– Юль, а он-то сам чего говорит? – полюбопытствовала я.
– Что может говорить муж, пойманный с поличным? Что я все не так понимаю, это просто игра для него, в которую он заигрался! Что любит меня и не собирался разрушать наш брак! Как можно не разрушать брак, если ты отправляешься на смотрины к подругам своей любовницы?..
Больше всего была уязвлена Юлькина гордость. Ее, первую красавицу в школе, институте и на работе в железнодорожном ПТУ, привыкшую к поклонению мужчин и завистливым взглядам женщин, бросили ради другой! И все из-за того, что муж нашел ее непригодной для сексуального употребления! Мир Юльки, сотканный из диет, шейпинга, накрахмаленных простыней и свежесваренного кофе по утрам, рухнул, как карточный домик. Всему этому Вадим предпочел кожаное боди и покорные глаза Лильки. Юлька мучилась, не понимала, винила то себя, то его, то смиренно валила все на судьбу, но ни понять, ни пережить это не могла. К тому же она любила Вадима, и это делало потерю в сто раз больнее.
Я вела с ней долгие успокоительные разговоры, понимая, что ничем не могу помочь – помочь может только время. Новый год Юлька собиралась встречать в кругу семьи, с детьми и родителями. Сейчас ей как никогда нужна была поддержка мамы, и я пожелала ей счастья в новом году. Ну или хотя бы успокоения души.
Через час, когда я, оторвав от раскаленного уха телефонную трубку, собиралась предаться утренним мечтам о Васе Степанове, мне звонила Лилька, и я понимала, что видения об острове «Баунти», где мы с Васей оказались вдвоем, выжив после страшного кораблекрушения, откладываются по меньшей мере на месяц.
– Я не знаю, что мне делать! – вываливала на меня свои проблемы подруга номер два. – Знаешь, я, оказывается, совсем не готова к семейной жизни с Вадимом. Это начиналось как игра, я увлеклась, можно сказать, влюбилась! Но одно дело – встречаться с незнакомцем раз в неделю и предаваться самому необузданному в твоей жизни сексу и совсем другое – жить с ним вместе. Мы оба заигрались, но на самом деле не собирались ничего менять, наша предполагаемая семейная жизнь была лишь частью игры. Да еще теперь, когда я знаю, что он Юлькин муж, все стало просто ужасно. Нам уже совсем не до секса! Ему не нравится, как я готовлю, как убираю. Мы даже спим в соседних комнатах! И еще – он очень страдает. А я мучаюсь чувством вины, хотя не собиралась разрушать его жизнь… Бог покарал меня за прелюбодеяния! Как мне все исправить? – вопрошала Лилька.
И мне казалось, я слышу скрип моих мозгов, которые честно пытаются вывести формулу всеобщего счастья. Но я тоже не знала, как вернуть все назад. Поэтому советовала Лильке принять обтекаемую форму тела и плыть по течению.
– Рано или поздно куда-нибудь выплывешь, – попыталась я успокоить подругу.
– Ага, если только не засосет в сточную трубу, – бурчала в ответ Лилька.
– А что он сам-то говорит? – пыталась я докопаться до истины.
– Ну что он может говорить? Хорохорится! Типа ни о чем не жалеет, что сбросил наконец оковы семейной жизни, которые в последнее время были ему не под силу. Что любит меня и мы будем счастливы. Только это больше похоже на аутотренинг, как будто он пытается убедить нас обоих в том, во что сам не верит.
Новый год они с Вадимом собирались встречать в ресторане, потому что, как объяснила Лилька, «стараются как можно меньше оставаться наедине». Сына она отправила в детский санаторий, чтобы попытаться хоть как-то наладить новую семейную жизнь.
Итак, в новогоднюю ночь компанию мне составила лишь бутылка шампанского, и в свете последних событий я реально считала, что мне крупно повезло! «Одиночество, если разобраться, не такая уж плохая штука, – размышляла я, затягиваясь сигареткой и стряхивая пепел в стакан с чаем. – Можно сутки напролет сидеть в Интернете, давить прыщи, не брить ноги и есть конфеты, лениво закидывая фантики за диван. Еще можно лопать по ночам пирожные и не испытывать дикого чувства вины за еще одну пару лишних килограммов, потому что никому, кроме тебя, до этого нет дела».
Вот только сидящий на шкафу Ангел-Вредитель недовольно сморщил нос и проворчал, укоризненно качая головой:
– Как же мне не повезло! Я мог быть Ангелом-Хранителем какой-нибудь топ-модели и проводить время на светских тусовках и шикарных курортах! Сводить с ума олигархов и раскручивать их на бриллианты в четыре карата! А вместо этого я смотрю, как ты медленно деградируешь на своем диване с бутербродом в руке!
– Не ной! – нагло ответила я ему. – Вот умру от обжорства и будет тебе счастье – отправишься искать себе топ-модель!
– Да уж, «отправишься»! – плаксиво передразнил меня Вредитель. – Мы, ангелы, существа подневольные и хозяев не выбираем! Придется мне и в следующем твоем воплощении быть рядом и отрабатывать долги, потому что я не смог привести твою жизнь хоть в какой-то мало-мальский порядок!
– Сам виноват! – выпустила я струйку дыма в его недовольную физиономию. – Ты всегда плохо справлялся со своими обязанностями! Халтурно работал, раз в моей жизни не осталось ничего хорошего, кроме бутербродов! Вот и начинай суетиться, пока не поздно, чтобы случилось что-то хорошее и я вновь обрела крылья за спиной! Сгоняй в небесную канцелярию, поговори с начальством, может, выбьешь там лимит на какое-нибудь чудо, и мне вновь захочется встать с дивана и что-то изменить!
– Я уже сгонял… – загадочно ответил Вредитель, потирая пухлые ручонки. – Скоро встанешь со своего дивана! Я бы сказал – вскочишь, куда ты денешься! – и захихикал гаденьким потусторонним смехом.
Я поняла, что если не хочу окончательно испортить себе настроение, то подробности лучше не уточнять.
Итак, вечером последнего дня старого года я решила все же отдать дань традиции: накрасилась и надела новый пеньюар из черного шелка. «Хорошо, мне хоть карнавальный костюм не надо придумывать, как это было в детстве», – усмехнулась я про себя и отчего-то вспомнила тот давний Новый год, когда мне было пять лет и который я почти забыла.
Усадив нас на маленькие стульчики, воспитательница стала раздавать роли в новогоднем утреннике. Голубоглазая Зойка с тонкими косичками, мама которой работала в нашем садике, была торжественно назначена Снегурочкой. Девчонки завистливо поглядели на раздувающуюся от гордости Зойку, но воспитательница утешила нас тем, что ролей в утреннике хватит всем. Затем девочкам раздали роли снежных королев, снежинок и золушек, а мальчикам – роли зайчиков, медведей и звездочетов. Все радостно стали обсуждать свои будущие костюмчики, хвастаться, у кого есть голова медведя или настоящая волшебная палочка. Почему-то воспитательница обошла вниманием только меня и толстого Толика, и мы недоуменно поглядывали то на нее, то друг на друга. Не выдержав такой несправедливости, мы подошли к ней и удивленно спросили, какие же роли в новогоднем спектакле достанутся нам? Воспитательница долго и рассеянно смотрела в окно, потом на нас и, наконец, вынесла вердикт.
Вечером, дома, когда мама и бабушка уселись перед телевизором, я торжественно объявила им, что мне нужен новогодний костюм для утренника.
– Какой костюм? – не отрываясь от фигурного катания, спросила мама. – Снежинки или Снегурочки?
– Нет! – бойко ответила я. – Быть Снежинкой может каждый! Я буду Комком!
– К-кем? – уставились на меня родственники.
– Снежным комком! – гордо сказала я и приняла величественную позу, подобающую столь важной новогодней персоне.
– Батюшки святы! – развела руками бабушка. – Да зачем же тебе что-то надевать? Ты и без костюма вылитый комок!
– Нет, без костюма нельзя! – важно пояснила я. – Без костюма – это не по-новогоднему!
В течение четырех дней мама с бабушкой «лепили» комок из старых простыней, сшивая их нитками. Но простыни закончились, и в ход пришлось пустить почти все имеющееся в доме белье.
– Когда же этот ребенок прекратит есть? – сокрушалась мама, прострачивая простыни, которые медленно превращались в большой белый ком.
Костюм был готов накануне праздника. Но когда его на меня надели, он оказался таким тяжелым, что сползал на пол с моего упитанного торса, стоило мне сделать шаг. Мама не нашла ничего лучшего, чем прицепить его на папины полосатые подтяжки.
На утреннике я являла собой фееричное зрелище: огромный белый ком, сверху которого прилеплена белая, короткостриженая голова, по бокам горизонтально полу торчат руки, и крепился этот колосс на коротких, толстых, иксообразных ножках в белых колготках. На плечах у меня висели полосатые подтяжки с огромными хищными зажимами, бульдожьей хваткой вцепившиеся в бельевой ком.
Пожалуй, отличной компанией мне мог служить разве что толстый Толик, который изображал Спутник. Выглядел он очень похоже на меня, с той разницей, что на его нательном шаре, сделанном, в отличие от моего, из папье-маше и покрашенном серебрянкой, была прикреплена проволока, изображающая орбиту, вдоль которой лепились мячики разных размеров. Видимо, Толик был большим спутником сразу нескольких маленьких планет. Костюм ему делала бабушка, которая, надо полагать, была не очень сильна в астрономии.
