Он плюхнулся на табурет и спрятал лицо в ладонях.
Она сделала это, чтобы спасти бабушку.
Она добровольно взошла на эшафот, маленькая храбрая девочка, ребенок с чистыми глазами и не смутилась расстрельной стены. Как он мог презирать ее, мысленно обзывать ее всеми этими грязными мерзкими словами, когда в глубине души понимал, что ее поступок был совершен от самого сердца, поступок героический. На такое не каждый способен!
Как бы поступил он, если бы тогда давно, когда ему сказали, что у матери рак, был бы шанс ее спасти? Разве он бы не согласился раздобыть любой ценой деньги, чтобы сделать операцию за границей? Да он бы под кого угодно лег, лишь бы только дать ей шанс на жизнь!
Ненависть к Ларисе вдруг сменилась ненавистью к себе. Его Лариса… которая так долго безответно любила его, поддерживала, оберегала, насколько это было в ее силах, со слезами на глазах наблюдала за их романом с Олей… Ну что за дурак, право! Как он мог не замечать своего счастья, которое всегда было рядом, не замечать этого кроткого ангела, всегда готового пожертвовать жизнью ради него!? Да что теперь думать об этом, когда поздно… поздно…
Он потянулся за спиртом, чтобы выпить еще, не разбавляя водой, и в этот момент прибежала Соня.
— Ты спятил!? — закричала она, отнимая у него спирт, — жить надоело?
— Да, надоело! — вырвалось у Кеши, и он даже вскочил на шатающихся ногах, чтобы вернуть себе бутылку с прозрачной жидкостью, но девушка отступила в сторону. Кеша был вне себя и готов был на что угодно пойти, чтобы продолжить сеанс самоуничтожения, но, как на зло за спиной у Сони появились встревоженные лица Миши и Григория. Брат выглядел очень недовольным и, судя по его взгляду, быстро понял, что здесь происходит. Он был намного сильнее Кеши и это превосходство позволило ему легко усадить того на табурет и парой не сильных ударов привести в чувство. Гриша был человеком жестким и нянчиться не привык.
— Пил спирт? — строго спросил он, схватив Кешу за воротник рубашки, — а ну отвечай!
— Пил. Но я разбавил…
— Дурья твоя башка! — выдал Гриша и отпустил брата, а потом обернулся к Соне и Мише:
— Скорую вызовите!
— Да не надо скорую! — встрял Кеша, — вы чего!? Все со мной в порядке!
— Угу, — мрачно откликнулась Соня и отдала злосчастный спирт Григорию. Он поднял бутылку перед глазами и посмотрел на свет, проверяя, много ли Кеша успел употребить.
На кухню заглянул встревоженный долгим отсутствием именинника Дима.
— Что вы тут? — поинтересовался он.
Соня тяжело вздохнула и совершила вторую попытку отыскать Сашу, но почему-то его нигде не было. Даша по-прежнему дремала в комнате на кровати, рядом сидела Марина и с каким-то отсутствующим видом глядела во включенный экран телевизора, в котором за сильными помехами, передавали выпуск последних новостей. По лицу Марины становилось сразу понятно, что новости ее не волнуют.
В другой комнате оставался один Коля, он перетасовывал карточную колоду и ждал возвращения Димы и Кеши.
— Где Саша? — спросила у него Соня. Парень поднял на нее взгляд темных цыганских глаз и криво ухмыльнулся.
— Сказал, что ему неприятны наши пьяные рожи и ушел, — бросил он, явно получая удовольствие от того, что расстроил Соню, или ей просто так показалось. Она оперлась спиной о стену и закрыла глаза, слушая, как галдят на кухне друзья, и громче всех раздавался голос Кеши, он орал что-то вроде «Да оставьте вы меня все в покое! Уроды! Ненавижу!». Соне было и грустно и смешно это слышать. «Веселый день рождения» — подумала девушка.
— Прямо так и сказал? — зачем-то переспросила она.
— Слово в слово, — подтвердил Коля и предложил, — ну чего ты теперь приуныла? Давай лучше в картишки!
Соня покачала головой.
— Ты мне лучше телефон дай, — попросила девушка. Коля зевнул и протянул ей старенький голубой лакированный аппарат с колесом, на котором были написаны цифры. Соня позвонила Даше домой и трубку взяла ее старшая сестра Настя, к Соне она относилась очень хорошо с самого детства. Разница в возрасте у них с Дашей была в целых девять лет и она окончила школу, когда они еще были детьми, тогда она любила играть с Соней, как с котенком, ерошить ее рыжие волосы, тогда коротко стриженные, читала им в слух, гуляла вместе в парке и устраивала для них какие-то представления и конкурсы, в которых девочки очень любили участвовать. Потом Настя уехала и пропала из их жизни и по возвращению конечно прежних отношений не осталось, но Соня очень живо помнила, как боготворила ее когда-то.
Она вкратце описала девушке ситуацию и спросила что делать.
— Ну Дашка! — рассмеялась Настя, — дурочка. Ладно… — она немного помолчала, — я сейчас Юрку пришлю, он вас до дома проводит.
Соня отблагодарила ее и продиктовала адрес, а потом вернулась к подруге, которая уже не спала, а лежала с открытыми глазами и морщилась. Вид у нее был такой, будто она наглоталась камней и теперь они мешали ей дышать.
— Пойдем домой, Дашка? — Соня села рядом и потрепала девушку по спутанным волосам. Даша обреченно кивнула. Они незаметно дошли до прихожей, Соня помогла Даше одеться.
Из кухни послышался звук бьющейся посуды, сопровождаемый чьим-то отборным матом. Соня разобрала голос Кешиного брата:
— Нет, ну я не могу! Мудак! — и после этой его тирады все закудахтали еще больше, что-то взвизгнула Марина и разразилась пьяным хохотом. Соне отчего-то стало неуютно, она поскорее вытолкала Дашу за дверь.
Девушка сделала несколько шагов, рухнула на колени и уперлась руками в обшарпанную стенку подъезда, испещренную нецензурными высказываниями, ее тошнило. Тускло мигала лампочка, ниже пролетом была темнота.
Соня отвернулась и спустилась вниз на десяток ступенек. Больше всего на свете ей хотелось куда-нибудь сбежать из этого грязного старого дома, от ощущения мерзости, которым было здесь все пропитано. Сейчас она была согласна с Сашей, который просто взял и ушел, не в силах терпеть того, в каких свиней они превратились. Даже Даша, которая никогда прежде не пила, тем более столько.
— Сонька… — хрипло позвала она, пытаясь отползти и встать на ноги. Соня тяжело вздохнула, вернулась к ней и крепко обняла.
— Да, Дашуль, — ласково сказала она, — пойдем? Можешь идти?
— Могу… — слабо откликнулась Даша.
— Сейчас Юрка придет, проводит нас… — ее слова вызвали неожиданную реакцию. Даша вскочила, оттолкнула ее и попятилась, глаза ее стали как два блюдца. Она вытерла лицо рукавом куртки.
— Юра!? — прошептала она и простонала, — нет! Только не это! Не хочу, чтобы он видел меня такой! Нет, Сонька! — она снова приблизилась к подруге и схватила ее за руку, — пожалуйста, не надо! Пусть не приходит…
— Даш, ты чего? — Соня не могла понять смысла этой сцены, но одно она понимала ясно: надо куда-нибудь отсюда уходить, нельзя оставаться в этом подъезде, и лучше всего домой. Родители Даши наверное волнуются… А ее? Соня не знала. Она ушла из дома под громкие крики и ругань, которыми ее папа и мама развлекались почти каждый вечер, как будто им нравилось друг друга изводить, а они даже не заметили. Скорее всего мать опять ушла ночевать к подруге, лишь бы только не видеть отца, а он злой и грустный завалился спать. Так бывало не раз.
— Ничего… — Даша почему-то испугалась и на шатающихся ногах зашагала вниз по раздробленным ступенькам, — все хорошо. Пойдем…
Соня пожала плечами и пошла следом, стараясь следить, чтобы Даша не споткнулась, потому что сама она себе под ноги не смотрела.
У подъезда на лавочке сидел Саша. Он прятал руки в карманах куртки и смотрел в одну точку, в начале даже не заметив появления девушек. Волосы скрывали его лицо и в таком тусклом освещении они казались черными.
— Сань… — Даша тронула его за плечо и без сил плюхнулась рядом, все-таки ходила она с трудом, — ты чего тут?
Саша был немного смущен. Он поднял голову и шмыгнул носом.
— Да так… домой не хочу, — ответил он и вздохнул, — а вы почему здесь?
— Дашка выпила лишнего… — начала Сонька, но Даша бросила на нее такой уничтожающий взгляд, что она тут же осеклась и решила, что лучше оставить подробности, — просто пора домой. Может прогуляешься с нами?
— Ну, хорошо, — легко согласился Сашка.
— Только нам нужно дождаться Юру, — напомнила Даша.
— Юра? — переспросил парень как-то отсутствующе. Он задрал голову и посмотрел на окна третьего этажа, где была квартира Кешиной тети. В светящемся квадрате кухни маячили люди, раздавались громкие голоса, смех и ругань. На балконе кто-то курил, сложно было разобрать лица, только огоньки на концах сигарет, их было две.
— Это жених моей сестры, — грустно объяснила Даша и голос ее дрогнул. Вся она сжалась, как от холода, отвернулась в сторону и стала заламывать пальцы. Ветер бросил ей в лицо волосы, но она и не подумала убрать их.
