— Танкисты, прекратите стрельбу! — вырвался из темноты усиленный мегафоном голос Герасименко.
Мастера бронированных машин на его слова внимания не обратили, уничтожая условного противника. Заодно могли кокнуть и неосторожного союзника.
— Если не дадите пройти, открываю огонь на поражение! — слал Николай Николаевич бессильные угрозы.
Мы втроём сидели на спардеке, любовались фейерверком, устроенным танкистами, и гадали — рискнёт ли Герасименко сразиться с танковой дивизией? С него станется.
На полигоне, будто в ответ на угрозы пьяного сундука, пальба усилилась. Грохот стоял неимоверный, и мы не услышали, как за нашими спинами тихо ошвартовался ПСКа-68.
Ещё до захода солнца ввиду Новомихайловской заставы на стремнине показалась китайская лодка — соседи требовали начальника на переговоры. Селивёрстов подошёл на «Аисте». Ноту протеста выдали ему коллеги из-за реки — вторжение, мол, вооружённое. И в знак доказательства предъявляют вахтенный журнал и ходовой флажок Коротковского катера.
— Знать ничего не знаю, — пожимает плечами старший лейтенант. — Ведать не ведаю. А скажу вам, как офицер офицеру, ох и угрёбся я с этими моряками. Они, как выпьют, всю заставу гоняют. Очень даже может, что и у вас побывали с тою же целью. Никто не пострадал? — и хитро улыбается.
Переговорщики допетрили, что над ними издеваются, и пошли восвояси.
Селивёрстов им вслед:
— Вы, товарищи, в бригаду обратитесь — может там на них управу найдут.
Китайцы так и сделали. И управу незадачливым морякам нашли — катер на буксире вернули в базу, Короткова с Захаровым списали на берег. Старшину, разжаловав, в роту охраны, а матроса водителем в автовзвод, чему Саня очень обрадовался.
В то лето граница гудела, как натянутая струна — случай за случаем, происшествие за происшествием. Не успели утихнуть дебаты о Захаровском подвиге по спасению катера — мы все считали, что он достоин был поощрения, а не наказания — как новый инцидент.
Прибыл в бригаду корреспондент из столицы — лысый, с брюшком и фотоаппаратом — пожелал попасть на Нижнемихайловскую заставу имени старшего лейтенанта Стрельникова, погибшего на Даманском в 1969-м году. До конфликта это был остров — китаёзы на нём сено косили, а наши пограничники их гоняли. Теперь туда нашим нет дороги, и командирам плавсредств приказано — проходить Даманский только со стороны нашего берега. А узкоглазые соседи возят самосвалами грунт на берег — хотят остров превратить в полуостров и прихватить себе.
Ладно, дали корреспонденту «Аист» — на нём матросом служил Чистяков, зарубивший отца в Златоусте. Вышли с базы, пошли вниз по Уссури. Не дошли до заставы — двигатель сдох. Старшина вскрыл кокпит — что ж тебе, твою мать, надо? Видит корреспондент, моряки не знают, как поломку исправить, и заявляет:
— Пешком пойду.
Был бы моложе, на него прицыкнули — сиди, не рыпайся, здесь граница, а не Тверской бульвар. А этого уговаривать пришлось. Да где там — на своём стоит. Махнул старшина рукой — чёрт с тобой! Чистякову:
— Сопроводи.
Пошли вдвоём по тропе вдоль берега. Ночь настигла. Дальше идут — заблудиться негде: слева Уссури, впереди застава.
Смотрит корреспондент — мама дорогая! — волк из темноты к нему несётся.
— Волк! — кричит с перепугу.
А у Чистякова автомат наготове — очередь дал и срубил волка в последнем прыжке. Да только он не один оказался — дружки его окаянные давай в ночи из автоматов палить. Пали Чистяков с московским гостем на земь и ну отстреливаться. Конечно, это Чистяков поливал огнём ближайшие кусты, а корреспондент за его ботинками прятался. Отстреляв по три магазина, решили поговорить.
— Что, волки позорные, съели моряка-пограничника! — ликует Чистяков.
А позорные волки на чистом русском ему отвечают:
— Что ж ты, козлина, мать твою так, пограничную собаку загубил?
— За «козла» могу и по сопатке. А собаку надо на привязи держать, а не травить мирных граждан.
— Ты Петьку, урод, подранил.
Тут Чистяков бросил к чертям дипломатию и помчался взглянуть на дело своих рук и автомата. У бойца пробито плечо, но он был в памяти и даже перевязан. Чистяков взвалил его на загривок и попёр на заставу. Следом второй погранец нёс убитую собаку. Во всей этой трагичной истории был один очень маленький, но бодрящий душу эпизод — корреспондент в штаны облегчился. Кукин, правда, не уточнил, доводя до нас подробности инцидента, по большому сходил москвич или по малому. Да и вывод он сделал более, чем странный.
— Дураки сошлись на пограничной тропе, дураки и неучи. Запомните, моряки, начал стрельбу, убивай — нечего небо впустую дырявить.
Будто мало ему раненного погранца и убитой собаки.
Был и курьёзный случай. На участке Первомайской заставы граница проходила по мелководной речушке Знаменке. В одном месте она такую петлю загибала, что обойти полдня потребуется. А через перешеек — минут пятнадцать не более. И стоят там друг против друга две китайские деревушки. Погранцы, чтобы у соседей не было соблазна перебегать границу напропалую, поставили на перешейке вышку. Ходите, мол, товарищи китайцы, в окружную, тренируйте ноги, а иначе амба — не заберём, так подстрелим.
Однажды сидит на вышке старослужащий боец, дни до дембеля на пальцах считает — приказ-то уж вышел. Глядит — нарушитель. Перебежками, перебежками, речку перешёл и уже чешет по нашей территории.
— Стой! — кричит дозорный — Рылом в землю!
И затвор передёрнул. Известно, когда советский солдат затвор передёргивает — даже негры бледнеют. Упал нарушитель на землю и лежит, не жив, не мёртв. Солдат с вышки спустился, подходит, за шкварник поднимает. Мама родная! В нарушителях девушка, да пригоженькая такая.
Пожалел её дембель, не стал забирать, а на пальцах объясняет: если делаешь так — идёшь дальше, нет — возвращаешься. Прикинула китаянка: лучше полчаса потерпеть, чем полдня обходить, и согласилась. Однако, процесс подкупа советского пограничника настолько увлёк обоих, что захотелось им ещё раз встретиться. Дембель объяснил — когда в следующий раз в наряд на эту вышку попадёт, на её угол бушлат повесит. Усвоила нарушительница. Стали они встречаться под вышкой и вместе нести службу по охране государственной границы Союза Советских Социалистических Республик. Срок подошёл и умотал пограничник в родные края. Влюблённая девушка ждёт-пождёт — нет от милого условного сигнала. А потом вдруг появился. Она стремглав в нарушители. А тут:
— Стой! Стрелять буду! Рылом в землю!
Опять за рыбу деньги! Легла, ждёт. Подходит незнакомый погранец, юный, как сама весна — красивый, да не тот. Промок под дождём, и бушлат повесил сушиться на условный гвоздь. Препроводил девицу на заставу, а она в слёзы — жду, мол, ребёнка от вашего солдата. Нашли голубчика на гражданке, вернули в часть. Значит так, говорят парню, выбор невелик — либо с ней под венец, либо один на зону за невыполнение приказа об охране границы. Ну, а он не дурак, чтоб в тюрьму садиться. Дали им квартиру в Уссурийске, под боком краевого управления КГБ.
Потом произошло ЧП, которое вместе с погранцами отряда и нашу группу до конца навигации держало в напряжении. На участке Новокачалинской заставы два погранца лежали в секрете. Ночь, как говорится, была тиха. Вдруг шаги, говор, чьи-то тени.
— Стой! Рылом в землю!
Первая команда соответствует требованиям Устава гарнизонной и караульной служб, а также Положению об охране границы. А вторая была ошибкой. Тени упали на землю, и пропали из виду. Нарушители шли с нашей стороны, это и ввело в заблуждение наряд. Думали, так лучше — рылом в землю!
Один пошёл проверить, кого там нечистая занесла на границу в полночный час. Его и расстреляли в упор. Второй поливал темноту свинцом, поджидая подкрепления, надеялся — головы им не даст поднять. Какой там! Прибывшая по тревоге опергруппа обнаружила убитого погранца, стреляные гильзы автоматического оружия и ещё следы, по которым не удалось определить даже число нарушителей. Ясно было одно — вооружённая преступная группировка пыталась пересечь границу в сторону Китая. Кто это были — сбежавшие зэки, возвращающиеся китайские диверсанты? Кому приспичило бежать из благодатного Союза в полуголодный Китай? Пойди, догадайся.
Но пограничникам некогда гадать. По тревоге поднята была мангруппа отряда — разбившись на поисковые группы, погранцы прочёсывали леса от границы вглубь нашей территории. На усиленный режим охраны были переведены все заставы отряда, предупреждены соседи. На автомобильных дорогах, вокзалах, поездах проявляли бдительность милицейские патрули.
Мы получили продукты и ждали приказа на охрану границы. Обычно церемония протекала так. Два экипажа выстраивались на пирсе. Подъезжала машина с командиром группы или замполитом. Герасименко командовал: «Смирно!» и «Равнение!», шёл, печатая шаг, на доклад. Командир (замполит) здоровался с нами. Мы: «Здравия желаем, товарищ….» Потом он вызывал к себе сначала Герасименко, потом нашего Таракана и каждому объявлял: «Приказываю выступить на охрану государственной границы Союза Советских Социалистических Республик. Службу нести согласно письменного предписания», и вручал каждому сундуку пакет.
