Пожалуй, отличной компанией мне мог служить разве что толстый Толик, который изображал Спутник. Выглядел он очень похоже на меня, с той разницей, что на его нательном шаре, сделанном, в отличие от моего, из папье-маше и покрашенном серебрянкой, была прикреплена проволока, изображающая орбиту, вдоль которой лепились мячики разных размеров. Видимо, Толик был большим спутником сразу нескольких маленьких планет. Костюм ему делала бабушка, которая, надо полагать, была не очень сильна в астрономии.
Дети уселись на свои маленькие стульчики вокруг елки, нам же с Толиком принесли две табуретки с кухни. Так мы и сидели на возвышении, как два глобуса – белый и серебряный, с торчащими в стороны руками, в которых были зажаты новогодние подарки-кулечки с мандариново-конфетной композицией.
В зале так же сидели родители, которые со слезой умиления взирали на своих чад в сверкающих одеждах. Мои предки, натянув на меня новогодний наряд, предусмотрительно сдристнули, ссылаясь на занятость.
Пожалуй, все закончилось бы меньшим позором, если бы в разгар праздника меня не позвали под елку отрабатывать угощение. Надо было прочесть стихотворение для Деда Мороза, у которого и так при виде меня глаза полезли на лоб.
– Ну, давай, Комок, – сказал Дед Мороз и прыснул в усы. – Порадуй нас еще больше! Я приняла театральную позу, выставив вперед одну из своих косолапых ног, протянула вперед руку в трагическом – как мне казалось – жесте и стала декламировать, старательно выводя интонации Беллы Ахмадулиной, которая совершенно потрясла мое детское сознание, читая свои стихи по телевизору голосом неприкаянного привидения:
Были бы у елочки
Ножки,
Побежала бы она
По дорожке.
Заплясала бы она
Вместе с нами,
Застучала бы она
Каблучками!
Девочка я была артистичная, поэтому на этой мажорной ноте топнула ногой, изображая танцующую елочку. Мой «комок» колыхнулся вверх и, издав что-то вроде «ух!», проворно сполз на пол вместе с новыми колготками.
Дальнейшее помню смутно. Зал ржал, Дед Мороз ползал по полу и бился в конвульсиях, воспитательницы тоже ржали, поэтому никак не могли натянуть мой «комок» обратно на меня. Наконец они плюнули и отвели меня в раздевалку, где посоветовали переодеться. Толик, посмотрев на мой бенефис, заплакал и отказался читать стишок, как ни уговаривала его бабушка.
«Тьфу ты, блин, – замотала я головой, сбрасывая воспоминания. – Может, неспроста я не люблю Новый год?»
На журнальном столике сиротливо стояла тарелка с семгой, пол-лимона и единственный, не разбитый во время многочисленных переездов, бокал из чешского хрусталя – последнее напоминание о моей далекой семейной жизни. Я написала на клочке бумажки новогоднее пожелание: «Встретить в новом году мужчину своей мечты!» – подумала, выкинула и написала другую: «Встретить в новом году миллион долларов!» Что-то мне подсказывало: такое желание более выполнимо.
Стрелка часов на Кремлевской башне неумолимо приближалась к двенадцати, и я стала открывать шампанское. Но тут возникла проблема – пробка в бутылке сидела так крепко, что вытащить ее не было никакой возможности. В панике я схватила полотенце, обернула пробку и стала крутить ее что есть силы, но она не подавала никаких признаков жизни. Часы били полночь, я металась по комнате, путаясь в полах шелкового пеньюара с бутылкой в одной руке и спичками в другой, пытаясь одновременно вынуть пробку и зажечь клочок бумаги, пепел от которого полагалось кинуть в бокал с шампанским и выпить под бой курантов. Зажженная бумажка тлела на тарелке с семгой, наполняя комнату запахом копченой рыбы, я яростно трясла бутылку, часы в телевизоре отбивали последнюю минуту старого года. И тут чертова пробка с оглушительным хлопком вылетела из бутылки и угодила прямо в одинокую, засиженную мухами лампочку на потолке, раздался глухой «чпок», и лампочка разлетелась на мелкие осколки, обильно посыпав семгу на столе. Из бутылки вырвался сноп шипучки и окатил меня, стол, телевизор и половину моей малометражной комнаты. Я схватила бокал и вылила в него остатки шампанского. «Черта с два! – пронеслось в моей голове. – Я все равно встречу этот трижды проклятый Новый год, чего бы мне это ни стоило!» Я схватила наполовину сгоревшую бумажку и попыталась закинуть ее в бокал, но она распалась на две части, и я увидела, как в полной темноте одна часть бумажки, разбрасывая голубой пепел, оседает прямо мне на колени, отчего на шикарном пеньюаре растекается большое пятно, являя миру мои голые белые ноги.
Я вскочила из-за стола – розовые трусы в горошек выглядывали сквозь огромную дыру в моем наряде, с головы стекало шампанское вперемешку с лаком для волос, глаза щипало от потекшей туши – подняла бокал с остатком пепла и выпила его залпом на последней секунде боя курантов.
– С Новым годом! – торжественно сказал мне телевизор.
– И ты не кашляй! – ответила я ему. – Полмиллиона мне в принципе за глаза!
Письмо:
Божественный, 22
Я люблю, когда мне комплимент присылают, посмотри, сколько их на моей странице!
Пышка
А за что?
Божественный, 22
Я самый классный парень и очень люблю комплименты!
Допив остатки шампанского и выкинув в мусорное ведро рыбу, щедро посыпанную осколками лампочки, я улеглась в кровать и стала лениво щелкать пультом от телевизора. Там, на голубом экране, происходила какая-то иная, инопланетная жизнь. Улыбаясь во все тридцать два зуба, веселые и счастливые люди поздравляли друг друга, пели милые и пустые песенки, легко рифмуя «слезы – грезы», «жду – приду», «ты не такой – я рядом с тобой» и водили хороводы вокруг елки. «Интересно, – подумала я. – Для того чтобы следующий год сложился удачно, елки в лесу встречают Новый год возле трупа новогоднего человека?» За окном раздавались взрывы новогодних салютов, пьяные крики, вой машинной сигнализации и звон разбивающегося стекла. Это радостные сограждане крушили несчастные рекламные стойки, которые под моими окнами бьют регулярно: если «Зенит» проиграл или выиграл, если Олимпиада будет в Сочи или Билан победил на «Евровидении». Ну, а уж не разбить их в честь Нового года и вовсе кощунство.
Сна не было ни в одном глазу, и я включила компьютер. Удивительно, но на сайте обреталось довольно много народа – по всему видать, в эту ночь не одна я чокалась с телевизором. Мне тут же пришло письмо от приятного молодого человека тридцати четырех лет по имени Макс:
«Привет! Скучаешь?»
«Да, я сегодня одна, – ответила я. – А под звуки под окном уснуть не просто».
«Кто же спит в новогоднюю ночь? – удивился Макс. – Брось, так нельзя! Приглашаю тебя прокатиться по городу и запомнить эту ночь навсегда!»
Неожиданно идея показалась мне заманчивой. «Почему бы и нет, – подумала я. – Уснуть до утра мне вряд ли удастся, а романтическое новогоднее приключение – любимая тема кинематографистов всех стран. Может, через десять лет я буду рассказывать своим детям: „А познакомились мы с вашим папой в новогоднюю ночь. Я скучала дома в одиночестве, и он пригласил меня покататься по ночному городу“.
Я быстро натянула брюки, надела нарядную кофточку и стала ждать встречи. Через двадцать минут Макс подъехал к моему подъезду и при личном знакомстве оказался еще более симпатичным, чем на фотографии. Мы сели в машину, и жестом фокусника мой новый приятель достал огромный пакет, наполненный всевозможной снедью. Там была бутылка коньяка, конфеты, мандарины и даже аккуратно упакованные бутерброды с салями.
– А ты не выпил даже шампанского в новогоднюю ночь? – удивленно спросила я.
– Я сегодня с друзьями праздновал, но пришлось быть водителем – того привези, этого отвези. Да я не в обиде, в принципе не большой любитель спиртного. Но ты пей, не стесняйся! – С этими словами Макс извлек из бардачка настоящий коньячный бокал.
– Ого, да ты неплохо подготовился! – Мой интерес к новому знакомому возрастал.
– Если я приглашаю даму на свидание, то должен все предусмотреть, – подмигнул мне Макс. – Расслабься и получай удовольствие, детка! – и втопил педаль газа.
Новогодний Питер был божественно красив! Он утопал в огнях, тут и там переливались гирлянды на елках, мосты казались сказочными висящими в воздухе конструкциями, в небе растекались разноцветные салюты. Было светло, как днем, и удивительно тепло для этого времени года. За бортом термометр показывал +3, я открыла окно и свежий ветер приятно заскользил по лицу. От коньяка в голове зашумело и мне стало удивительно хорошо. По радио пел Том Джонс, я пила коньяк из большого красивого бокала, закусывала мандаринами, и новогодний праздник показался вдруг не таким уж и глупым.
Покатав меня по ночному городу около часа, Макс остановил машину в безлюдном переулке. «Сейчас приставать начнет!» – проницательно подумала я. Мне было хорошо и ужасно весело, даже секс в машине с едва знакомым мужчиной представился забавным приключением.
