— Что вы имеете в виду? — поинтересовался Габриель.
— Я имею в виду всего-навсего то, что девочка (жест) сперла у меня пару блуджинсов.
— Если это действительно так, — сказал Габриель, — она их вам обязательно вернет.
— Во гад, — возмутилась Зази. — Он у меня их отнял.
— В таком случае, — осведомился Габриель, — в чем суть вашей претензии?
— Я просто информирую вас.
— Это мои блуджинсы, — заявила Зази, — Он спер их у меня. Да, да. И потом, он мусор. Дядя Габриель, ты берегись его.
Габриель, пребывающий в некотором замешательстве, налил себе еще стакан гранатового сиропа.
— Что-то я никак не могу взять в толк, — сказал он, — если вы мусор, то непонятно, в чем ваши претензии, а если не мусор, то на каком основании вы задаете мне вопросы.
— Прошу пардону, — заметил тип, — вопросы задаю не я, а вы.
— Да, вы правы, — с присущей ему объективностью признал Габриель.
— Ну привет, — сказала Зази, — счас он тебя в два счета обдурит.
— Но, может, теперь настала моя очередь задать пару вопросов? — поинтересовался субчик.
— Отвечай только в присутствии адвоката! — закричала Зази.
— Оставь меня в покое, — сказал Габриель. — Я сам знаю, что мне делать.
— Да он же заставит тебя признаться, в чем только захочет.
— Она считает меня за дурака, — любезно пояснил Габриель субчику. — Ох уж эти нынешние дети.
— Никакого уважения к старшим, — подтвердил субчик.
— Просто с души воротит слушать такую дурость, — заявила Зази, у которой возникла некая задняя мысль. — Все, я ухожу.
— И правильно, — обрадовался субчик. — Было бы очень неплохо, если бы лица второго пола[*] позволили себе на минутку выйти.
— И позволят, — хихикнула Зази.
Выходя, она незаметно прихватила пакет, оставленный субчиком на стуле.
— Мы вас покидаем, — кротко объявила Марселина и тоже вышла.
Выйдя, она кротко закрыла за собой дверь.
— Итак, — произнес субчик (молчание), — вы живете на доходы, которые получаете, принуждая маленьких девочек заниматься проституцией?
Габриель, похоже, намеревался распрямиться, дабы произвести театральный жест, выражающий возмущенный протест, однако, напротив того, лишь съежился.
— Вы это мне, мосье? — пробормотал он.
— Кому ж еще? — ответил субчик. — Конечно, вам. Не станете же вы утверждать обратное.
— Стану, мосье.
— Ну вы и наглец. Все улики налицо. Девчонка ловила клиентов на блошином рынке. Я только надеюсь, что вы не предлагаете ее арабам.
— О, ни в коем случае, мосье.
— И полякам, надеюсь, тоже?
— Тоже, мосье.
— Только французам и богатым туристам?
— Никому.
Гранатовый сироп начал оказывать свое действие. Габриель понемножку приходил в себя.
— Значит, вы все отрицаете? — спросил субчик.
— И еще как.
Субчик сатанински ухмыльнулся, ну прямо как в кино.
— А скажите, милейший, — полушепотом осведомился он, — каково ваше занятие или ваша профессия, которое или которая служит вам прикрытием вашей преступной деятельности?
— Я еще раз повторяю вам, что ни в какой преступной деятельности не замешан.
— Хватит уверток! Профессия?
— Артист.
— Вы? Артист? Девочка сказала мне, что вы ночной сторож.
— Она просто не знает. И потом, детям не всегда говорят правду. Не так ли?
— Но мне вы скажете.
— Вы же не ребенок (любезная улыбка). Гранатового сиропа не желаете?
— (жест).
Габриель налил себе еще стакан.
— Итак, — не унимался субчик, — каков род вашей артистической деятельности?
Габриель скромно потупил взор.
— Танцовщица, — сообщил он.
— Чего они там трындят? — поинтересовалась Зази, натянув блуджинсы.
— Очень тихо говорят, — кротко ответила Марселина, которая стояла прижавшись ухом к двери. — Ничего не слышно.
Марселина кротко соврала, потому что прекрасно слышала, как субчик высказывался в нижеследующих выражениях: «Значит, мамаша доверила вам ребенка, потому что вы гомик?» На что Габриель ответил: «Я же вам уже сказал, не гомик я, не гомик. Да, в кабаре для педов я исполняю номер в женском наряде, но это ровным счетом ничего не значит. Это просто чтоб зрители посмеялись. Понимаете, когда я при моем-то росте исполняю этот номер, они просто подыхают от смеха. Но сам я никакой не гомик. И пожалуйста, доказательство: я женат».
Пуская от восхищения слюни, Зази любовалась собой в зеркале. Да, блуджинсы ей идут, это точно. Она провела рукой по своей тощенькой попке, обтянутой, как и положено быть, в облипочку, и глубоко вздохнула от переполнявшего ее удовлетворения.
— Ты правда ничего не слышишь? — спросила она. — Ничего-ничего?
— Ничего, — опять кротко соврала Марселина, потому как субчик излагал: «Это ничего не значит. Тем более вы не можете же отрицать, что мамаша считает вас гомиком и потому доверила вам девочку?» Что Габриель и вынужден был признать. «Да, в какомтосмыследа», — пробормотал он.
— Ну и как тебе? — спросила Зази. — Правда же классно?
Марселина, отлипнув от двери, оглядела ее.
— Теперь девочки так носят, — кротко промолвила она.
— Тебе не нравится?
— Да нет. Но скажи, ты взяла пакет этого мосье... Ты уверена, что он ничего не скажет?
— Да я тебе повторяю: они мои. Ну и рожа у него будет, когда он увидит меня в них!
— Ты что, хочешь показаться ему?
— А то! Что мне, здесь киснуть?
Зази подошла к двери и прилипла к ней ухом. И услыхала, как субчик бурчит: «А где же мой пакет?»
— Теть Марселин, — спросила Зази, — ты что, глухня или за дурочку меня берешь? Отлично же слышно, что там они говорят.
— И что же они там говорят?
Решив на время не углубляться в проблему возможной глухоты тетушки, Зази опять приникла ушной раковиной к двери. Субчик как раз излагал: «Где же он? Надеюсь, его не слямзила девчонка». Габриель попытался навести его на ложный след: «А вы уверены, что он был у вас?» — « Был, был, — пробурчал субчик. — Ну, если она его стырила, я тут камня на камне не оставлю».
— Во, развонялся, — заметила Зази.
— Он что, еще не уходит? — кротко спросила Марселина.
— Не, — ответила Зази. — Он как раз начинает на тебя вешать собак.
«У меня тут возникло большое подозрение, — трактовал в это время субчик, — не ваша ли супружница приголубила мой пакетик? Может, ей тоже захотелось пощеголять в блуджинсах». — «Нет, это исключено, — заверил его Габриель, — абсолютно исключено». — «Откуда вы знаете? — не поверил субчик. — Мало ли что может прийти в голову, если у мужа повадки гормосенсуалиста».
— А кто это такой — гормосенсуалист? — спросила Зази.
— Человек, который носит блуджинсы, — кротко объяснила Марселина.
— Рассказывай сказки, — усомнилась Зази.
— Габриель обязан вышвырнуть его за дверь, — кротко сказала Марселина.
— Отличная мысль, — поддержала ее Зази.
И тут же с сомнением произнесла:
— А не забезает?
— Сама увидишь.
— Погоди, я выйду первой.
Зази отворила дверь и ясным, уверенным голосом изрекла следующие слова:
— Дядь Габриель, как тебе мои блуджинсы?
— Немедленно сними их, — ужаснувшись, вскричал Габриель, — и верни их этому мосье!
— В жопе я видела этого мосье, — провозгласила Зази. — С какой еще стати? Они мои.
— А я вот не уверен, — раздраженно ответил Габриель.
— Точно, — сказал субчик. — Быстро давай скидывай.
— Выкинь ты его за дверь, — порекомендовала Габриелю Зази.
— Что-то я тебя не понимаю, — сказал Габриель. — То ты предупреждаешь меня, что он мусор, а теперь требуешь вышибить его.
— Ну мусор он, да бояться его чего, — в напыщенно-риторическом стиле заявила Зази. — Он грязный тип и делал мне гнусные предложения, и его будут судить, будь он хоть трижды мусор, а судьи, я-то их знаю, любят маленьких девочек и впаяют ему приговор, присудят к смертной казни, и его гильотинируют, а я буду играть его головой в корзине с опилками и плюну в его мерзкую харю!
Габриель, зажмурив глаза, содрогнулся, представив себе все эти чудовищные изуверства. Он повернулся к субчику.
— Слышали? — спросил он. — Вы все обдумали? Знаете, маленькие девочки — это опасно.
— Дядя Габриель! — возвопила Зази. — Клянусь тебе, эти блуджинсы мои! Ты должен защитить меня, дядя Габриель! Защитить! Что скажет мама, когда узнает, что ты позволил оскорблять меня какому-то шалопаю, идиоту и, может даже, полному барбосу?
«Ух ты, — шепнула она себе посредством внутреннего голоса, — да я не хуже, чем Мишель Морган в “Даме с камелиями”[*]».
И действительно, Габриель, до глубины души тронутый ее патетической тирадой, выразил свое замешательство в сдержанных словах, произнесенных медза воче[11]и, если можно так выразиться, в определенном смысле ин петто[12]:
