Она села на лавочку рядом с Мариной и в упор посмотрела на нее, ее глаза горели синим газовым пламенем, которое обжигало и пугало. На ее пухлых губах играла безумная улыбка. Вся она словно напряглась, как хищник, готовый к броску.
— Знаешь с кем я трахнулась? — спросила она восторженным шепотом, — только это будет нашей с тобой тайной, хорошо? — Марина заторможено кивнула. Оля облизнулась, снова встала и отошла к зеркалу, приблизилась к своему отражению и провела ладонью там, где было ее лицо в серебристом полотне амальгамы. Другая Оля в том, отраженном мире, сделала тоже самое.
— С кем? — на всякий случай задала вопрос Марина.
— С отцом Риты, — с неподдельной гордостью в голосе заявила Оля, запрокинула голову и расхохоталась, — всем мужикам мужик! Дикий зверь! О, как он на меня бросился!
— Но он же старый? — испуганным шепотом пробормотала Марина, хлопая глазами. Она туго соображала, и не могла для себя решить, что шокирует ее больше всего в словах Оли.
— Ну да, сорок три — не мальчик, — согласилась Оля, и спиной прижалась к зеркалу, — зато опытный. Но ты подумай, подумай, Маринка! Это же отец нашей королевы! Ох, знала бы она! Рассказать бы ей поскорее…
— Нет! — воскликнула Марина и подскочила к ней, тряхнула за плечи и тревожно заглянула в глаза и сейчас она была не на шутку напугана. Боялась Риту? Да что ее бояться теперь? Все козыри как-то незаметно из ее рукава перекочевали к Оле, и она еще даже не решила, что будет делать с этой неожиданно доставшейся ей властью. Для начала не позволит больше унижать себя и вертеть собой этой твари, вокруг которой она столько лет прыгала на одной ножке.
— Да, точно, — опомнилась она, — это наш секрет.
— И что теперь? — осторожно спросила Марина, и Оля сначала не поняла о чем она вообще говорит. — О чем ты?
— Что вы с ним будете делать, — пояснила подруга. Эти слова вызвали у Оли приступ смеха, она даже на лавку присела, так ей было смешно. Ей хотелось сказать какую-нибудь особенно вульгарную пошлость, но что-то ее останавливало, может быть, наивный взгляд Марины. В отличие от них с Ритой она верила в чистую и светлую любовь и была уверена в том, что нашла ее в лице Николая. Которому это не помешало затеять интрижку с Олей в грязном заплеванном подъезде его дома. Потому что в квартире у него строгая мамаша, и он не сможет объяснить ей, почему привел не Марину, а какую-то другую девицу, да и наверняка так бы он себя при ней не вел. Оле стало даже немного жаль подругу, которая тепло смотрела на нее, доверившись ей, когда она так с ней поступила.
— А что мы будем делать? — не поняла Оля, — переспали и переспали.
— Как ты… — Марина отвела взгляд, и что-то в ней как будто сломалось и поникло, она стала комкать свои не очень красивые руки, дедушка ее был крестьянином и ее кисти тоже были предназначены для грубой работы, — как ты можешь без любви?
— Любовь, Маришка? — переспросила Оля и в это мгновение готова была даже рассказать ей правду о том, за кого подруга собралась замуж, но вовремя остановила себя, — какая к черту любовь? Я не ребенок, чтобы верить в сказки про принцев. Никто тебе помогать так просто не будет, сама же уже заметила. За все в этом мире нужно платить…
— Ты рассуждаешь, как проститутка, — заметила Марина и в ее голосе прозвучала непривычная жесткость.
— А я и есть, — обронила Оля, но ее ничуть не огорчал этот факт. Хотя она почему-то начинала злиться на Марину за ее распахнутые глаза, глупую веру и глупые претензии. Да что она вообще понимает в жизни, с чего она взялась ее учить? Сама же живет с одной матерью, которая пашет, как лошадь, чтобы содержать их с младшим братом. Так откуда эта розовая бурда у нее в голове? Влияние Риты, начитавшейся глупых книжулек, никогда ни в чем не нуждавшейся? Таким как королева только и рассуждать о любви, когда их место в жизни куплено, да и любовь они могут купить, если захотят.
Стоило ей подумать о Рите, как та сразу же нарисовалась в дверном проеме.
— Что вы тут застряли? — поинтересовалась она. Оля хотела ответить грубо, но почему-то не смогла.
— Мы не хотим на физ-ру, — нашлась Марина, успевшая быстрее среагировать.
— Кто же хочет, — усмехнулась Маргарита и подошла к зеркалу, чтобы проверить так ли идеально выглядит ее лицо. Конечно же, она была прекрасна как всегда, так что ей любовались представители обоих полов, независимо от возраста. Только теперь Оля видела в ее чертах черты ее отца, узнавала шею, запястья, чуть сутулую спину и сразу ей становилось жарко от воспоминаний о том, что было между ними. Мысль, что перед ней стоит плоть от плоти его щекотала ее нервы, пробегаясь электрическим разрядом по всему телу.
— Рит, а чего ты вокруг Колеченкова вьешься? — чтобы отвлечься спросила она.
— Ну как тебе сказать, — Рита поднялась на носках, потянулась, как кошка и подмигнула своему отражению, — я его хочу.
— Да ну, — фыркнула Оля, — совсем у тебя вкус испортился.
— Чья бы корова мычала, — многозначительно бросила королева и удалилась, оставив Олю и Марину в состоянии легкого недоумения. Оля почувствовала, как ей вдруг стало холодно и жутко от мысли, что Рита стояла где-нибудь за дверью и слышала все, о чем они тут говорили. Что она сделает? Разве что поговорит со своим папашей, расскажет правду про Олину личную жизнь. Напугала! Впрочем, именно этого Оля и боялась, сама не могла понять почему. Просто боялась и все.
Она побыстрее собрала вещи и ушла, а Марина так и осталась сидеть в раздевалке, задумчиво глядя в одну точку. Когда наверху хлопнула железная дверь, которой закрывался спуск в подвал, девушка решила, что вернулся кто-то из подруг и уже было обрадовалась, что ей не придется коротать время в одиночестве, но в помещение заглянул Алексей Максимович. Лицо у него было по-лисьи хитрое, а сам он напоминал скользкую змею или скорее червяка. Что-то было в нем неприятное, отталкивающее, что девушке невольно стало не по себе. Она ощутила опасность на уровне звериных инстинктов.
— Чего ты тут расселась? — поинтересовался он, — там все нормативы сдают.
— Я не хочу, — буркнула Марина, мечтая только об одном, чтобы он ушел. И вроде бы он обернулся к двери, но почему-то закрыл ее изнутри на ключ, а ключ положил в карман своего спортивного костюма.
— А хочешь хорошую оценку в четверти?
Марина начала понимать, к чему все идет. Но слишком поздно.
— Я закричу! — пригрозила она и вцепилась руками в лавку, словно это могло помочь ей защититься. В это мгновение на девушку нахлынули душные и страшные воспоминания детства. Их маленькая квартира, в которой лет десять не делали ремонт, обои в цветочек, скрипучий старый диван. Улыбающаяся физиономия отчима и его огромные потные руки, тянущиеся к девочке, с одному ему известными целями. Крик, который комкается в горле от удара, и мир исчезающий в пелене слез.
Как тогда мать лупила отчима! Марине было бы его жалко, коли бы она не ненавидела его так сильно. Руками, ногами, потом шваброй, потом она разбила о его голову его же любимую чашку и выставила за дверь. А теперь он вернулся. В лице Алексея Максимовича, только помолодел лет на десять, похудел и стал учителем физкультуры. Марина все равно узнала его, человека из своих детских кошмаров.
— Виноградова, ты ведь умная девочка, — продолжал мужчина, — и конечно хочешь пятерку по физкультуре? Так ее надо заработать.
Марина встала, отвернулась к нему спиной, чтобы он не видел какими влажными от слез сделались глаза, и стала стаскивать с себя футболку.
У Кеши не было зонта, да и если бы он у него был, то он все равно забыл бы его дома. На улицу он выскочил даже без куртки и сразу же промок насквозь, под хлынувшим с небес ливнем. Хмурые стальные небеса хотели выплакать всю свою горечь, не беспокоясь о том, что ее будет достаточно, чтобы смыть с лица земли этот маленький неприметный городишко.
— Иванова! — крикнул Кеша и голос его сорвался на хрип, который обжег болью стенки пересохшего горла. Он судорожно сглотнул и догнал даже не подумавшую обернуться девочку. Она медленно брела под своим темно-синим зонтом, накинув на голову капюшон, уставившись себе под ноги на свои смешные сапожки, казавшиеся какими-то детскими.
Конечно, с таким маленьким размером ноги, как у нее, впору было носить именно детскую обувь.
— Подожди, пожалуйста… — взмолился Кеша. Вода стекала по его лицу, по стеклам очков, из-за чего мир сделался расплывчатым, как акварель.
Лида все-таки остановилась, хотя все в ней говорило о том, что она торопиться поскорее исчезнуть.
— Лида… — наверное, впервые за десять лет, что они учились с этой хрупкой девушкой в одном классе, он назвал ее по имени. Ощущение было странным, словно во рту таяла сладкая вата. — Лида, — повторил он зачем-то, — я буду праздновать день рождения в следующее воскресение. Приходи, пожалуйста…
