— Слушай, но стекло — проще, Алис…
— Со стеклом не нужно терморегуляции, согласна. Но механизм — тот же. Главный вопрос: как каждый из нас себя настроит… Я, например, не жду чуда. То, как мы пройдём, вернее, что будет в результате хождения с нашими пятками, зависит от каждого из нас. Я уже чувствую, что во мне что-то готовится к этому мероприятию. Там, на Огне, конечно, Р.А.М. нас настроит и поддержит, но всё равно, всё — исключительно в наших руках. Она ведь не будет нас гипнотизировать.
— Не будет, Дафна, это — точно…
— Помните, она говорила, что режутся на стекле именно в последний момент, когда до конца ковра остаётся всего полшага? Я думаю, что с углями будет аналогичная ситуация. Не надо расслабляться и радоваться раньше времени.
* * *
Мы приехали в Питер поездом рано утром. Где-то в восемь оказались на Поляне, окружённой Лесом, далеко за городом. День выдался солнечным. Однажды Огонь не состоялся, потому что весь день шёл проливной дождь. Нам в этом смысле повезло.
На Огонь собралось около 150 человек, в основном, из России. Но были люди и из других стран. Из наших «горных» семинаристов приехали Лариса, Серёжа, Света с мамой, Саша с женой, Наташа с племянником, Зина, Вера из Америки, Лена из Казахстана и я. Кстати, я забыла вам сказать, что Лена у нас — героиня. Она беременна уже пятым ребёнком. Лена старше меня на два года, хотя выглядит совсем молоденькой девочкой. У неё четыре сына. Рожать ей уже совсем скоро, а она смело поехала с нами по горам скакать, а теперь по углям бегать будет.
Вначале мы собирали дрова. Их нужно было вытащить из сухой канавы, напоминающей иссохшее болотце, и отнести на Поляну. Идти минут пять в одну сторону. «Дрова» совершенно разные попадались: и длинные сухие тонкие, и толстые-претолстые, очень тяжёлые. Каждый из нас совершил несколько «ходок». Я, например, притащила около семи толстых-претолстых и ещё столько же длинных, но тонких. Некоторые поленья мы тащили вдвоём со Светой.
Каждое полено — это какая-то проблема, которую мы будем сжигать в Огне. Соответственно, чем больше натаскать дров, тем лучше, поэтому лениться ни у кого желания не возникало.
Затем нам предстояло пойти в Лес и нарубить сухих веток. Ножи, топоры и пилы мы привезли с собой. Хорошо, что добирались до Питера поездом, а не самолётом. Представьте себе: целый самолёт вооружённых «до зубов» людей с пилами, топорами и ножами, у которых, кроме вооружения, из багажа ничего нет.
Когда исходный материал для Огня оказался в предостаточном количестве, мы принялись пилить и колоть дрова. Солнце уже припекало.
Сложив дрова в аккуратные поленницы по типу размеров, мы организовали длинный-предлинный «стол» для обеда на траве. После вкусной трапезы Р.А.М. разожгла Костёр и стала готовить нас к Огню.
Первое из упражнений — лёгкий суфийский танец. Совсем не похожий на то, как мы «танцевали» в горах. В центр огромного круга выходило по пять человек. Кружишься себе на травке с открытыми глазами, смотришь на Серебристый Поток, льющийся с неба в центр твоей правой ладони, падаешь на землю и возвращаешься обратно.
Затем мы образовали паровозик и ходили по окрестностям босиком. Кажется, что просто. А на самом деле идти, вплотную касаясь тела предыдущего человека, очень сложно, особенно, если в паровозике 150 человек. Хвост всё время отваливается или виляет.
Вернувшись тем же самым паровозиком на Поляну, мы занялись приятной процедурой закручивания Хвоста в клубок. Это когда каждый из нас по очереди, хлопая правой ладонью по правой ладони проходящего мимо, приветствует его волшебным словом «Здравствуй!» Так, постепенно закручиваясь, мы стали «одним целым». Затем Хвост раскручивали обратно.
Костёр получился гигантским. Приехало телевидение. Р.А.М. что-то рассказывала. Каждый из нас остался с Огнём наедине. Лариса постоянно подбрасывала в него поленья. Я её фотографировала. Потом мы водили хороводы и проделывали другие упражнения.
Ближе к вечеру мы поужинали и принялись ждать, когда Костёр догорит.
Мы сидели на пригорке: я, Саша и его жена. Она очень красивая, наверное, ей столько же лет, сколько и мне, или даже поменьше. Только, в отличие от меня, она — совсем худенькая.
— Алька, я читала твою Первую Часть книжки. Знаешь, меня очень тронуло, когда ты там пишешь про воздушные шарики… У меня дочка тоже их в небо отпускает…
Мы чуть-чуть подремали. Ближе к полночи Костёр догорел.
Кто-то длинными палками выстелил из углей ковёр. Те, кто уже ходил по углям, говорят, что такой огромный ковёр — впервые.
Р.А.М. предложила нам подойти к нему как можно ближе. Мы стояли вокруг него на расстоянии в метра три-четыре. Попытались подойти близко-близко и тут же отпрянули назад — такой неистовый жар от углей, что ближе, чем за полтора метра устоять невозможно.
Телевизионные камеры приготовились снимать наше шествие.
Угли — красного цвета. Р.А.М. сказала, чтобы мы не фотографировали друг друга со вспышками.
А без вспышки я потом пробовала, получается очень интересный снимок: будто не физическое тело человека на фотографии проявляется, а астральное. Честное слово.
Р.А.М. идёт первой. Мы стоим вокруг и постоянно повторяем: «Это — лёд, лёд, лёд». Затем выстраиваемся в очередь. По одному бежим. Р.А.М. хлопает нас по попке, и — вперёд!
Я настраивалась на Огонь дня три. Не специально, конечно. Просто я чувствовала, что внутри меня уже что-то работает для прохождения Огня.
Подошла моя очередь. Страшно не было. Я представляла, что лечу над ночным городом, и все эти мерцающие красные угли — свет от земных домиков.
Ковёр — широкий и длинный. Это — не стекло, где всего пара маленьких шагов, и ты — уже на Суше. Здесь гигантских шагов — штук пять-семь, если не больше. Интересно, как потом каждый оценивал, а сколько метров в длину был этот коврик. Кто-то сказал, что десять, кто-то — пять, кто-то — двадцать. Забавно, да? В ширину — метра два с половиной, я думаю.
В конце ковра во время первой «ходки» я почувствовала, что «горю». Когда сошла, казалось, все мои пятки сожжены. Потом выяснилось, что это — всего лишь нечто, похожее на малюсенькую царапину.
Ходили мы три раза, потому что нас — очень много. Обычно ходят минимум семь. Второй и третий раз я не чувствовала под ногами вообще ничего, будто летела, а не шла.
Телевидение, конечно, заинтриговано.
Р.А.М. сказала, что ходить по углям самим нельзя, это — не в игрушки играть. Мы настраивались вместе с ней в течение дня. И она нам, конечно, помогала, поддерживала. Но прошли не все. Одна женщина, которую я знала ещё по обычным семинарам, сгорела прямо в первый раз и больше уже не могла ходить даже по траве. Она ждала чуда, но ничего не сделала сама лично для того, чтобы чудо произошло. А чудеса — это, в первую очередь, серьёзная внутренняя работа, к ним нельзя так несерьёзно относиться: щёлкнул пальцами и… И ничего у вас не получится.
Было уже часа два ночи. Питерцы разъехались по домам. Мы остались на Поляне, сложили свои вещи в кучку и тихонько подрёмывали у небольшого костра. Холодно. У большинства обратный поезд — рано утром. Я оставалась в Питере по работе ещё на несколько дней.
Лариса предложила мне горячего чая с пряниками. Мы сидим с ней под звёздным небом и ждём рассвета. В пять часов один из москвичей, который приехал сюда на машине, отвезёт меня и ещё двух семинаристок на вокзал. У них там — поезд, у меня — вещи в камере хранения. Лариса поедет с кем-то ещё.
— Как ты, Лар?
— Нормально… Вот сожгла своё Прошлое, а теперь… Знаешь, Лиса, я решила уехать отсюда. Далеко-далеко…
— В монастырь?
— Есть одно место на Украине. Поеду туда. Туда многие уезжали…
Лариса очень грустная, но такая молодая и красивая…
Мы допиваем чай и ложимся с ней рядышком — так теплее. Справа от меня посапывает Лена из Казахстана. Тихо-тихо. Только костёр потрескивает.
В пять утра мы по чуть-чуть разъезжаемся, попрощавшись друг с другом.
Я целую Ларису и обещаю ей позвонить, сажусь в машину к Виктору вместе с двумя женщинами, и мы едем в Питер.
По дороге я вспоминаю, что у меня в мобильнике не отключён будильник, который теперь уже не нужен. Достаю из рюкзака телефон, включаю его, жду, когда всё в нём загрузится, отключаю будильник, выключаю телефон и кладу его в рюкзак. Я сижу рядом с Виктором, рюкзак — под ногами.
Мы подъезжаем к вокзалу. Виктор предлагает нам всем четверым обменяться телефонами. Я диктую свой номер.
— Отлично, Аль, включай свой мобильник, я тебе, чтобы не диктовать, сразу прям и наберу, а ты мой высветившийся сохранишь.
Я лезу в рюкзак. Вообще, чтобы вы там чего сейчас не подумали, рюкзак — это громко сказано. У меня маленький такой кожаный рюкзачочек с одним кармашком. Декоративный…
