио на всю громкость. Ритм диско подгонял ее. Дома звонил телефон. Она выдернула шнур из розетки и пошла спать. Подвинула Барбару на середину двуспальной кровати. И легла с детьми. Пахло детским мылом и какао. Должно быть, бабушка сварила. Наверняка девочки потом не почистили зубы. Снова придется говорить об этом со старухой. Засыпая, Хелена вспомнила: она ничего не узнала об Алексе.
