— Что же делать, Андрей?
— Экая бурда… — Белик, морщась, отодвигает чашку. — Что делать?.. Теперь у нас только один вариант — койоты. Это, если кто не знает, такие крутые курдские парни — переводят фраеров из Турции в Ирак и обратно. Путь небезопасный, да и слупят с нас по первое число. Тут тысчонкой на рыло не отделаешься… Короче, делаем так: прямо сейчас заезжаем к местным начальникам выправить областной пресс-пасс — без него нам в приграничный район не пробраться — а потом сразу дуем в Джизре — искать койотов. Есть замечания? Нету? Тогда — айда грузиться.
— Будет исполнено, босс! — Яник встает.
Вся эта суета кажется ему надуманной. Какая, на фиг, разница?.. — сирийский вариант… турецкий вариант… койоты… прямо голливудский вестерн, честное слово. Наше дело телячье. Как он сказал? — Джизре?.. — Джизре так Джизре. Для меня все эти слова одинаковы. Вот что на самом деле интересно — так это во что сегодня Пал будет одета. Это вопрос по-настоящему кардинальный. Наверно, джинсы — в поездке джинсы удобнее. Он вспоминает ее ноги на гостиничной лестнице и слегка задыхается. Спокойно, парень, спокойно… Кстати, не помочь ли ей собраться? Тогда есть шанс, что Кэрри куда-нибудь слиняет, и тогда…
Он возвращается к Белику.
— Слушай, Андрей, а девицы уже собрались? Может, им помочь надо? Ну, чтоб быстрее…
Белик поднимает на него удивленный взгляд.
— Ну ты даешь, однако… Какие девицы? Кончились девицы, понял? Делу время, потехе час. Я же ясно сказал: сирийский вариант отпадает. А коли сирийский вариант отпадает, то и девицы — побоку. У них своя свадьба, у нас…
— Погоди, погоди… — перебивает его Яник. — Как же так? А им что — в Ирак не надо?
— В самом деле, — говорит подошедший Мишаня. — Неудобно получается, Андрей. Пока они нам нужны были, мы на них ехали, а как сорвалось, то, выходит…
— Ничего такого не выходит, — раздраженно отчеканивает Белик. — Что вы меня — за полного подлеца держите? Конечно, я им предложил присоединиться. Сами не захотели. Ну, что уставились? Что тут такого непонятного? Во-первых, им, в отличие от нас, торопиться некуда. Они могут несколько дней посидеть в Нусайбине, на границе, подождать — а вдруг откроется?.. надавить через своего канадского консула… ну и так далее. Во-вторых, тот несчастный случай в Анкаре нам тоже авторитета не добавляет. Кэрри, к вашему сведению, стреляная воробьиха. Уж если такие пентюхи, как вы, насторожились, то что же о ней говорить? В общем, все. Банкет окончен; суп — отдельно, мухи — отдельно. Да они и уехали уже. Час тому назад, в Нусайбин.
— Как уехали? — спрашивает Яник растерянно.
Чушь какая-то. Не попрощавшись. Разве так делают? Обеспокоенный Мишаня дергает его за рукав:
— Ты бы сел, Яник… Слышишь? Ты лучше сядь…
— Так и уехали, — спокойно говорит Белик. — Заказали машину и — привет. Увезла Кэрри твою Джульетту. Умыкнула, пока ты спал, чтоб без неожиданностей. И, как я вижу, правильно сделала. Что я вам говорил — тертая штучка… А насчет прощания… тебе письмо. Просили передать попозже, как из города выедем… да что уж там, отдам сейчас, так и быть. А то ведь, неровен час, хлопнешься тут в обморок от переизбытка чувств.
Яник берет конверт, поворачивается и слепо идет к выходу, натыкаясь на встречных.
— Мишаня, — говорит Белик. — Ты бы присмотрел за ним, а то еще наделает глупостей… Эк его прихватило… страдания молодого Вертера, ядрена матрена. Потом собирайтесь, а я пока пресс-пасс организую.
«Милый Ионыч,
Кэрри торопит меня, чтоб быстрее, и, наверное, она права. Она вообще в жизни лучше понимает. Такую мне лекцию прочитала… Но дело, конечно, не в Кэрри, и я вовсе не это хочу тебе сказать. Ты уж прости меня за то, что я так уезжаю, но Кэрри боится, что иначе я вообще никуда не уеду, а побегу за тобой, а Кэрри говорит, что это совершенно неправильно.
Ну вот, опять Кэрри… что это я все на нее сваливаю. Она тут совсем не при чем, а при чем то, что я сама ужасно запуталась. Понимаешь, все как-то очень быстро произошло, а я к такой быстроте не привыкла, и это меня просто пугает, быстрота то есть.
Эта ужасная драка, и смерть… я до сих пор не в себе, и вчера была не в себе, и поэтому я не знаю, что думать о том, что случилось прошлым вечером. Ты только не подумай, мне было очень хорошо с тобой, но это пугает меня еще больше, чем драка. Понимаешь, до этого все было так ясно и логично, а теперь все как-то ужасно запуталось, и я уже не помню, кто я и чего мне надо хотеть. Кэрри говорит, что нужно взять паузу и во всем разобраться. Еще она говорит, что мы едем в одно и то же место и что если судьбе будет угодно, то встретимся снова в конце концов. Еще она говорит, что Андрей — опасный человек, но это как раз-таки кажется мне смешным и уж к нам с тобой точно никак не относится. Но ты на всякий случай остерегайся, ладно? Потому что сейчас мне кажется, что если с тобой что-то случится, то я умру, хотя это ужасно глупо — ведь мы и знакомы-то всего несколько дней и почти ничего не знаем друг о друге.
Я очень надеюсь, что не совершаю какую-то ужасную ошибку. Тебе, наверное, плохо сейчас, когда ты это читаешь, прости меня за это, потому что мне тоже плохо, когда я это пишу. В голове у меня полный сумбур, так что не знаю, удастся ли тебе понять что-либо из этого письма. Ты вчера сказал, что моя логика тебя всегда восхищала. Думаю, что в этом письме она достигает немыслимых высот. Ну и ладно, что есть — то есть.
Целую. П.»
Яник закуривает. Сколько ни читай, не вернешь. Ее нету. Уехала. Заказала машину и — привет… Вот же сука эта Кэрри! А при чем тут Кэрри? Кэрри тут ни при чем; сам ты идиот, господин Каган. Был бы умнее — схватил бы ее за хвост, как жар-птицу, и держал бы, не отпускал бы ни на шаг, на руках бы носил, не давал бы ноги на землю опустить, чтоб ненароком не пропала, не заблудилась, чтоб не отняли, не украли у тебя твое сокровище жадные до чужого добра. Где ты ее теперь найдешь, раззява? Базарная улица Диярбакыра плывет перед его глазами. Ну вот, еще поплачь… идиот… отняли у мальчика любимую игрушку. Яник смахивает злые непрошеные слезы. Мишаня осторожно присаживается рядом.
— Яник, — говорит он. — Пора собираться. И не убивайся ты так. Найдем мы ее, никуда не денется. Торонтский университет, этнография… проще простого.
— Конечно, найдем, — говорит Яник очень спокойно. — Слушай, Мишаня… кто такие йезиды?
— Йезиды? — переспрашивает Мишаня. — А черт его знает… понятия не имею.
10.
Город Мардин находится в двух часах езды к югу от Диярбакыра. Отсюда дорога поворачивает на восток и идет под углом к сирийской границе, почти сходясь с ней в районе Джизре. Там шоссе переваливает через Тигр и еще километров тридцать тянется в восточном направлении, чтобы затем, у Силопи, резко клюнуть вниз, на юг, в Ирак. Так бы и ехать, неторопливо оглядывая роскошные горные долины… но, увы, дальше Джизре хода нету. По крайней мере, легально. Под Силопи сосредоточены крупные турецкие силы, жандармские блокпосты оседлали дороги, и плюс к этому полувоенная милиция, составленная из местных жителей на деньги центральных властей, тщательно обнюхивает любого попавшего в ее поле зрения незнакомца.
Яник первым обратил внимание на следовавший за ними тендер тойота с четырьмя разномастно вооруженными усачами откровенно бандитского вида. Он вынырнул с боковой дороги совсем недалеко от жандармского блокпоста, на полпути к Мардину. Тендер подъехал к шлагбауму почти сразу после их микроавтобуса и был радушно встречен чаем и сигаретами. Это успокоило Яника, который поначалу опасался, что в тойоте сидят очередные охотники на Андрея. Белик, проследив за его взглядом, усмехнулся.
— Нет, Ромео, это не за мной… Знакомься — эти басмачи именуются «гитемы». Анкара опиралась на них во время недавней войны с Пи-Кей-Кей — вербовала прямо в деревнях. Желающих, кстати, хватало, даже среди курдов. Сейчас войны уже нету, но милиция осталась. Те еще шакалы… Успешно держат в узде местное население. Не спрашивай — как.
Корреспондентскую группу «САС-Ти-Ви», в отличие от гитем, принимают без улыбки, просят выйти из машины, бесцеремонно обыскивают и — руки за голову — разводят по разным комнатам — допрашивать и сверять ответы. Куда? — в Мардин. Зачем? — снимать репортаж о местных достопримечательностях. О каких именно? — цитадель и церкви… Тщательный беликовский инструктаж и свежий пресс-пасс делают свое дело — микроавтобус продолжает путь. Тендер с гитемами, не скрываясь, висит у них на хвосте.
— Нда… — удрученно замечает Яник. — И ты собираешься делать что-то нелегальное? Смотри, сейчас у нас все — легальнее некуда, едем себе по невиннейшему маршруту, документы в полном ажуре… и то какую секу навели! Что же будет после Джизре?
— Не волнуйся, — вполне беззаботно говорит Андрей. — На каждого шакала есть свой койот. И потом, что нам может быть, даже если и поймают? Подержат в тюряге пару деньков, что, конечно, неприятно, но, учитывая столь короткий срок, — терпимо. А потом вытурят с волчьим штампом. Закроют навеки прекрасную Турцию перед нашими грязными рылами… Хотя мне, честно говоря, это было бы совсем некстати. Я ведь сюда частенько наведываюсь… да… ну а вам… вам-то и вовсе терять нечего.
