– Я очень устал, по-моему, нам пора позавтракать, – иронично проговорил Андрей, закончив с вазой. – Ты не проголодалась?
– Я могу жить без еды пять уроков. Даже семь. Я же учительница. – ответила Наташа.
– А я всегда воспринимал учебу как некую азартную игру. Не так важно, знаешь ты или нет. Важней, какой выпадет номер билета, какого числа экзамен и день рожденья преподавателя. Особенно в институте это срабатывало.
– Ты серьезно? – спросила Наташа, удовлетворенная тем, что разговор о числах возобновился сам собой.
– Абсолютно!
– И какие числа приносили тебе удачу?
– Единица, двойка, четверка, шестерка, ну, восемь и девять тоже довольно лояльны ко мне. А вот три, пять и семь – не люблю...
– За что?
– Ну, как-то так в жизни складывалось. Цифры сами показывали свой характер. Двенадцатого марта потерял лучшего друга. Двенадцать в сумме – три, и март – третий месяц. Пятого мая должен был лететь вместе с замом, не смог, он один полетел, самолет разбился.... Меня бы уже четыре года как не было. Да много чего еще было убеждающего... Заваленные экзамены, несостоявшиеся встречи, сорванные сделки и прочую мелочь я даже не считаю. После самолета взял за правило – 3, 12, 21, 30 марта и декабря, 5, 14 и 23 мая и 7, 16 и 25 июня я никаких решений не принимаю и не езжу в путешествия. Далеко, я имею в виду. По городу, конечно, приходится. Но и там ограничиваю по максимуму передвижение. Зато в другие дни – вообще ни о чем не думаю, гоняю на пределе. Я люблю скорость. Пока вот, слава богу, ни одной царапины. Значит, работает... Пока... – с загадочной полуулыбкой повторил Прошков.
– С тобой не страшно на любой скорости, – сказала Наташа.
Прошков даже опешил: признание? От нее? Неужели сдается?
– Это просто машина хорошая, я здесь ни при чем. Поехали к морю, милая?
– Конечно, дорогой...
И снова они гнали по серпантинной дороге, но уже вниз, к морю. Оно сверкало на солнце, как чешуйчатая спина огромной голубой рыбы. Пьяные запахи наполняли тело счастьем. Возможно, скоро придумают такую услугу – живая открытка. И можно будет за небольшую плату оказаться, например, в кабриолете Aston Martin на огромной скорости с необыкновенным мужчиной. Бесконечное синее небо, горы, цветы, запахи моря, мечты и счастья... Вот только ли войдут в пакет его волнующие взгляды? Или это будет дополнительная опция?
Андрей, будто прочитав Наташины мысли, кинул на нее зовущий взгляд, а она ответила ему скучающим равнодушным. Они снова, казалось, неосознанно шли в унисон, каждое па, каждое движение глаз. Эти маленькие детали и были сутью всех этих дней. Они были достойны друг друга. И пока он размышлял, взять ли ее в красивом гроте на берегу или лучше прямо в море, она уже все решила. Пожалуй, запомниться этому супермачо как первая женщина-космонавт – удовольствие большее, чем секс с ним. Искупавшись, они вытянулись на ещё теплом песке. Такое блаженство было чувствовать животом, грудью, бедрами маленькие послушные песчинки, зарываясь в них, словно легкая ящерка... Прошков сгреб Наташины волосы в кулак и ласково, но требовательно потянул ее голову вверх. Потом провел рукой по шее, по спине, лаская позвонки, задержался на талии, положил ладонь на ягодицу. Его ладонь почти соответствовала ей по размеру. Он чуть сжал пальцы. Его движения были выверены, нежны и очень приятны... Наташа резко повернула голову:
– Андрей Александрович! Первый секс у меня будет только с мужем. Вы намерены делать мне предложение?
Он хотел дежурно пошутить, что, пожалуй, женился бы часа на два, но осекся на полуслове, с такой серьезной ответственностью за счастье будущих поколений смотрела на него эта странная училка. На «вы» даже перешла...
– Ммммм, – разочарованно промычал Прошков и откинулся на песок. Почему он не проверил заранее такую элементарную вещь? А как бы он проверил? Справку попросил от гинеколога? Или лучше из психдиспансера? Ведь она наверняка лжет.... Изнасиловать ее, что ли? Но насилие никогда его не возбуждало... Ему нужно добровольное восхищение, красивая игра, любовь, в конце концов... – Знаешь, – наконец выговорил он. – Мне очень хотелось бы дожить до маразма. И чтоб на моих похоронах играла веселая музыка типа «I feel good!» Джеймса Брауна или «Hit The Road Jack» Рея Чарльза. Ну и, конечно, в гробу я буду лежать лицом вниз. Как сейчас... Тогда каждый, кто не любил меня, сможет подойти и поцеловать мой крепкий боксерский зад. В общем, гости скучать не будут...
Наташа оценила его самообладание и улыбнулась:
– Можно, пока ты жив, я поцелую тебя... в щеку?
– Боюсь, это будет противоречить твоему вероисповеданию...
– Будет. Но я замолю этот грех последующим воздержанием...
Она слегка коснулась его губами. Он минуту полежал с закрытыми глазами, потом произнес резко и отрывисто, как приговор:
– Кстати, через три часа у тебя самолет. Тебе пора. Пьер отвезет.
– Кто это Пьер?
– Тот, что встречал. Что нес твой чемодан, набитый платьями, чтобы очаровать меня...
– Мне ведь это не удалось, правда?
– Ты не страна, даже не земля... Ты другая планета. Не из солнечной системы...
Вернувшись домой в Москву, к своему любимому дневнику, Наташа всем существом почувствовала, как страшно соскучилась по нему, соскучилась по этой возможности разговаривать с бумагой, со своей душой, с Викой... Она открыла чистую страницу, поставила номер на странице 55 и подробно описала свои впечатления от поездки на лазурный берег Франции с русским бизнесменом Андреем Прошковым. Не для отчета, а для того, чтобы пришпилить к бумаге этот экземпляр мужчины как редкий цветок к картону. На душе было мутно и неспокойно. Проиграл он или нет, но он взволновал ее. Ей так хотелось запечатлеть, сохранить его неуловимый запах солнца, его васильковый взгляд, магию его уверенности... Нет, это не любовь, это восхищение совершенством и притягательностью великолепного, но чужого мужчины. Не более того... И все же... Она сконцентрировала чувства и ощущения от него, как луч солнца в увеличительном стекле над терпеливой бумагой, и, прожигая болью черную дыру в своей душе, выплеснула его из себя со словами:
Нежные губы, чуть тронутые ветром, мягкие кудри солнечного блеска, красивые пальцы – по ним скучают клавиши, прозрачные глаза, отражающие бесконечность, легкий туман возбуждения, закат цвета обожженной глины, проникновенный тембр голоса, шелест страниц утопает в шепоте соленых волн, аромат, кружащий голову, тишина одиночества вдвоем, глубина его души не знает расстояния, мысли застывают, не желая быть произнесенными, он не ищет смысла, ему подчиняются обстоятельства, чарующий дымный запах воспоминания в саду из усталых пальм...
Она написала это на вдохе, задержав дыхание и почти остановив сердце. Потом выдохнула облегченно, с мурашками по телу, и почувствовала, как стало легче. Несколько глубоких вдохов и выдохов вернули ее в реальность. Она перелистнула страницу и начала новый абзац, как новую жизнь:
Итак, задание номер 3!
Впереди... еще не знаю что...
Итак, задание номер 3, – написала Наташа в начале страницы и отняла ручку от бумаги. Что писать, а главное, делать дальше, она не представляла. Откуда-то взялась растерянность, неуверенность. Что это с ней? Нужно действовать в соответствии с алгоритмом, соблюдать четкую последовательность, тогда отлаженный технологический механизм не будет давать сбоев. Она посмотрела на чистую страницу дневника. Что здесь будет? Аллегории игр, горы преодолений, ритм напряженного сердца, – все это так и вываливалось из слова «алгоритм» – дипломированный филолог в ней делал свои маленькие находки независимо от нее. Сейчас не время играть в ассоциации, – остановила она себя. Чтобы собраться, надо просто сосредоточиться. Сложное всегда подчиняется простому, ему так удобней. Оно с удовольствием укладывается в схемы, графики, таблицы, алгоритмы, в разлинованную, пронумерованную бумагу... На странице не хватало номера. Нарушен элементарный порядок, из-за которого в сознание и проникает хаос. Наташа проставила в верхнем левом углу листа номер – 58. Порядка стало больше, но мыслей не появилось. Перед ней лежали следующие два досье, две судьбы, две личности, фотографии двух мужчин, и оба требовали работы и серьезной подготовки... С кого начать, вернее, кем продолжить выполнение задания? Первый, Джузеппе Лучано, 42 года, небольшого роста, лысеющий, худощавый, с правильными чертами лица и жгучим южным взглядом – типичнейший итальянец. Живет в Венеции, женат, владелец сети кофеен, коллекционирует современное искусство. Обычный, вроде, человек, каких тысячи. На фото, которое Наташа держала в руках, он был запечатлен вместе с женщиной – лет на десять моложе его и чуть выше, с густыми, черными волосами. Тоже ничего особенного – типичная итальянка. Хотя для классического образа итальянки, пожалуй, худовата. Он дружески приобнимал ее за плечи – признак теплых, давнишних отношений с коллегой или старой знакомой.
